Как относятся к животным. Отношение к животным Из цикла передач «С христианской точки зрения. Вопросы, связанные с животными

(Мысли и чувства по поводу недавно появившегося сочинения Брегенцера: «Животная этика. Изложение нравственных и правовых отношений между человеком и животным». Бамберг. 1894 г.) ·

Вопросы нравственного свойства, как близкие сердцу каждого человека, всегда пользовались вниманием последнего. С особенною любовью они рассматриваются и решаются в настоящее время как призванными, так и непризванными мыслителями, как компетентными, так и некомпетентными лицами. Некоторые ученые, оставив рассуждения о нравственных отношениях человека к Богу, себе самому и ближним, с особым жаром веялись за решение вопроса об отношении человека к животным и обратно. Вопрос, бесспорно, не лишен большого интереса и имеет полное право занять известное место в этике, какое ему действительно и отводится некоторыми моралистами в их нравоучительных системах . Притом, данный вопрос далеко не нов: он имеет длинную историю, начало которой относится к глубокой еще древности. Отсюда он получает еще более серьезное значение и еще сильнее может заинтересовать исследователя.

Решению этого вопроса посвящено сочинение, заглавие которого нами выше выписано. Интересны те условия, при каких этот труд появился на свет, так как они знаменательно характеризуют не только его автора, но и внутренней (умственный, нравственный и религиозный) склад некоторой (сравнительно значительной) части германского общества, не чуждый известных слоев и вашего. Германский союз обществ покровительства животным в августе 1888-го г. предложил для сочинения тему: " Право животных. Освещение надлежащего отношения между человеком и животным с нравственной и правовой сторон». За лучшее исследование была обещана премия, которою названный союз и увенчал (в иоле 1889го г.) рукопись, принадлежавшую Брегенцеру. Тогда же имея намерение выпустить свой труд в свет, автор по разным обстоятельствам, однако, не мог сделать этого до 1892го года. Между тем, за это время появилось в свет нисколько трудов из однородной же области, отчасти очень важных, по сознанию Брегенцера, и проливавших новый свет на некоторый стороны дела . Отсюда для нашего автора явилась настоятельная потребность в соответствующей существу дела переработке своего исследования. Переработка эта, по его словам, оказалась настолько существенною, что сочинение в конце концов явилось в значительно (в три раза) увеличенном виде по сравнению с премированным в 1889 г. Впрочем, руководящая основная мысли, общий дух и направление последнего сочинения и в новом его виде сохранились те же, каковы были и в первоначальном. Названный союз обществ покровительства животным нашел возможным отпечатать этот труд даже на свой счет, чем заявил, конечно, о полной своей солидарности с г. Брегенцером. Таким образом, на рассматриваемое сочинение приходится уже смотреть как на выражение взглядов не одного человека, а целых обществ, сплотившихся воедино во имя упомянутой цели.

Так как взгляды Брегенцера на рассматриваемый им вопрос, как ниже увидим, крайне оригинальны, то мы предварительно изложим должный взгляд на дело на основании данных Слова Божия и разума, после чего постараемся осветить с существенных сторон и воззрения нашего автора.

По учению Слова Божия, человек является венцом божественного творения, господином и владыкою всей твари (). Последняя представляется воззванною к бытию ради человека. Вся видимая природа земная предназначена на служение человеку; она – как бы жилище, где распорядителем и хозяином является человек... Обстоятельством, возвышающим человека над всею внешнею природою, служит состав его существа. Он один только на земле создан по образу Божию (). Он один только состоит не из тела лишь, но вместе с тем и из души, вдунутой в него его Творцом (-II, 7). Дух его бессмертен, предназначен к вечному развитию и усовершенствованно, что, как всецело чуждое животным, возвышает человека на недосягаемую над этими высоту. Но, если человек признан обладать землею и владычествовать над тем, что на ней находится (-I, 28, 26), то спрашивается: чем он должен руководствоваться в данном случае? Рассматривание творений Божьих, по слову св. ап. Павла, дает возможность увидеть вечную силу Бога и Божество (). Следовательно, в этих творениях известным образом заявляет о Себе, открывает Себя, Свою божественную и святую волю, силу и пр. Отсюда проистекает вывод по отношению к человеку: в своем поведении в виду остальных творений Божьих он не должен и не может руководствоваться произволом, но обязан постоянно иметь пред собою те цели, с какими эти творения созданы Богом, и, со своей стороны, по мере возможности содействовать их осуществление. Такое только поступание человека и можно назвать нормальным в данном случае. Всякое же иное – ненормально. С течением времени (на страшном суде) от человека потребуется отчет, между прочим, и в его поведение относительно прочих земных творений. Как же, в частности, человек должен смотреть на последних? Человек создан для высокой цеди – для стремления к Богоуподоблению. Внешняя природа, а в том числе и животные и пр., все это, как и сказано уже, сотворено для человека. Следовательно, все животные и все вообще земные творения являются как бы некоторыми средствами, помогающими человеку идти по его жизненному пути, т.е., другими словами, по пути к его нравственному усовершенствованию. Словом, всякое земное творение должно быть прежде всего рассматриваемо человеком как именно средство в указанном смысле. А со всяким средством должно поступать осторожно, не злоупотребляя им, не направляя его туда, куда не следует. Иначе последнее не только не посодействуете его нравственному развитию, его движению к своей конечной цели, но даже воспрепятствует. Это-с одной стороны. С другой, каждое творение, а в том числе и животные, может быть рассматриваемо и не только – как средство для человека, но в известной степени и – как самоцель, как нечто такое, что имеет некоторый права существовать и само для себя только. Отсюда человек, призванный владычествовать над природою, не всегда имеете право смотреть на последнюю только чрез стекло своих личных интересов; но иногда, да и не только иногда, а и вообще обязан не покидать и иной, именно вышеуказанной, точки зрения на дело. Иное, сравнительно с этим, постулате человека будет указывать уже на злоупотребление с его стороны данною ему от Творца властью, как не отвечающее тем целям, с какими создана внешняя природа, как идущее в разрез с божественною волею. Вообще в своих отношениях к внешней природе, а следовательно, и к животным человек должен подражать Создателю, образом Которого он является, «Господь – праведен во всех Своих путях и благ во всех делах Своих» (). «Благ Господь ко всем, и щедроты Его на всех делах Его» (ibid. 9)... Эти же черты должны отмечать собою, между прочим, поведение человека и в отношении к внешней природе. Вносить какое либо расстройство в последнюю он не имеет нравственного права: ему не дозволяют этого ни справедливость, ни благость. Руководствуясь в данном случае тою и другою человек с похвалою отмечается премудрым Соломоном: «праведный», говорит он, «печется и о жизни скота своего, сердце же нечестивых жестоко» (Притч. Сол. XII, 10). Конечно, есть случаи, в которых человек вынуждается наносить ущерб животными пр. и даже лишать животных жизни, но эти случаи имеют особый характере и против высказанных нами соображений не говорят ничего. Так, когда нападаете на человека дикий зверь, первый, защищаясь, имеете право убить этого. Вообще человек вправе искоренять вредных животных, который могут угрожать безопасности его или других людей. Наконец, разрешается человеку убивать некоторых животных для употребления мяса их в пишу. Но все такие разрешения имеют не безусловное значение, а ограниченное. Избиение вредных и опасных для человека живых существе должно быть ведено крайне осмотрительно и в отношении к мере его, и форме. Иначе поведение человека будет всецело предосудительно, как отмеченное элементом жестокости. Равным образом и избиение животных в пищу человеку не должно переступать определенных границе, скорее даже должно по мере возможности суживаться и суживаться. В мыслях, высказываемых вегетарианцами, много смысла и истины. Приличная мера, равно как и форма должны иметь место и во всех тех случаях, где мы пользуемся животными для доставления себе таких или иных развлечений, удовольствий и проч.

После высказанных нами соображений и оснований становится вполне ясным, как следует смотреть на вивисекцию, на охоту, на держание животных, птиц, рыб... в неволе и тому подобные явления, какие сплошь и рядом встречаются в обыденной жизни. – Резать животных (вивисекция), мучить их... до смерти, иногда, говорят, необходимо в интересах человечества. Вивисектор таким путем, говорят, может узнать многое такое, что затем с большою пользою может быть применено к человеку. А интересы человека, мол, во всяком случае, должны быть предпочитаемы интересам животных... Если ученый, прибегающий к вивисекции, действительно твердо убежден в том, что польза, о которой упоминалось, в данном случае подлежать сомнению не будет, при том, она окажется немаловажною, тогда, быть может, еще и мыслимо на рассматриваемый вопрос дать положительный ответ. Хотя вивисекция сама по себе – зло, но, в интересах человечества, она может быть допустима. Так обыкновенно смотрят на дело моралисты, хотя мы лично примыкаем к их мнению с крайне неприятным и тягостным чувством. Что же касается такого рода случаев, где ожидаемая от вивисекции польза или весьма малозначительна, или совсем бесценна, то здесь о дозволительности резать и мучить животных не может быть и речи. Голос совести должен подсказать это ученому, если только и последнем не угасла хоть какая-нибудь искра сострадания, жалости к живым существам. Если же ученый прибегает к вивисекции и в недозволительных случаях, т. е., таких, где не предвидится сколько-нибудь существенной для человечества пользы, тогда он является преступником, подлежащим строгой ответственности не только пред нравственным, но и пред гражданскими законами. – Вопрос об охоте также решается без труда. Все зависит от цели охоты и от объектов, на какие она направлена, Если цель охоты – доставить себе необходимые средства к жизни, тогда охота, конечно, может считаться делом нравственно-позволительным. Если цель охоты – избиение приносящих человеку вред диких животных, то и в этом случае охота, как некоторого рода самооборона, самозащита, также может не встречать возражений. Но охота ради её самой, ради развлечения, ради доставления себе удовольствия, травля животных собаками – все это нечто ужасное, против чего всецело возмущается и восстаёт наше нравственное чувство. – Как на дело жестокости человеческой, должно смотреть и; на держание в неволе птиц (в клетках), золотых рыбок (в комнатных аквариумах) и т. под. Человек не извлекает отсюда никакой для себя пользы, кроме не особенно понятного иногда удовольствия; а между тем названные живые существа, вырванные из той среды, какая является для них наиболее соответствующею и родною, принуждены жить в совершенно чуждых им условиях, терзаться, мучиться и т. д.

Словом, в основе отношений человека к животным должны лежать справедливость и благость, – мысль, что и животным свойственны чувства боли, равно как чувства радости и довольства..., и отсюда желание человека по мере возможности облегчать их жизнь или не препятствовать им жить по-своему.

Такое отношение человека к животным только и может быть признано нормальным и желательным. Посмотрим теперь, какие взгляды проповедуются г. Брегенцером.

Его сочинение, безотносительно к качеству тех выводов, какие здесь нашли место, заслуживает похвалы, как представляющее плод великого трудолюбия автора, обстоятельного ознакомления его с литературою вопроса, желания его, т. е., автора, возможно глубже вникнуть в сущность дела и т. д. Оно захватывает широкую область, в которую входит весьма много частных вопросов из различных наук, так что надлежащее обследование этой области, по выражению автора, не может быть достигнуто усилиями одного человека, а есть дело нескольких наук и работников. При всей своей скромности, автор, однако, находит возможным с осторожностью, впрочем, сказать о себе, что им собраны и сгруппированы ценные материалы, предложены удовлетворительные пролегомены для будущей животной этики и сделан значительный шаг к решению вопроса.

Главные пункты сочинения г. Брегенцера таковы. Сначала идет введение (1 – 5 стр.), с одной стороны, указывающее «задачу» сочинения, а с другой, говорящее об «единстве животного мира». Дальше следуют две части сочинения. В первой- «этнологико-исторической» (6–261 стр.) пять отделов. В первом отделе трактуется о «религии и животном», причем сначала характеризуются «низшие религиозные ступени первобытного времени», а потом идет речь о «животном в более возвышенных религиях» языческого востока, иудейства и, наконец, христианства. Предмет второго отдела «животное с точки зрения жизни и нрава», причем отмечаются самые разнообразные отношения людей к животным, начиная от ненависти к ним, боязни их и оканчивая любовью к ним, почитанием, – говорится о животном в сфере искусства и т. д. В третьем отделе идет речь о «животном в правовой жизни». При этом указываются «привилегии животных», говорится о «правовом уравнении их с человеком», об «уменьшении и лишении их прав» и т. д. Четвертый отдел излагает «историю научной животной этики в древности, в средние века и в новейшее время». Наконец, пятый представляет свод «главных результатов», добытых автором на почве историко-этнологического исследования, веденного им. – Вторая – «систематическая часть» данного труда (стр. 262–410) состоит из трех отделов. Первый из них решает некоторые «психологически этические вопросы предварительные», как-то: о «жизни и душе, об индивидууме и роде…, чувствовании, желании и познании, о самосознании и самоутверждении» и т. д. Второй отдел имеет в виду «обще-этическую и моральную задачу», причем говорится о «мотивах нравственного, особенно животно-этического поступания, о цели этики, специально-животной, о животно-этической задаче общественных и государственных органов», – обозреваются «отдельные животно-этические обязанности». В последнем отделе отмечается «животно-правовая задача»: указывается «юридическое основоположение животного права», говорится об «интересах животных, которые, т. е., интересы, «стоят под покровительством права», и затем оттеняются «права человека в отношении к животному». В самом конце сочинения предлагаются некоторые заключительные соображения и выводы.

Как, однако, удалось г. Брегенцеру справиться со своею задачею, так широко им задуманною? – Он заявляет себя последователем дарвиновского (а подобных этому) взгляда на дело. Такое расположение его к дарвинизму и пр. ясно проглядывает во всей его книге. Отсюда уже само собою ясно, чего мы должны ожидать от последней. Животные здесь возводятся на пьедестал, им несвойственный, между тем как человек низводится с принадлежащей ему по праву высоты в положение, в общем однородное с занимаемым животными. Итак, основная точка зрения целого союза обществ покровительства животным проповедует низведение человека и возвышение животных до последнего, некоторым образом взаимное их уравнение!

Такая точка зрения опирается на том положении, отстаиваемом автором, что будто бы человеку не присуще ничто такое, чего так пли иначе не было бы у животных, так что не может быть и речи о каких-либо преимуществах первого над последними.

В частности, по представлению Брегенцера, будто бы всецело неосновательно искони существующее воззрение, по которому в человеке различаются два главных составных элемента: душа и тело, а в животных отрицается бытие первого начала и признается одно только «телесно-чувственное». Подобное нелепое, на взгляд автора, воззрение – достояние и остаток «первобытного анимизма». Для обоснования и поддержки его также искони, говорит он, придуманы – «свобода воли, бессмертие, богосыновство». Такой «психофизический дуализм» и связанные с ним только что упомянутые «мистико-фантастические» воззрения, как г. Б. называет истины свободы воли, бессмертия и т. д., так будто бы «неосновательны в научном отношении», что для опровержения их «нет надобности более терять ни одного слова», Вместо нелепого мировоззрения автор указывает другое, по которому жизнь человека и животных – одинакова и «состоит в механически-химическом процессе, т. е., в постоянном размножении жизненных элементов растения или животного». Такой взгляд на дело, говорит он, достояние нового времени... (см. в сочин. Bregenzer’a стр. 262, 263 и др.). – Рассуждения рассматриваемого автора, как отсюда видно, слишком смелы и, конечно, должны бы быть достаточно обоснованы, чтобы читатель мог с ними согласиться. Вместо всяких подобного рода доказательств автор, однако, находит совершенно достаточным заметить, что на разбор и опровержение враждебного ему мнения не стоит терять ни одного слова. Едва ли кто может удовлетвориться такою его заметкой и захочет поверить ему на слово. О совершенной же не научности его приемов и говорить уже не приходится: с такими приемами можно отвергнуть что угодно, равно как можно что угодно и утверждать.

Итак, одно преимущество человека пред животными оказалось, на взгляд автора, фиктивным. Таковым же, по его мнению, оказывается и другое: разум, который будто бы составляет принадлежность одного только человека и не присущ животным. «Разум, т. е., способность заключать», по мнению г. Б., принадлежит и животным. «В некоторой мере познавательная способность должна быть приписана уже низшим животным», более высшие «владеют сравнительно большою мыслительною способностью», что, конечно, в тем сильнейшей степени следует сказать об еще более высоких и т.д. (стр. 276). – Читатель опять ожидает аргументов. Автор, однако, ограничивается ссылкой на Бюхнера, Люббока и др., полагая, что этого будто бы вполне достаточно. Что же касается «чрезмерно богатой полноты» примеров, «тысячная часть которых» может, но его словам, «вынудить беспристрастного человека признать ум у животных», то ни один из них, конечно, Брегенцером не приводится. Опять прежняя же научность приемов! Что же касается «все еще широко распространенного мнения», продолжает он, по которому «животные вместо разума владеют только инстинктом», то оно несостоятельно в виду «Фактов». Здесь автор (хотя и в подстрочном только примечании) соблаговолил указать для примера на то, «что животные часто ошибаются и могут грубейшим образом обманываться» или на то, что «некоторые животные вообще наглы или трусливы»... (стр. 276, 277). Однако, эти примеры (а других у него нет) нимало не убедительны. Справедливо замечает один из критиков Брегенцера, именно Виктор Катрейн : «не достаточно ли бытия чувственного познания для того, чтоб иметь возможность быть обманутым?» А что «наглость – доказательство разума» – едва ли кто вздумает утверждать это более или менее серьезно... Конечно, Брегенцера и подобных ему лиц в расчет не принимаем, так как для них, как оказывается все возможно... – Итак, в след за душою и разум перестает быть преимуществом человека.

Брегенцер, не ограничиваясь этим, продолжает: «наряду с разумом главным отличительным пунктом признается язык» (стр. 279). При ближайшем проникновении в дело, однако, по мнению автора, оказывается, что «человеческий язык» не различается «Фундаментально от языка животных; так как владеют языком, без сомнения, и высшие животные», и такой язык «у тех из них, которые живут обществами, служит для сообщения... конкретных чувствований и представлений»... (стр. 279, 280). «Способность к внятному произношению принадлежит, наряду с человеком, также и птицам» (стр. 280). Действительно, – скажем мы, – органы, обусловливающие собою возможность внятного произношения слов, есть, напр., у попугая. Но, во-первых, он обыкновенно повторяет только те слова или Фразы, какие он слышал лишь от других, а во вторых, вполне внятно произносить и это он не в состоянии, а тем более вести целую речь. Все это – несомненный признак отсутствия у попугая разума. Что же касается языка обезьян, то о нем Брегенцер говорит лишь условно: «если бы можно было дать веру сообщениям проф. Гарнера»... (ibid.)... Но действительно ли можно дать веру, или нет, об этом автор ничего не говорит.

Б. продолжает: " сознание" – принадлежность «почти всех животных» («сомневаться можно только еще относительно самых низших» из них). Напрасно «самосознание» считалось достоянием одного только человека. «Тысячи примеров учат нас, что индивиды, принадлежащие к высшим животным классам, ...поступают приблизительно с тою же самою свободою воли, как и естественный человек» (стр. 281, 284). Относительно выводов, касающихся сознания, говорится, что они «твердо» установлены естественными науками (стр. 281)... – Этим дело по обычаю и ограничивается. Читатель принужден верить автору на слово. Подстрочные же ссылки автора на ученых сами по себе не говорят ничего: это – одни голые имена. О «тысячах примеров» приходится сказать тоже, так как автор не приводит ни одного из них. Читатель, предполагается, опять поверит автору на слово, что действительно такие примеры и в таком количестве существуют.

Если, по представлению Брегенцера, животные обладают всеми отмеченными выше свойствами, то отсюда вытекает заключение, которое и делается автором, «что всем живущим обществами животным принадлежат нравственность и право» (стр. 288), подобно тому как то и другое принадлежат и людям. В обоснование этого положения, между прочим, делается ссылка на то, что «высшие животные часто показывают сочувствие и сожаление в отношении к незнакомым им животным того же рода, а также и других более иди менее родственных родов» (стр. 291), что завязываются «дружественные союзы между чуждыми родами животных, напр., слонами, носорогами, верблюдами, крокодилами..., с одной стороны, и некоторыми полезными им птицами, с другой... (ibid.). Конечно, все это делается, на взгляд автора, с «эгоистическою» подкладкой; но ведь то же, говорит он, имеет место и у людей, ведущих себя добродетельно в виду «небесной похвалы пли адских наказаний» и пр. (ibid.). Конечно, автору незнакомо истинно-христианское нравственное учение о любви к добродетели во имя самой же добродетели, равно как неизвестен ему и истинно-христианский взгляд на сущность и значение наград и наказаний, созидаемых для человека не чем либо внешним по отношению к нему, а им же самим внутри себя и т. д. Только подобного рода непонятным незнакомством с делом или нежеланием взглянуть на него правильно и можно объяснить рассуждения автора в роде выше отмеченных. – Восхваляя животных вообще, автор особенно расточает похвалы домашним из них, находя у них добродетели: «любовь, послушание, верность, кротость и многие другие (не иначе, чем и у людей), приобретаемые путем воспитания и по наследству». Эти животные «считают своих хозяев, конечно, не за богов, но за равных им, т.е., за могущественных и благодетельных животных» и т.д. (стр. 292). «У высших животных» усматриваются автором «чувство долга, совесть и чувство стыда»... (ibid.). Автор настолько предполагает себя знакомым с животными, что знает даже их представления о человеке. Неудивительно, поэтому, что он и комп. усмотрели в них и совесть, и пр. указанное нами, чего другие усмотреть не могли..., конечно (скажет автор), по близорукости или намеренно.– Раз можно говорить о нравственности животных, можно говорить и об их «правовой производительности» (стр. 293). Брегенцер, действительно, рассуждает в этом именно роде.

«Чувство справедливости», по нему, «подобным же образом» присуще «обезьянам, слонам, собакам, козам, лошадям, птицам, отдельным рыбам, пчелам и муравьям», как и «естественному человеку»... (ibid.). Практикуется животными и «право наказания» (стр. 293. 294). «Собаки, бараны»... играют роль «третейских судей» (с. 295). Существует у животных и «полиция»: как «охранительная», где роль полицейских играют «лисицы и шакалы», так и «санитарная» (в пример приводится жизнь «пчел») (стр. 297). «Воспитание молодых животных» обыкновенно предоставляется в обязанность «старым» (ibid.). У муравьев замечаются погребальные обычаи и нечто на манер наших «кладбищ» (с. 298). У них же, а равно и у термитов, иногда усматривается «военная организация» (ibid.). Отношения полов у животных характеризуются явлениями «полигамии, полиандрии, моногамии» и т. д. (ibid.).-Что же касается «частного права», то об этом в отношении к животным не находит возможным положительно говорить и Брегенцер: «едва ли может быть речь»..., читаем у него. Впрочем, как бы в утешение животным говорится, что то же приходится сказать и в отношении к «естественным народам», которые «почти совсем не знают такого» права (стр. 299)... Многое и другое также рассказывается автором относительно таких или иных проявлений правовой жизни у животных, но все-на один и тот же манер. Как и в прежде отмеченных нами случаях, и здесь о каком-либо сколько-нибудь солидном обосновании автором своих положений не может быть и речи: всюду – или одни бездоказательные указания на какую-то «науку» (а какую, это известно только ему), которая, мол, «так» учит..., или ссылки на авторитетные, по мнению автора (и только!), имена, или просто одни пустые Фразы, говорящие о таком близком знакомстве автора с козами, баранами, муравьями и т.д., какое можно иметь, только принадлежа к их семье и живя одною с ними жизнью.

Допустив у животных (особенно высших) почти все, что имеет и человек, Брегенцер естественно приходит к заключению: «наука учит нас признавать в животных наших существенно равных нам братьев» (стр. 315). Дальше договориться уже довольно трудно даже и с Дарвином, Спенсером, Бюхнером и другими подобными им мыслителями: Гэккелем, Люббоком... в руках. Удивительное при этом замечается отношение автора к делу! Что бы названные авторитеты ни рассказывали, все – безусловная истина, на его, конечно, взгляд. Что же касается свидетельств Слова Божия, то, раз они сколько-нибудь расходятся с показаниями тех мыслителей, все они признаются чем-то нелепым. И все это утверждается обыкновенно голословно; попытки подвергнуть библейские сказания сколько-нибудь здравой критике не замечается даже и в самомалейших размерах. Предполагается, что наивные читатели, доверяясь безусловному (?) авторитету Брегенцера, поверят ему на слово. Упомянутый нами выше критик его справедливо замечает (1. cit. S. 170), что действительно «в жизни животных встречаются многочисленные аналогии с жизнью и стремлениями людей»; напр., там п сям имеют место – «жизнь парами, рождение детей, совместные – жизнь и действование, совершение чего-либо исполненного искусства»... Но «вопрос – в том только: как животные делают это? При содействии ли разума и сознания? Свободно ли, так что они ответственны за свое поведение? Или они влекутся чисто чувственным познанием и желанием, и инстинктом, каковой премудрым Творцом вложен в их природу? На основании ежедневного опыта и наблюдения человечество давно дало ответ и оно останется при последнем, хотя бы еще столь же много басен и анекдотов насобирали» подобные quasi-ученые господа «в их книгах и под именем науки выставили на показ». По справедливому замечанию того же критика, вся этнологико-историческая часть книги автора, на которую им потрачено множество труда и главные пункты которой нами выше отмечены, дает такие результаты, где о научности говорить не приходится. Эти результаты: первоначальная Форма религий – почитание животных и затем – проявление к последним со стороны людей уважения или наравне с уважением, какое они питали к себе самим, или даже в большей еще степени. Оба результата падают при первом же приближении к ним истины. Из истории древних народов (напр., индийцев, китайцев, египтян..,) видно, напротив, что первоначально ими почитались не животные, а один истинный Бог, но что эта их истинная религия с течением времени затмилась... Далее, если язычник обожает животное, то это ни мало не говорит о том, что он ставит его наравне с собою или даже выше себя. Дело в том, что животные обожаются язычниками не сами по себе, а лишь постольку, поскольку они являются воплощающими в себе (по мнению язычника) тех или иных богов, к которым в конце концов относятся и все проявления почитания... .

Мы подошли к весьма интересному пункту. Если, по Брегенцеру, все должны разделять вышеуказанный взгляд на животных, параллельный взгляду на людей, то спрашивается: можно ли посягать на жизнь животных, как то постоянно практикуется? С его точки зрения, возможен, по-видимому, только отрицательный ответ. На самом же деле видим не то. С его основной точки, можно посягать на жизнь животных (см. стр. 364, 401) и др.). Если к тому побуждает необходимость. Конечно, едва ли можно серьезно говорить о том, чтоб, при настоящих условиях нашей жизни, по крайней мере, в благоустроенных городах, для нас могла встретиться необходимость убивать животных в интересах самообороны . Если мы говорим о посягательстве человека на жизнь животных, то, конечно, разумеем избиение последних в пищу людям. Вегетарианцы отрицательно относятся к вопросу о необходимости для человека животной пищи и признают смысл только за растительной. Всякий знает, что деревенские обитатели в России, да и в других странах, не имея средств постоянно пользоваться животною пищей, употребляют ее лишь в редких случаях, можно сказать, даже исключительных. Монахи совсем не употребляют в пищу мяса. Так как лица, не употребляющие животной пищи, и умны, и здоровы в не меньшей степени, чем питающиеся ею, – так как, другими словами, вопрос о необходимости для человека животной пищи окончательно решенным признать нельзя, то Брегенцеру естественно следовало бы отказаться от ветчины, колбасы и пр. и стать на сторону вегетарианцев, чего он, однако, не расположен делать. И выходит таким образом, что другою рукою разрушается созидаемое одною. Но согласимся с такой непоследовательностью Брегенцера, допустим ее, признаем за нею некоторые права... Дело все-таки этим не ограничивается. Припомним, что особенно высшие животные стоят (по Брегенцеру) не только на одной линии с естественным человеком, с детьми, слабоумными, но даже выше последних. Если позволительно культурному человеку убивать таких животных в пищу себе, то почему он же не может убивать для той же цели детей и пр.? Почему же с омерзением мы смотрим на людоедство дикарей? Почему с негодованием относимся к торговле рабами, практикуемой и поныне в некоторых частях Африки? Брегенцер, проповедующий высокую любовь к животным, но разрешающий употребление в пищу их мяса, не позволяющий в то же время убийств детей и пр., конечно, и торговли невольниками..., хотя и считающий этих равными животным, запутывается в целом море противоречий, из которых ему уже не выпутаться, не отказавшись от своих химерических воззрений на животное царство. – Посягательства на жизнь животных производятся не только с вышеуказанною целью, но также и с научною. Здесь Брегенцер оказывается последовательным себе немного более, чем в предыдущих случаях. Он не разрешает (см. § 54, посвященный вопросу о вивисекции: S. 396–408) производить вивисекции, если животное предварительно не усыплено каким либо образом. Выходит, следовательно, что он в сущности почти не разрешает производить вивисекций, потому что наблюдение над животным, когда органы его усыплены, не может дать искомых и желательных результатов. Но, если животное может быть усыплено и затем, в интересах науки, умерщвлено, то спрашивается: почему Брегенцер не позволяет того же в отношении к стоящим на одной с этим линии детям, слабоумным (эти даже ниже высших животных, по его мнению) и пр.? Тут опять непоследовательность. Впрочем, он делает скачек в другом роде: рекомендует охотникам до вивисекций производить эти над самими собою, советуя им в интересах истины, о которой они заботятся, приносить себя в жертву науке, как будто бы такой совет, даже и с его точки зрения, может быть назван нравственным и разумным.

Если сопоставить воззрения Брегенцера по вопросу об отношении между человеком и животными с теми, какие высказаны нами в начале настоящей статьи, то окажется между ними огромное разногласие. А так как наши воззрения в основе своей имеют богооткровенный взгляд на дело, то, следовательно, Брегенцеровы стоят в противоречии и с этими. Не смотря на это, они, однако, разделяются значительным элементом современного общества, о чем говорят уже самые условия происхождения книги, указанные нами раньше, и что собственно и побудило нас заняться её рассмотрением. Если же книга служила бы выразительницею только личного мнения автора, то останавливаться на ней, конечно, не было бы особой надобности в виду крайней её не научности, крайней субъективности воззрений её автора, постоянных его самопротиворечий и т. д. Мы ограничились бы только тем, что пожалели бы о массе труда, напрасно затраченного автором, который мог бы употребить его с большею пользою для себя и для других... – Закончим свою речь замечанием, что г. Брегенцер решение вопроса подвинул не вперед, а скорее назад, уподобив себя и своих ближних «несмысленным скотом» .

Доцент Александр Бронзов.

Поговорим об отношении христианской религии к животным. Дело в том, что людей, неравнодушных к нашим "меньшим братьям", у нас немало. Часто можно видеть, как сердобольные мужчины и женщины с утра несут миски с похлёбкой для бездомных щенков или котят. Большинство из этих людей верит в Бога, в искупительную жертву Христа и живёт по Его заповедям, однако не принимает учения Церкви именно потому, что, по их мнению, оно отвергает ценность животных в мироздании и вообще считает их не достойными внимания со стороны человека.

Это далеко не так. Прежде всего отмечу, что учения Православной Церкви о животных не существует. Имеются лишь частные мнения по этому поводу святых Отцов, не утверждённые, однако, в качестве догмата самой Церковью. Поэтому мы и рассмотрим именно частные мнения христианских подвижников.

В этом вопросе существуют два важных аспекта. Первый: бессмертны ли души животных и наследуют ли они Небесное Царство; и второй: об отношении к ним Бога и людей.

Сторонники утверждения, согласно которому душа животного распадается в момент его физической смерти (в частности, святитель Игнатий Брянчанинов), говорят следующее: всё, что не имеет в себе "образа и подобия Божия", Царствия Небесного не наследует.

Однако этому утверждению имеется аргументированное возражение. А именно: в первозданном раю животные существовали (из Священного Писания известно, что Адам давал им имена (Быт 2:19-20)), причём сотворены они были задолго до появления на свет человека. А всё сотворённое до грехопадения людей, как известно, было нетленным! Следовательно, бессмертны были и животные. Так почему же в прежнем раю живые существа, которые не являются "образом и подобием Бога", были, причём нетленными, а в раю будущем их быть не должно? Попытки объяснить подобное тем, что, мол, животные нужны были вначале для помощи людям в быту, - абсолютно безосновательны по той простой причине, что Адам и Ева в раю ни в чём не нуждались: ни в охране жилища, ни в истреблении мышей, ни в том, чтобы пахать землю. А среди продуктов, разрешённых им в пищу, согласно Священному Писанию, никак не фигурировало мясо.

А теперь обратимся к доводам тех святых Отцов, которые по данному вопросу придерживались иной точки зрения (а таких намного больше, чем сторонников святителя Игнатия). В частности, святой архиепископ Лука Войно-Ясенецкий для доказательства верности своих воззрений приводит цитаты из Священного Писания: Излию от Духа Моего на всякую плоть (Иоил 2:28); нетленный Твой дух пребывает во всем (Прем 12:1). Из этого архиепископ Лука заключает, что "дух животных <...> не может быть смертным, ибо и он - от Духа Святого" (нетленного - В. К.).

Далее он приводит замечательные строки из Послания к Римлянам святого апостола Павла: Тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих, потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению (Рим 8:19-22).

Комментируя эти строки, святитель Лука пишет: "Вся тварь жила бы в свете и радости, если бы грехопадение Адамово не изменило судьбу мира <...> и в наставших печальных судьбах жизни она, по греховной воле Адама, которому Бог подчинил её, подпала суете, нестроениям и страданиям". Из этого многие священники делают вывод о том, что мы перед животными - в неоплатном долгу. Зверушки, птицы и вся Божия тварь получили болезненные и смертные тела из-за греховных поступков первых людей! В отличие от них животные перед Богом ни в чём виноваты не были!

Что же будет с Божией тварью дальше? А дальше, на новой, обновлённой Земле, согласно Священному Писанию, волк и ягненок будут пастись вместе; и лев, как вол, будет есть солому (Ис 65:25). То есть хищники, это порождение дьявола (который на вверенной ему Земле многое изменил по своему усмотрению), снова станут кроткими травоядными созданиями, какими и были задуманы Богом. Более того, по мнению создателя "Детского Катехизиса" протоиерея Максима Козлова, животные в Небесной Обители будут не такие, какими они были на Земле, а "преображёнными", "включающими в себя некое лучшее", что может быть взято из них.

По слову святителя Луки, "бессмертие для твари не будет иметь того значения, что для человека. Её примитивный дух не может бесконечно развиваться и нравственно совершенствоваться. Жизнь вечная для низкой твари будет лишь тихой радостью в наслаждении светозарной природой и в общении с человеком, который уже не будет мучить и истреблять её".

Именно: "не будет мучить и истреблять...". К сожалению, греховная природа нынешнего человека такова, что он частенько становится палачом всего живого на Земле. Он видит в зверушках и птицах не душу, а исключительно мясо и шкуру. Но это ещё полбеды. Частенько он убивает животных на охоте и рыбалке уже не ради пропитания, а с целью развлечения! Человек, творящий такое, испытывающий удовольствие при виде страданий Божией твари, не имеет в себе ни капли христианина! А если он считает себя верующим, то эта его вера с христианством абсолютно и в корне несовместима.

Сторонники убийства животных и люди, абсолютно к ним равнодушные, говорят так: это существа "неразумные", они не имеют "духовной ценности". Отвечу цитатой из Священного Писания: Ты любишь все существующее, и ничем не гнушаешься, что сотворил (Прем 11:25). То есть Бог любит всех созданных Им существ. И потому никто из людей не вправе превозносить себя над остальным творением Господа - тем более что разум и дух, коими мы так любим гордиться, являются вовсе не плодами наших трудов и усилий, а исключительно даром Всевышнего!

Каким должно быть отношение христиан к животным, лучше всего видно на примере православных святых. Преподобный Серафим Саровский возле своей землянки устраивал настоящую столовую для лесных зверушек. К нему приходили зайцы, лисицы, белки и даже медведь. Отцу Серафиму не только не могло прийти в голову наставить на них ружьё, но он не был и равнодушен к их бедам, никогда не отказывал им в хлебе.

По молитве преподобного Сергия Радонежского был исцелён слепой медвежонок, которого к его избушке принесла медведица.

Старец Герасим Иорданский извлёк занозу из лапы льва. Зверь после этого всю жизнь смиренно трудился со святым и скончался на его могиле...

Многие афонские старцы разговаривали с животными, как с людьми. Почитали даже пауков и змей.

Безусловно, отношение к животным нельзя доводить до уровня поклонения им. Недопустимо, скажем, тратить большие деньги на всевозможные стрижки и маникюры для своих питомцев, покупать им дорогую одежду и т. д. Нехорошо сажать их за стол вместе с людьми как членов семьи. Животные должны занимать среди людей подобающее им место, и Православие на это указывает. Но если подобная тенденция присуща в основном западным странам, то Россию в этом смысле характеризует прямо противоположное явление, а именно: к своим "меньшим братьям" у нас относятся как к неодушевлённой вещи. Например, родители часто берут для своего сына или дочки щенка или котёнка - в качестве живой игрушки. И когда увидят, что их ребёнок больше с ним не играет, выбрасывают зверёныша на улицу, обрекая четвероногого малыша на страдания и голодную смерть. Так поступать нельзя, это не по-божески. Если христианин взял к себе в дом животное, он обязан ухаживать за ним - кормить, лечить и т. д. - до конца его жизни (в исключительных случаях - например, когда животное вызывает аллергию у ребёнка - необходимо найти для четвероногого питомца других хозяев или отдать его в приют).

И в этой связи хочу особо сказать об отношении к бездомным животным.

Вы когда-нибудь видели "подвальных" котят и щенков? Нет? Тогда послушайте очевидца: тощие, как скелеты, с выпавшей шерстью и гноящимися ранами, они сидят, съёжившись в комок, среди куч помёта или в зловонной жиже - забитые, запуганные и беспомощные... А иные из них (видимо, успевшие познать домашний уют), заметив человека, принимаются жалобно пищать, из последних сил стараясь к нему подползти. И в их взгляде ясно читаешь: "Куда же ты пропал, старший брат? Помоги. Нам очень плохо!..". И если голодных, но здоровых ещё можно немного подкормить, то в случае больных и увечных остаётся только одно: плакать вместе с ними и молить Бога о том, чтобы Он поскорее прекратил страдания этих четвероногих малышей. Потому что помочь им ты не в силах! Закон тления и смерти на Земле непреложен (повторяю, по причине грехопадения первых людей).

Но если имеется возможность помочь несчастным бедолагам, то христианин это сделать обязан. Непозволительно верующим во Христа пройти мимо голодного котёнка или сбитого машиной, но ещё живого щенка!

Милосердие - неотъемлемая часть нашей веры. Человек с каменным сердцем по определению не может войти в Небесную Обитель, причём сострадание не бывает избирательным. Нельзя любить людей и в то же время презирать остальную Божию тварь. В противном случае такое "милосердие" фальшиво; а человеку в этом случае стоит честно ответить себе на вопрос: а есть ли в нём Любовь вообще? Или он только делает вид, что способен любить?

Недавно в одной из брошюр с рассказами о паломниках Дивеева я увидел фотографию, на которой был запечатлён мужчина, а на его плечах и вытянутых в стороны руках спокойно сидели голуби и чистили свои пёрышки. Глядя на снимок, я подумал: а ведь это, вероятно, и есть символ рая, где царствует Любовь между всем Божиим творением, единое братство всего живого - людей, зверей, птиц, бабочек, букашек. Ибо все мы - пусть и в разную меру (кто-то "старший брат", а кто-то "младший"), но дети одного Небесного Отца.

Подробнее см.: Об отношении к животным. М., 1998. - Ред.

Святитель Лука (Войно-Ясенецкий). Дух, душа и тело. М.-Клин, 2003. С. 125.

Там же. С. 125-126.

Протоиерей Максим Козлов. Детский Катехизис. 200 детских вопросов и недетских ответов о вере, Церкви и христианской жизни. М., 2001. С. 34.

Святитель Лука (Войно-Ясенецкий). Дух, душа и тело. С. 126.

Давно меня волновал вопрос отношения к животным. Вроде бы все понимают, что жестокое отношение к чему-либо — это нехорошо. Но к животным до сих пор отношение остается особенным. Сегодня развиваются и вегетарианские движения, и движения помощи бездомным кошечкам и собачкам, даже движения за предоставление прав животным. Но понимания того, что проявление жестокости к чему-либо живому — это так же ненормально, как и неоправданная агрессия по отношению к людям, этого до сих пор у большинства людей нет. Кроме того, такое отношение к животным часто проявляется именно у детей и подростков.

Жестокость по отношению к животному — проблема гораздо серьезнее, чем может показаться на первый взгляд. Недоброе отношение к людям можно понять, так как люди могут и заслуживать определенной реакции на свое поведение. Хотя и здесь вопрос довольно сложный — жестокость порождает жестокость. Но люди — это мыслящие, сознательные существа, которые в силах подавлять и искоренять в себе все дурное и развивать лучшее. От животных ждать чего-то подобного не приходится. Но они, как представители природы, изначально не имеют никаких злых замыслов, они — непосредственное проявление прекрасного в этом мире. По этому поводу очень удачно привела цитату Льва Толстого в своей статье «Доброту надо воспитывать» Галина Калабалина: «Все недоброе в сердце человека должно бы, кажется, исчезнуть в прикосновении с природой — этим непосредственнейшим выражением красоты и добра».

Возможно, о красоте и добре людям настолько мало известно, что сложно представить белку или лошадь проявлением красоты. Может быть, так сложно сегодня понять, что животные необходимы человечеству, что они украшают нашу планету, что они приносят непосредственную пользу природе — тому, что еще осталось от нее. Человек очеловечил природу, но можно ли это очеловечивание назвать действительно человеческим, если редко люди обращают внимание на действительно важные моменты жизни?

Сегодня можно заметить, как люди рады попугать котов, погонять голубей и получить удовольствие от других « невинных » развлечений. Ладно бы отношение к животным заканчивалось на этом. Но нет. Замечали, как приходя в гости к кому то, у кого имеется домашнее животное, гости считают интереснейшим занятием поиздеваться над братьями меньшими? Почему бы не заставить собаку нервничать, чтобы она показала всю мощь своего голоса? Сила голоса собаки заставляет всех испугаться — дополнительная доза адреналина. И тогда все повторяется еще, и еще, сложно остановится. А когда надоест — можно и стукнуть собаку, а то разгавкалась. А коты? Как же их не потягать за хвост, не попугать, не засунуть в коробку, не кинуть поближе к собаке и т.д. ? И так легко можно найти еще один способ украсить свою скучную жизнь новыми эмоциями, новыми приключениями. Зачем искать сложные способы получить удовольствие, принося радость другим? Есть способы полегче.

Казалось бы, зачем говорить об отношении к животным, если и к людям отношение не лучше. Есть дети, которые рады поиздеваться над одноклассниками, посмеяться над чужими болезнями, есть люди, которые получают удовольствие от унижения других, от чужой боли и т.д. О каких животных может идти речь, если существуют такие проблемы, как чайлдфри, расизм, фашизм и даже всеобщее безразличие? Но, возможно, как раз и отношение к животным является еще одним моментом в становлении личности, который приводит к дальнейшим худшим последствиям, связанным с отношением к людям.

Ребенку, который живет в более-менее благополучной семье, сложно самостоятельно прийти к осознанной жестокости к животным. Ребенку вообще сложно (и даже — невозможно) чему-либо научиться без помощи других людей. Скорее всего, для того чтобы ребенок считал нормой или незначительной шалостью издевательство над животными, взрослые должны были быть безразличными к тому, что маленький человек отрывает лапки жучкам, догадываясь, что животному так же неприятно, как и самому ребенку было бы в подобном случае. А может быть даже, взрослые поощряли своим восторженным удивлением ребенка, который тягал за хвост или бил кота. Или же сами родители «игрались» с котом, крутя им как неживым шариком, кричали на гавкающую собаку, «стреляли» камушками по птицам на пруду и т. д. «Что ж тут такого? Животным от этого не плохо, они не понимают» . Но главное, что люди — понимают. Понимают и делают. Просто так. Ради забавы. По-человечески это?

Галина Калабалина, о которой я уже упоминала, — это одна из воспитанниц и последователей известного педагога-гуманиста Антона Макаренко. Еще 35 лет назад она поднимала этот вопрос — вопрос не просто отношения к животным, а вопрос воспитания доброты в человеке, благодаря взаимодействию с живой природой. Этот вопрос ее заинтересовал, благодаря одному из читателей газеты «Знамя труда» . Он описывал взволновавший его случай — случай с голубем, шея которого была насквозь проткнута толстой иглой с обломком дерева на тупом конце. Причем, случай явно не был похож на дело рук взрослого.

Калабалина в статье утверждала, что неравнодушным отношением к действиям и поступкам детей, а тем более активным поддержанием их жестокости по отношению к животным, взрослые воспитывают в человеке черствость, злость и варварское отношение к природе.

И напротив: «Воспитывая бережное отношение к растениям и животным, мы прежде всего прививаем и развиваем красивые нравственные качества у наших детей. И, конечно, воспитывать надо не только словами, но и на деле, своим личным примером, своей непримиримостью к малейшему проявлению жестокости».

Из статьи Калабалиной можно понять, что в не таком уж далеком прошлом подобными проблемами интересовались обычные граждане, они поднимали такие вопросы и пытались их решить. Им не была безразлична судьба детей, их волновала жизнь вообще в лучших ее проявлениях. Сейчас же безразличие к действительно важным вопросам, наряду с постоянной « борьбой » за всевозможные права, даже права животных, не вселяют надежду на лучшее. Люди мирятся с жестокостью, часто оправдывая это своим правом, например, на нелюбовь к животным (а потом и правом на нелюбовь к людям…).

Обсуждая подобные вопросы на форумах, подростки спрашивают: «Плохо ли это, если человек не любит животных?» Отвечают, что это «никак» . Никак — это только в случае, если не учитывать, что безразличие и бездейственность по отношению к злу — это принятие стороны зла. Но дело даже не в том. А в том, что для самого же человека нелюбовь к еще одному проявлению прекрасного означает невозможность полноценно чувствовать жизнь. Любовь ведь проявляется по-разному. Любить животных — это не значит переходить на вегетарианский образ жизни или собирать всех бездомных котов, разводить змей или плакать за нечаянно растоптанным червячком. Давать животным возможность спокойно жить своей жизнью так, как им будет лучше — это тоже любовь.

Калабалина в своей педагогической работе вопросу гуманного отношения к живому миру уделяла самое большое внимание. В своей статье она рассказала историю, случившуюся в ее детском доме: «Как-то воспитанники детского дома, гуляя в лесу, нашли раненого лосёнка. Бережно принесли его в детдом, перевязали раны и более месяца лечили. За это время ребята привязались к лосенку, а он к ним. Но вот наш больной поправился и: затосковал по воле. Расставаться с ним было очень жалко. Они провожали своего друга, а лосенок, зайдя в лес, почувствовал себя в своей стихии, благодарно посмотрел на ребят и скрылся за деревьями. В эту минуту у каждого на душе было и грустно и тепло. Это был хороший урок нравственной чистоты» .

Если нелюбовь к животным — это никак, то и нелюбовь к людям, ко всему живому на этой планете — это тоже никак. А если мы уже приходим к тому, что нелюбовь считаем нормой, то о каких человеческих отношениях вообще мы можем говорить?

Отношение человека к животным всегда было краеугольным камнем нравственного состояния любого общества. В условиях же информационно-энергетического взрыва или, как мы привыкли говорить, научно-технической революции эта сторона бытия человечества из морально-этической (надстройка) становится нравственно-экономической (базисной).

Много веков назад человек приручил диких животных, сделав их домашними. Давно прошли те времена, когда животных держали лишь для выполнения ими определенных функций - кошки должны были ловить мышей, собаки - пасти скот, охранять жилище и помогать людям во время охоты на дикого зверя.

Сейчас для многих, домашние животные - это члены семьи, компаньоны, просто любимые существа. Именно от человека зависит их качество жизни, уход и правильное содержание. Поэтому, прежде чем взять домой маленький пушистый комочек, нужно многое узнать, чтобы в дальнейшем не наделать огромное количество ошибок, последствия которых могут привести к тяжелой болезни или даже гибели питомца.

Вопрос о том, что отношение к животным может и должно быть этичным, был окончательно решен сравнительно недавно. В течение многих веков царило мнение о том, что только человек представляет ценность как живое существо и имеет право использовать произвольно любые объекты живой и неживой природы. Этот тип мировоззрения получил название антропоцентризма (от греческого слова "антропос" - человек).

Тем не менее, протест лучшей части человечества против жестокого отношения к животным, развитие этической философской мысли, особенно в конце XIX и в XX вв., привели человечество к необходимости пересмотреть свои взгляды на отношение к животным, подвергнуть сомнению односторонность своей этики и выработать более гуманный и справедливый взгляд на свой статус в окружающем мире.

Мнимое бесправие животных, заблуждение, будто наши деяния относительно них не имеют нравственного значения, или, говоря языком морали, будто перед животными не существует никаких обязанностей, в этом проявляются возмутительные грубость и варварство.

Этисты далеких эпох, в основном, настаивали на необходимости сострадания к животным, взывали к человеческому милосердию. Эта трактовка проблемы и до сих пор продолжает использоваться организациями, получившими название обществ "благополучия животных", которые в своей деятельности опираются на эмоциональное отношение к животным, преимущественно к домашним. С XVIII века философы и богословы начали предлагать другие аргументы в пользу пересмотра отношения человека к животным. Они выдвинули идею справедливости (X. Приматт), идею долга человека - быть милосердным к живым существам. Идея справедливости в отношении животных получила свое развитие в концепции Прав животных, согласно которой единственно этичным подходом к проблеме считается справедливое отношение ко всем живым существам, удовлетворение их насущных потребностей.

Указывая, что животные заслуживают справедливого к ним отношения и их интересы должны быть защищены, сторонники идеи Прав животных развили и аргументировали положение о самостоятельной ценности, животных.

Антропоцентрический подход к оценке животного в течение многих веков заставлял человека воспринимать животное через призму его полезности для людей. Даже если речь не шла о пользе животного, как продукта питания, исходного сырья для одежды или биологической модели в экспериментах, а говорилось об узах привязанности между человеком и животным или о сострадании к животному, - ситуация рассматривалась только с точки зрения пользы для человека. Указывалось, что животные ценны для нас тем, что скрашивают одиночество, помогают сохранить здоровье, благоприятно влияют на нервную систему, помогают воспитывать детей отзывчивыми. Ни слова не говорилось о том, что извлекают животные из контактов с человеком, легко ли им дается роль объекта милосердия со стороны детей, тем более роль живой игрушки.

Наука решила вопрос о том, что животные могут чувствовать, думать, общаться друг с другом и с человеком. Наиболее близко стоящие к человеку виды обезьян - антропоиды - умеют не только разговаривать с помощью системы сигналов типа азбуки глухонемых, но могут заниматься искусством - рисовать. Наблюдения этологов показали сложность психики животных, их способность к глубоким эмоциям и даже наличие у них альтруистического поведения .

Поэтому в документах, определяющих стратегию деятельности Всемирного общества защиты животных, указывается, что животные - это чувствующие существа и, как таковые, имеют потребности. Если потребности животных, в целом, аналогичны потребностям человека: питаться, размножаться, трудиться, играть, общаться с себе подобными, - то, очевидно, они также должны быть удовлетворены. Человек всегда считал своей привилегией наличие у него потребностей и своим правом - их удовлетворение .

Этичное отношение ребенка к животному должно начать формироваться в семье с первых лет жизни ребенка. Главным воспитывающим фактором является пример родителей и других взрослых, окружающих ребенка. Доброе обращение с домашними животными: исключение грубого обращения с ними, причинения им боли, внушения страха - должно стать нормой отношения к животным для ребенка. Взрослые должны с серьезностью относиться к потребностям животных, удовлетворять не только их потребности в пище, воде, моционе, но и в общении; животные могут страдать от одиночества, бездействия, скуки. Из поведения взрослых ребенок должен усвоить, что животные - тоже члены семьи, что их потребности важны, что они могут чувствовать и понимать окружающее в большой степени, как и люди. Ребенок может понять, когда взрослые испытывают ответственность за судьбу животного, за его психическое и физическое состояние, - и для ребенка становится нормой помнить об интересах животного. Ребенок должен почувствовать в словах взрослого его уважение к жизни этих существ, восхищение их гармоничным слиянием с природой, их эстетическим обликом.

Наличие животных в доме развивает у детей чувство ответственности и дисциплинирует их. Наличие домашнего животного, несомненно, внесет изменения в распорядок дня вашего ребенка. Наряду с другими домашними обязанностями добавятся: регулярное кормление, прогулки и прочий уход за животным - в зависимости от его потребностей. И даже рыбки в аквариуме требуют постоянного внимания. Забота о своем питомце дисциплинирует юного человека, учит его не только брать, но и отдавать .

Подросток, у которого дома есть животные, никогда не станет издеваться над ними, потому что понимает и чувствует их боль. Конечно, из этого правила тоже бывают исключения, но они редки и обычно связаны с психопатологией или переадресованной агрессией: если ребенка бьют родители, он будет бить свою собаку или кошку, которая зависит от него, как он от родителей.

С животными в доме у детей расширяются возможности общения. Щенок, котенок, хомячок или другой питомец - непременный участник игр ребенка, и это очень важная часть процесса развития. Дети гораздо чаще, чем взрослые, приписывают своим друзьям-животным человеческие черты, они общаются с ними как со своими сверстниками: разговаривают, поверяют свои тайны. В чем-то они идеальные собеседники - во всяком случае, идеальные слушатели.

Для неуверенных в себе детей прекрасный способ повысить самооценку - заняться дрессировкой своей собаки. Сознание того, что четвероногий "младший брат" выполняет твои команды, поднимает ребенка в своих глазах.

Постоянное общение с питомцами помогает детям вырасти думающими и чувствующими людьми, позволяет постичь навыки невербального (неречевого) общения и развивает интуитивное постижение мира. С помощью животных ребенок удовлетворяет свою любознательность и чувствует неразрывную связь с природой .

Таким образом, животные нуждаются в заботе, уходе человека. Они являются не только «меньшими братьями», но и «лекарями» человека. У ребёнка необходимо прививать положительное отношение к животным личным примером с детства.

Заключения и выводы по теоретической части исследования

Почти каждому человеку с детства знакомы приятные ощущения, которые можно получить от общения с животными. С чем это связано и какой эффект оказывают питомцы на наше здоровье, - этими вопросами люди начали задаваться очень давно. Ещё 3000 лет назад древние греки обратили внимание на благотворное влияние собак на самочувствие человека. Сегодня положительное влияние животных на человека подтверждено экспериментами. Доказано, что люди, у которых есть домашние любимцы, живут дольше и болеют меньше, при этом их нервная система находится в куда лучшем состоянии, чем у тех людей, у которых питомцев нет.

Анималотерапия - это, пожалуй, самый приятный из всех известных видов лечения, дарящий массу приятных ощущений и не дающий никаких побочных эффектов. Вид анималотерапии с участием собак называют канистерапией. Собаки-«доктора» могут принадлежать к любой породе, но обязательно должны иметь уравновешенный характер. Их используют для работы с детьми, а также в хосписах и психиатрических клиниках. Чаще всего канистерапия используется для лечения неврозов, истерий, профилактики сердечно-сосудистых заболеваний. Кроме того, общение с собакой - верный способ повысить самооценку и стать общительнее.

Несмотря на то, что кошка стоит не на первой ступени по уровню взаимодействия с организмом, ее терапевтическое влияние носит поистине уникальный характер. Биополе кошек лечит головную боль, воспалительные заболевания, стабилизирует работу сердца, укрепляет иммунную систему.

Птицы и рыбы также оказывают определенное биоэнергетическое влияние на человека. Активное поведение и веселый нрав птиц помогут меланхоличному или флегматичному хозяину стать активнее и общительнее. А вот рыбки, наоборот, позволят гиперактивным людям стать спокойнее.

Лечение животными сегодня обычная и довольно популярная терапия. Стоит лишь добавить, что каждый человек сам интуитивно определяет, какое именно животное больше всего подходит ему в энергетическом плане и выбирает домашнего любимца, чаще всего, руководствуясь подобными чувствами, и чаще всего использует ненаправленную анималотерпию (обычно неосознанно) для решения своей психологической проблемы или ее компенсации. Но кем бы ни был домашний питомец - огромным догом или золотой рыбкой, влияние биополей хозяина и животного друг на друга принесет только пользу. Нужно помнить, что бережное отношение к животным обязательно доставит радость и человеку, и питомцу, а это, в свою очередь, положительно отзовется на состоянии здоровья и настроении.

В настоящее время проблема ненаправленной анималотерапии плохо изучена, и поэтому мы ставим цель исследовать особенности восприятия своего домашнего животного людьми разного пола и возраста. В восприятии своего домашнего животного отражаются те его качества и особенности взаимодействия человека с теми, которые и отражают потребности человека в компенсации своих психологических проблем.

В практической части исследования нами будет изучено эмпирическим путём отношение к домашним животным разновозрастных групп.

Заключение должно быть более структурировано и ориентировано на гипотезу исследования

анималотерапия животное половой

Я очень люблю, и всегда любила больше животных, чем людей. Они беззащитные, не способны мстить, у них нет злого умысла, при этом они любят нас… Скажите, что происходит после смерти животного? Есть ли у них рай или ад? Почему нельзя прийти в храм и помолиться за них? Почему такая дискриминация? Почему у нас в стране такое отношение к животным? Почему дети бывают к ним жестоки? Когда я где-нибудь слышу, что пострадало животное, у меня сердце кровью обливается, я начинаю переживать, и наоборот, мне все равно, если это происходит с людьми. Человек грешен, значит, должен быть наказан, но за что и почему страдают животные?

Отвечает Епископ Саратовский и Вольский Лонгин

Для человека нормально и хорошо ― относиться к животным по-доброму. Но совершенно недопустимо и греховно ― любить животных больше, чем людей.

Однозначно ответить на вопрос, что происходит с животными после их смерти, мы не можем. Дело в том, что в Православной Церкви этот вопрос доктринально не разработан. В Священном Писании нет каких-то конкретных сведений о посмертной участи животных. Почему? ― Потому что Господь Сам, через Священное Писание и Предание, открывает людям то, что необходимо для их спасения. Мы можем быть уверены в том, что человек, сотворенный по образу и подобию Божию, обладает бессмертной душой, что мир во всем его многообразии и красоте был создан Богом ради человека, что человек призван к Богообщению и в жизни земной, временной, и в жизни вечной.

Мы знаем из Священного Писания и о том, что животные существовали в первозданном Эдеме, что праотец Адам нарицал им имена: Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей (Быт. 2, 19). В этом наречении имен ― и главенство человека над животными, и глубинное понимание человеком всей твари, и ее добровольное подчинение ему. В этом ― и полная гармония между ними, утраченная после грехопадения человека.

Действительно, с грехопадением вошли в мир страдания и смерть: тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее вся тварь совокупно стенает и мучится доныне (Рим. 8, 20, 22). Однако я не советовал бы Вам идеализировать животных (на самом деле большинство видов вовсе не расположены любить человека, и если говорить о дикой природе, в своей среде они достаточно беспощадны друг к другу) и так резко, даже безжалостно относиться к людям, желая им наказания.

Взаимосвязь человека и живой природы так глубока, что только человек может избавить тварь от страдания, исполнив заповеди Божии: И сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих (Рим. 8, 21),― говорит Апостол. В глобальном смысле это произойдет тогда, когда исполнятся пророчества Апокалипсиса, в новом мире, преображенном Богом. Пророку Исаие было открыто, что на новой земле будут и животные, но тоже в ином, преображенном состоянии, когда они никому не смогут причинить зла: Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому, а для змея прах будет пищею: они не будут причинять зла и вреда на всей святой горе Моей, говорит Господь (Ис. 65, 25).

Однако примеры восстановленной гармонии между человеком и животными можно видеть и сейчас: и в житиях святых, и даже в жизни наших современников. Вспомните, например, житие преподобного Герасима Иорданского: ему до конца дней служил лев, из лапы которого святой вынул занозу… Особо почитаемые в России преподобные Сергий Радонежский и Серафим Саровский даже на многих иконах изображаются с дикими животными ― с медведями, которые с доверием приближались к ним и брали пищу из рук святых. Удивительно много подобных случаев встречается в воспоминаниях очевидцев о старце Паисии Святогорце, который относился с горячей любовью и к людям, и к твари, и она отвечала ему взаимностью (среди «близких друзей» старца были и птицы, и ящерицы, и змеи, и лягушки).

Однако, повторяю, восстановление утраченной гармонии происходит тогда, когда человек исполняет заповеди Божии. А главные из них, как говорит нам Сам Спаситель: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 37-39). Обретение полноты любви к Богу и людям ― вот к чему нам следует стремиться, чему следует посвятить все силы души. Опыт показывает, что всей жизни человека может не хватить на это…

Если попытаться коротко сформулировать то, как следует человеку относиться к животным, то трудно сделать это лучше Премудрого Соломона: Праведный печется и о жизни скота своего (блажен, иже и скоты милует ― церк.-сл.), сердце же нечестивых жестоко (Притч.12, 10). Однако в ХХ веке известный подвижник схиархимандрит Серафим (Романцов), зная изломанное состояние современного человека, так дополнил эту фразу: «Блажен, кто скоты милует, но скажен, кто скоты любит и этим сравнял их с человеком». Очень схожие представления об отношении к животным можно найти и у преподобного Силуана Афонского: «Некоторые привязываются к животным, но этим они оскорбляют Творца, ибо человек призван вечно жить с Господом, царствовать с ним и любить Единого Бога. К животным не должно иметь пристрастия, но должно только иметь сердце, милующее всякую тварь». Старец при этом говорил своему ученику, что Сам Дух Божий учит жалеть всякую тварь.

Значит ли из этих высказываний, что существует, как Вы пишете, «дискриминация» животных? Во-первых, я думаю, что это понятие в данном случае неприменимо. Во-вторых, такое отношение к животным, которое высказывают святые и подвижники Православной Церкви, призвано восстановить правильную иерархию ценностей для человека во благо самого человека.

Да, люди сейчас действительно бывают жестоки к животным. Но не менее жестоки они бывают друг к другу, к детям. Все это ― следствие утраты духовных ориентиров, порождение той атмосферы, которая нас окружает, того отчуждения людей друг от друга, которое сегодня господствует в обществе. Это результат и такого (популярного ныне) отношения к собственной жизни, когда люди предпочитают не связывать себя серьезными семейными отношениями, не рожать детей. И вот неправильное устройство человеческой жизни в самом ее основании приводит к крайностям: либо к неоправданной жестокости, либо к неумеренной любви ― к животным, вещам, самому себе...

Если оглянуться вокруг, заметно, что очень многие, скажем так, чрезвычайно активные любители животных сегодня - это люди, которые не имеют семьи. Человек расходует на это нерастраченные силы своей души. Ведь Господь вложил в нас много любви, с «запасом», благословив семейную жизнь, и поэтому семья должна быть большая. Животные в доме тоже могут быть, но им следует отвести определенное место. Если это собака, например, она должна караулить дом и жить в будке, а не спать в хозяйской постели или занимать две трети городской квартиры.

Поэтому главное, о чем должен в своей жизни заботиться человек ― о своем спасении, о восстановлении разрушенных грехом взаимоотношений с Богом, молиться о даровании любви ― к Богу и людям. Надо постараться построить свою жизнь на этом фундаменте, и тогда все в ней встанет на свои места.

Скаженный (просторечн.) ― бешеный, сумасшедший.