Желанный мужчина. О, секс, ты Вселенная

Моему мужу Биллу, моей безопасной гавани, укрытию от всех житейских штормов. Спасибо, любовь моя, за то, что, когда я больше всего в тебе нуждаюсь, ты всегда со мной, днем и ночью.

Вокруг каминной трубы вился плющ, цепляясь за старинный кирпич. Ветхий дом примостился в кедровой рощице, его деревянные стены посерели от времени, лишь кое-где на них еще сохранились остатки белой краски. Большую часть лачуг издольщиков давным-давно снесли, как и бывшие бараки для рабов, стоявшие ближе к господскому дому. И теперь остался стоять только этот обшарпанный дом, да и его уже почти полностью поглотила дикая природа. Когда-то Джоли подслушала семейное предание о том, что еще в двадцатых годах ее прапрадед держал в этом доме любовницу и что многие мужчины семьи использовали это место для тайных свиданий с порочными женщинами. Сексуальные похождения и грешки давних лет Джоли вообще-то не интересовали, но зато ее очень интересовал один конкретный грешник – Максимилиан Деверо. Сэнди сказала, что в этом самом доме Фелисия, ее старшая сестра, отдала невинность Максу. Джоли не хотелось в это верить, но Сэнди не стала бы ей врать. Они с пеленок были лучшими подругами. И почти столько же времени Джоли была влюблена в Макса. Макс, конечно, на нее и внимания не обращал, Джоли была уверена, что он относился к ней как к ребенку, что, возможно, было и к лучшему – если учесть, что он для нее был, да и всегда будет, запретным плодом. Но сейчас ей уже четырнадцать, она почти взрослая женщина. И всего на четыре года моложе Макса.

Безответная любовь – это больно, ужас до чего больно.

Джоли не полагалось здесь находиться, да и не в ее привычках было шпионить за людьми. И лгать она тоже не привыкла. Она сказала маме, что пойдет прямиком к Сэнди, от Белль-Роуз до ее дома было три четверти мили пути по дороге. Дружбу с Сэнди мама одобряла: семейство Уэллсов было частью общества Саммервиля, штат Миссисипи, так же давно, как и семейство Десмондов. До войны Севера против Юга предки Джоли по материнской линии были плантаторами, а после войны вошли в ту часть южного общества, состояние которой тетя Кларис обозначала словами «благородная нищета». Только с годами Джоли смогла понять, что это означало. Предки ее матери вели родословную чуть ли не от Адама, в их жилах текла благородная кровь, но они были бедны как церковные мыши, если не считать принадлежавшей им земли и постепенно разрушающегося особняка.

Однако мать Джоли удачно вышла замуж за богатого человека. Много лет назад предки отца Джоли были издольщиками, но ее прадедушка Ройял основан собственное дело и разумно вложат средства, поэтому его сын и внук стали очень богатыми людьми. Джоли не слишком высоко ценила принадлежность к богатой семье. Ей доводилось слышать, как другие за глаза называют ее избалованной девчонкой или надменной принцессой, но мама объяснила, что люди ей просто завидуют, потому что у нее есть и благородное происхождение, и богатство. А тетя Кларис напоминала, что следует обращать внимание на то, кто говорит. Десмонды, или в случае Джоли потомки Десмондов, никогда не обращали внимания на то, что говорит о них всякая мелкая сошка и просто сброд.

Джоли сама не знала, что побудило ее свернуть на заросшую тропинку через лес, разделявший владения Десмондов и Уэллсов, а не пойти по посыпанной гравием дороге. Она замечталась, грезила наяву – занятие, которое мама считала пустой тратой времени. Однако Тетя Кларис говорила, что пока молода, надо мечтать столько, сколько можешь. Джоли только недоумевала, означает ли это, что когда люди взрослеют, они больше не могут мечтать.

Пробираясь к коттеджу, Джоли думала, что бы она увидела, если бы заглянула в грязные окна. Макса с Фелисией? Может, они там и занимаются любовью? Джоли знала, что если она застанет их вдвоем, то ее сердце разорвется и ей захочется выцарапать большие карие глаза Фелисии. А уж глаза у нее большие, это точно – прямо как блюдца.

– Этот мальчишка пошел в мать, – не раз говорила Одри Ройял. – А всем известно, что Джорджетт Деверо была новоорлеанской шлюхой. Не представляю, как ей удалось одурачить бедного Филиппа, женить на себе?

Даже если Макс в самом деле был незаконнорожденным, а его мать – шлюхой, Джоли было все равно. Если бы Макс когда-нибудь посмотрел на нее, посмотрел по-настоящему, и увидел, кто перед ним, она бы считала себя счастливейшей девушкой на свете. А если бы Макс ее полюбил, как она его любила, она бы пошла против воли матери, лишь бы быть с ним. Да что там воля матери, она бы весь мир послала к черту!

Дойдя до шатких ступенек, ведущих на веранду, Джоли услышала смех. Кокетливое женское хихиканье вперемежку с более низкими мужскими смешками. От этого звука она замерла на месте как вкопанная. Так все-таки в доме кто-то сеть! Макс и Фелисия? Сколько Джоли знала Макса, ей ни разу не доводилось слышать его смех. Но если он занимается сексом, возможно, ему так хорошо, что он смеется.

«Ну, так ты будешь смотреть или нет? – спросила она себя. – Хватит у тебя духу увидеть своими глазами, что там происходит?»

Неуверенно, мелкими шажками Джоли подошла к дому поближе. Под ее ногами похрустывали мелкие веточки и сухие листья, эти звуки смешивались с более громким хором звуков природы. В лесу чирикали птицы, стрекотали белки, туда-сюда скакали кузнечики и какие-то другие насекомые. А когда Джоли стала приближаться к заднему окну на левой стене дома, у нее в голове громче всего зазвучат стук ее собственного сердца. Страх сковывал ее шаги, но любопытство подталкивало вперед, пока Джоли не подошла к окну. Привстав на цыпочки, она прижалась к треснутому оконному стеклу и заглянула внутрь. Ей пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем ее глаза привыкли к темноте, но рассмотреть тела, которые сплелись на металлической кровати в глубине комнаты, все равно не удавалось, тогда она сложила руки домиком, заслоняясь от солнечного света, и заглянула снова.

Джоли Ройял ахнула от изумления, потрясение и гнев смешались в ней с отвращением. Переполняемая чувствами, она, казалось, не могла оторваться от тошнотворного зрелища: ее отец, которого она обожала, лежал на обнаженной темноволосой женщине. Его голый зад ритмично поднимался и опускался над телом потаскухи. Глаза Джоли наполнились слезами. Как он мог предать мать? И с кем, с этой женщиной, с Джорджетт Деверо!

Джоли усилием воли заставила себя отойти от окна. Она бежала по тропинке через лес, и по ее раскрасневшимся щекам текли слезы. Что же делать? Рассказать маме нельзя, но кому-то она должна рассказать. О Боже, а Макс знает? Представляет ли он, что за женщина его мать? Новоорлеанская шлюха! Такие мысли роились в голове Джоли. Она бежала и бежала, пока не достигла гравийной дороги. Здесь она остановилась, задыхаясь и ловя ртом воздух, и попыталась решить, как ей быть. Куда идти? Что делать? Пойти и рассказать все тете Кларис, уж она знает, что делать с папой и с той женщиной! Тетя Кларис разбирается в сердечных делах, это Джоли от многих слышала. А все потому, что старшая сестра матери Джоли когда-то любила и потеряла любовь, но до сих пор преданна своему покойному жениху.

Дойдя до железных ворот, за которыми начиналась подъездная аллея к особняку постройки 1846 года, сердцу плантации Белль-Роуз, Джоли согнулась пополами несколько раз глубоко вздохнула. Потом стерла слезы и вытерла рот на случай если столкнется с матерью или тетей Лизетт. Нужно казаться спокойной, как будто ничего не произошло.

Джоли решила, что она просто пройдет в свою комнату и постарается никому не попадаться на глаза. Мама и тетя Лизетт ее, наверное, даже не заметят. Они всю неделю спорили, но Джоли не знала из-за чего. Всякий раз, когда они обнаруживали, что Джоли поблизости, они тут же замолкали. Кроме них, в доме никого не должно быть, разве что Лемар Фукуа, но он наверняка занят чем-нибудь во дворе. Отец Джоли ссудил Лемара деньгами, чтобы тот основал собственную фирму по обслуживанию газонов, и теперь он каждую субботу приходил в Белль– Роуз ухаживать за парком, это входило в оплату его долга. Единственной служанкой, постоянно жившей на плантации, была сестра-близнец Лемара, Ивонн. Она служила в доме экономкой столько, сколько Джоли себя помнила, а до нее – ее мать, Сейди. Но сегодня насчет Ивон и можно было не волноваться, в субботу после обеда она всегда отправляется в город за покупками.

Да, мы знакомы не так давно, и, возможно, еще не успели узнать друг друга, как следует... Но мне кажется, что ОН - моя половинка: без него мое сердце медленнее бьется, без него не улыбается солнце, и ночные звезды закрывают хмурые облака... Без него... Без него мне грустно, я скучаю, но он не знает об этом - я ему не говорю...
Когда мне было лишь пятнадцать, и в мою юную жизнь переменным ветром стали врываться влюбленности, распахивая мое еще детское сердечко навстречу обаятельным мальчишкам, когда в моем неопытном теле стали просыпаться чувственность, страсть и желание, я стала мечтать о том, как мое тело окажется в умелых руках моего первого (возможно, и единственного) любовника... Мне почему-то казалось, что это обязательно должно произойти на берегу моря, под шум накатывающих на мягкий песок нетерпеливых волн, в прохладном лунном свете, под пристальным вниманием южных звезд...
Да, я мечтала, но была относительно маленькой, чтобы превратить свою мечту в реальность... Я словно наяву видела все, что должно было случиться, вплоть до мельчайших подробностей: как он меня целует, раздевает, что говорит... Да, я мечтала... я представляла... Сейчас мне 24 конечно у меня были отношения с парнями, но мечты мои оставались не измены ….До тех самых пор, пока не встретила Васю... И он заставил меня, сам того не зная, изменить мечте...
Сегодня он повёз меня к себе после очечного задания…. О боже это задание ….. Я позволила выпустить свои чувства наружу и поцеловать его в присутствии Умы…. Да сейчас я хочу сбежать к себе домой укутаться в мягкое одеяло... Но Вася подхватив моё и без того уставшие тело не оставил мне выбора и сейчас мы едим к нему.
А вот сейчас я стою в его ванной, вжавшись в холодный кафель. Потрескивание лампочки разрывает тишину. Его дьявольские глаза съедают меня заживо. Да я знаю, что еще пару секунд и бешеный зверь сорвется с цепей, растерзает не только моё тело, но и душу. Глаза в глаза и мурашки бегут по ее позвоночнику, комок в горле и не хочется шевелиться, дышать.
Васе, наверное, нравится наблюдать, как напрягаются мои скулы на лице, как сжимаются пальцы в кулаки, как я отчаянно облизываю быстро высыхающие губы. Нервничаю как первый раз. Определенно это его заводит. Я дышу глубоко и прерывисто, а он может даже видеть, как лихорадочно бьется мое сердце. Испарина на лбу, капельки пота в ямочке на шее и уже ничто не сможет остановить его.
Опирается о холодный кафель, молясь, и надеясь. Хотя молитвы и надежды уже мне не помогут. Душа в той же тьме, что и его. Видимо они хорошо устроились на раскаленном угле, и мирно попивают холодный виски, наблюдая, как два тела играют в кошки-мышки.
На лице Васи играет ухмылка, джинсы опущены чуть ниже бедер и глаза сверкают, словно раскаты молнии
Я пытаюсь не моргать, ведь знаю, что за долю секунды он может уже быть вплотную к моему телу и тогда все полетит к чертям. Тогда я сдамся и не пожалею, тогда я опять буду его. А сейчас, пока он на расстоянии вытянутой руки, я могу верить в свою силу его оттолкнуть. Только вот внутри все сжимается и судороги сводят низ живота и все тело молит о пощаде. А мне все кажется, что я могу противостоять ему.
Опять эта чертова улыбка касается его губ, глаза наполняются теплом и светом, руки расслабляются, и он вальяжно в шаг преодолевает расстояние между ними. И уже обжигает дыханием мою влажную кожу. Мягкие ладони почти невесомо касаются щеки, большим пальцем задевая нижнюю губу. Мои глаза полуоткрыты, дыхание учащается. А движения продолжают путь по изгибам шеи и плеча, опуская лямочку белой майки. И я дрожу под его властным телом. А он улыбается, его переполняет нежность, ласка, которую он хочет отдать мне и только мне. Вася знает мои страхи. А я скрываю желание. Боюсь и хочу.
Он коснулся рукой моих волос, и мои мысли разлетелись в стороны, словно испугались чего-то…Пальчиками нежно Кот коснулся моего лица, и мне захотелось, чтобы это продолжалось вечно, никогда не кончалось... Я закрыла свои глаза, очутившись в темноте, такой таинственной и возбуждающе чарующей, а ведь в комнате горели свечи, много их, но я была одна в темноте... Я не хотела видеть свет, я хотела Его... и чувствовала его руки...
Он коснулся очень тихо моих губ, я даже вздрогнула от неожиданности. Нежно, но настойчиво провел языком по моим пересохшим от волнения губам, перейдя в поцелуй, полный тепла... Мне вдруг показалось этого мало. Я подняла свои руки, двигаясь по его рукам, нашла его лицо и, вплетя пальцы в его волосы, ответила на поцелуй со всей нерастраченной страстью...
Почему-то резко все завертелось, закружилось, словно кто-то решил просмотреть кадры фильма, и вот уже я, тесно прижавшись к нему всем своим телом, стаскиваю с Васи одежду... Поцелуи стали более частыми и безумными, дыхание участилось и стало прерывистым, сердце захотело вырваться на свободу... И вот уже я, почти не отдавая себе отчета в происходящем, лежу на постели. И Он рядом... Мой Вася.
Вдруг его губы оставили мои в покое, Он замер, его язык коснулся моей шеи, а руки нежно играются с грудью... Его поцелуи не прекратились, просто стали продвигаться все ниже и ниже по моему разгоряченному телу. Когда губы его коснулись моего животика, какая-то сила заставила меня выгнуть в экстазе мое тело, а с губ сорвался мученический стон... Это становилось нестерпимо сладко, нежно и невыносимо. Это было... экзотически. Вася... Вася не остановился... Он продолжал играть со мной как ветерок с листочком...
В моем теле проснулась поразительная гибкость, мне стало очень жарко, словно свечи превратились в горячее южное солнце... Его губы... Это волшебство... Его руки блуждали, прикасаясь ко всему: мои ноги, мои руки, моя спина и чуточку ниже до сих пор помнят его прикосновения... Все случилось будто бы во сне... Немыслимо эротичном... Необыкновенно приятном... Нереально настоящем...
Помню - словно яркими цветами что-то пронеслось передо мной, мое дыхание на миг прекратилось, сердце замерло на очередном ударе в порыве счастья... Не было боли, не было никакого чувства сожаления... Но я знаю, я верю, что у нас еще все будет, как в моей мечте: и море, и песок, и луна, и звезды, и два обнаженных тела в объятиях друг друга...
И когда-нибудь... может быть, совсем скоро... я прошепчу Ему на ушко те самые заветные слова.
- Вася, а ты знаешь, я беременна!
- Женя я тебе люблю.
И когда-нибудь весь мир узнает о том, как дорог мне мой милый мальчик, мой пускай не первый, но такой жиленный мужчина

Как-то так жду комментарии

ЛГБТ-тематика в сериалах - Эта статья предлагается к удалению. Пояснение причин и соответствующее обсуждение вы можете найти на странице Википедия:К удалению/25 ноября 2012. Пока процесс обсуждени … Википедия

Самый желанный мужчина - Der bewegte Mann … Википедия

Тропические леса и их Фауна - Блистает лес красой богатой. Как некий новый, дивный мир. До сих пор мы бродили по пустыне и ознакомились со степью; бросим теперь взгляд на леса внутренней Африки, которые можно назвать девственными лесами. Многие из них не… … Жизнь животных

Вторая поездка в Судан - Во второй раз собирался я ехать в страну черных, не обращая внимания на то, что ее адский климат едва не уморил меня в первую поездку. Я предпринимал это путешествие с весьма смешанными чувствами и никак не мог отделаться от различных,… … Жизнь животных

Евангелическо-лютеранская церковь Ингрии - Церковь святой Марии в начале XX века Евангелическо лютеранская церковь Ингрии (фин. Inkerin Evanke … Википедия

Италия - У этого термина существуют и другие значения, см. Италия (значения). Итальянская Республика Repubblica Italiana … Википедия

Гомосексуальность и иудаизм - Миньян. Иудаистская ЛГБТ община во время праздника Ханукка. Тема гомосексуальности в иудаизме восходит к библейской книге Левит, которая грозит смертной казнью мужчине, который «возляжет с мужчиною как с женщиною». В настоящее время галахические… … Википедия

Италии

Итальянская Республика - Координаты: 43° с. ш. 12° в. д. / 43° с. ш. 12° в. д. … Википедия

Правительство Италии - Координаты: 43° с. ш. 12° в. д. / 43° с. ш. 12° в. д. … Википедия

Джейн Портер

Самый желанный мужчина

Роман

Bought to Carry His Heir

«Самый желанный мужчина» © «Центрполиграф», 2017

Холодным февральским днем в адвокатском бюро «Лайла, Лоран и Абрахам» на Вест-Пичтри в Атланте царила крайне напряженная атмосфера.

Адвокат Джеймс Лоран теребил в руках очки, выражение его лица было угрожающим.

– Вы подписали контракт, мисс Нильсен. Это обязательное условие в любой стране…

– У меня нет претензий к контракту, – прервала его Джорджия, скорее раздраженная, чем смущенная ледяным презрением, сквозившим в тоне адвоката. Она была абсолютно уверена в том, что выносит ребенка только для того, чтобы отказаться от него. Ей предстояло стать суррогатной матерью, и она серьезно относилась к этому. – Ребенок принадлежит ему. Но в контракте не оговаривается, где я должна рожать, и меня не предупредили о родах за границей. Если бы я знала об этом заранее, то не согласилась бы на роль суррогатной матери и не заключила контракт с мистером Паносом.

– Мисс Нильсен, Греция не страна третьего мира. В Афинах вам окажут прекрасную медицинскую помощь до, во время и после родов.

Джорджия одарила адвоката долгим взглядом. Она старалась сдерживать эмоции.

– Я учусь на медика в Эмори. Медицинская помощь до родов меня не интересует. Но меня беспокоит ваш тон. Если была допущена ошибка, то это была либо ваша ошибка… либо ошибка вашего клиента. В конце концов, именно вы подготовили контракт. Вы знаете, что подразумевает это соглашение. В нем не говорится, что я должна сесть в самолет и пролететь пять тысяч шестьсот шестьдесят шесть миль, чтобы родить ребенка.

– Это вопрос гражданства, мисс Нильсен. Ребенок должен родиться в Греции.

Джорджия Нильсен посмотрела на огромную карту, висящую в раме на стене кабинета мистера Лорана. Это была старинная, коллекционная карта. Судя по границам и названиям, она была составлена в конце девятнадцатого века – в 1880-х или 1890-х годах, когда Африку поделили между собой европейские колонизаторы. Но даже на этой старой и пожелтевшей карте легко узнавалась Греция – колыбель западной цивилизации.

Именно в этой стране ей предстоит рожать.

Если бы Джорджия была в лучшем настроении, возможно, она сочла бы ситуацию забавной. Но сейчас она чувствовала себя отвратительно. Она была в ярости, она была разочарована. Она с самого начала заботилась о себе, уделяла пристальное внимание здоровью и благополучию ребенка. Ей следовало выносить здорового малыша, и она выполняла свою роль – правильно питалась, спала как можно больше, занималась гимнастикой и старалась не нервничать. Но поездка в Грецию не входила в ее планы.

– Пока мы с вами разговариваем, заканчиваются приготовления к поездке, – прибавил мистер Лоран. – Мистер Панос пришлет за вами личный самолет, современный и роскошный. У вас будет прислуга, вы хорошо отдохнете и даже не заметите, как придет время рожать.

– Еще не наступил третий триместр. По-моему, поездка крайне преждевременна.

– Мистер Панос предпочитает уделять повышенное внимание вам и ребенку. Врачи не рекомендуют международные перелеты на третьем триместре.

– Только при беременности с высоким риском осложнений.

– Вам делали ЭКО, – заметил адвокат.

– У меня не возникло никаких проблем.

– Мой клиент предпочитает поступать по-своему.

Джорджия прикусила язык, чтобы не сказать того, о чем она могла пожалеть. Она понимала – Никос Панос заботится о своем сыне. Ее желания не в счет. Она – утроба для вынашивания малыша, больше ничего. Как и предполагалось, она родит здорового ребенка и убедится, что он окажется в объятиях своего заботливого отца. И тогда ее работа будет считаться выполненной.

Но это не означает, что она должна уезжать из Атланты, где ей все так привычно. Поездка в Грецию – огромный стресс. Суррогатное материнство – работа и способ обеспечить свою сестру, но все-таки Джорджия не настолько наивна. Трудно не испытывать никаких чувств к малышу, которого вынашиваешь, и эти чувства становились все сильнее. У нее уже шалили нервы. Остается только догадываться, как она будет себя чувствовать еще через три с половиной месяца.

Но материнство – не ее будущее. Ее будущее – медицина.

Долгое время в кабинете царила тишина. Наконец мистер Лоран постучал пальцами по столу.

– Вы можете вылететь в эту пятницу? – спросил он.

– У меня занятия в университете.

– Вы только что окончили доклинический курс. Вы готовитесь к экзамену по медицинскому лицензированию и можете учиться в Греции.

– Я не собираюсь оставлять сестру на три с половиной месяца.

– Ей двадцать один год, она живет в Дареме, Северная Каролина.

– Да, она учится на старшем курсе медицинского университета Дьюка, но финансово и эмоционально зависит от меня. Я ее единственный оставшийся в живых родственник. – Джорджия встретила его взгляд. – У нее никого нет, кроме меня. – Она поджала губы. – Ваш клиент заплатил за яйцеклетку и суррогатное материнство. Если мистер Панос хочет присутствовать на родах сына, пусть приезжает в Атланту. Или медсестра отвезет ему ребенка. Как договаривались.

– Мистер Панос сейчас не может летать на самолете.

Джорджия подняла подбородок:

– Меня это не касается. Дела вашего клиента меня не касаются. Как только я рожу, мне будет все равно, что случится с ребенком. Мне платят за безразличие, мистер Лоран, и я намерена сдержать слово.

Адвокат закрыл глаза, снял очки и потер переносицу. Некоторое время тишину в кабинете нарушало только тиканье старинных часов.

Мистер Лоран открыл глаза и пристально посмотрел на Джорджию.

– Сколько вы хотите за вылет в пятницу? – спросил он. – Я знаю, у всех есть цена. У вас тоже. Именно поэтому вы согласились пожертвовать яйцеклеткой и выносить оплодотворенный эмбрион. Вы остались довольны денежной компенсацией. Давайте не будем препираться. Скажите мне, сколько вы хотите, чтобы улететь в Грецию, и я прослежу, чтобы деньги перевели на ваш счет завтра утром.

Джорджия смотрела на адвоката, пытаясь скрыть волнение и разочарование. Да, деньги ей необходимы, но она не хотела ничего лишнего. Она просто старалась закончить то, что начала. Джорджия надеялась легко справиться с ролью суррогатной матери, но в последнее время ей все труднее стало сдерживать эмоции. Сейчас слишком поздно отступать. Ее мнение не изменится. Она подписала контракт. Ребенок ей не принадлежит. Она просто его вынашивает.

Она должна быть сильной. Это ее единственный выход. Как только она родит и младенца унесут, она о нем забудет.

– Назовите сумму, – тихо сказал мистер Лоран.

– Дело не в деньгах.

– Но они помогут вам оплатить счета! Так оплатите их, обеспечьте свою сестру. Воспользуйтесь этим предложением, чтобы больше никогда не делать ничего подобного.

Посмотрев на него в упор, Джорджия вонзила в ладони короткие ногти.

Мистер Лоран прав. Она никогда не сможет снова сделать что-нибудь подобное. Это разобьет ей сердце. Но Джорджия переживала времена и похуже. Кроме того, она же не бросит ребенка в лапы чудовища. Никос Панос страстно хочет иметь сына.

Резко вздохнув, Джорджия назвала возмутительно большую сумму, которая покрыла бы расходы на обучение в медицинском университете и проживание. Она специально завысила цифру, чтобы шокировать старого адвоката.

Но мистер Лоран и глазом не моргнул. Вместо этого он что-то написал на отпечатанном листе бумаги.

– Это дополнение к контракту, – произнес он, подвигая ей лист. – Подпишите и поставьте дату.

Джорджия сглотнула, удивляясь тому, с какой готовностью он согласился на ее возмутительное требование. Скорее всего, он был готов к тому, что она попросит еще больше. Вероятно, она могла попросить миллионы, и он бы согласился.