Да не достанься же ты никому. Ревность. «Не доставайся же ты никому

На своем заседании в среду Кабинет министров Украины принял единогласное решение о разрыве программы экономического сотрудничества между Украиной и Россией. О чем премьер-министр Украины с радостью поведал общественности. Чем еще раз показал, что судьба Украины и жизнь ее населения ему абсолютно неинтересны. И что все, что делает нынешняя украинская власть сводится к двум нехитрым формулировкам. Первая, что Россия – враг. Вторая – назло мамке уши отморожу. Поскольку шансов выжить у украинской экономики теперь меньше, чем могла бы определить статистическая погрешность.

Принятая в 2011-м году программа сроком до 2020 года предусматривала много хороших вещей. Облегчение взаимной торговли, взаимная защита инвестиций, обеспечение свободного передвижения товаров, услуг и людей. И еще многое другое, что оказалось ненужно Украине после госпереворота 2014 года. По украинской инициативе было свернуто военно-техническое и научно-техническое сотрудничество, в результате чего по пустым цехам «Южного» начал гулять ветер, а на «Мотор Сич» в Запорожье вместо вертолетных двигателей стали выпускать печки-буржуйки.

Фактический разрыв двусторонних отношений, однако, вовсе не прервал торговлю между странами. Более того, повернувшуюся в Европу Украину, как оказалось, никто там не ждал. Выделенные годовые квоты для беспошлинной торговли страна осваивает в среднем за две-три недели, а остальное в Европе неконкурентоспособно. И Россия до сих пор оставалась крупнейшим торговым партнером Украины. Более того, товарооборот только рос. Около 7 млрд. долларов – продажи России в Украине в прошлом году. Почти 4 млрд. – экспорт Украины к нам. Доля Украины в российском товарообороте ничтожна. Доля России в украинском – главная. Но ведь Россия – враг незалежности! А потому – долой! Долой все отношения! И пусть нам, украинцам, будет хуже. Зато политически правильно.

Ей-богу, прямо как в дешевой провинциальной постановке. Только вот до конца не понятно, какую пиесу играет украинская власть. То ли «Умри, несчастная!», то ли «так не доставайся ты никому, если не мне!». Впрочем, разница нет. Все равно в финале украинской экономике будет играть траурный марш Шопена. Первые ноты уже прозвучали. Теперь будет быстрее.

На дворе стоял тёплый октябрь. Деревья ещё не расстались со своей красочной кроной. Лёгкий ветерок, играючи, теребил их, будто бы проверяя на прочность. Зелёные лужайки вокруг деревьев поблёскивали зрелой зеленью и отливали лёгкой сединой. Настроение было приподнятое. Ещё бы - сегодня у нас выход "в свет", а точнее - в детскую поликлинику, наш первый выход...на прививку. Моей долгожданной доченьке сегодня 1 месяц. Она как будто бы понимала, что у неё сегодня важный день, не зря ведь мама надела на неё такие красивые крохотные гольфики - белые с красным рисунком, белую футболочку и трусики. Такая шкодная, с чёрными длинными волосами и чётко очерченными бровями. По приходу в поликлинику, развернув одеялко, врач с улыбкой воскликнет:"О! Футболист пришёл"

Но речь пойдёт не об этом...На фоне такого великолепия этот взрыв был совсем не уместным, он просто не вписывался в ощущение радости и приподнятости. Он был особенно страшным, каким-то чудовищем среди мягких и пушистых, источником скорби и разрушений.
Плохие вести разносятся быстро...из уст в уста, притягивая к себе эмоции.
"Муж подорвался с женой"...Не могу себе это объяснить, но...сразу я подумала именно о ней и не ошиблась.

Яркая брюнетка, третий ребёнок в семье - долгожданная девочка, выросшая в любви и заботе. Настоящая принцесса. Девочка росла и превратилась в настоящую красавицу. Всегда ухоженная, яркая, улыбчивая, контактная. Мы с ней общались часто, она излучала тепло...
Когда я их увидела вместе, то её выбор немного смутил меня. Он, рядом с ней, на фоне её яркости, смотрелся как-то бледновато...светловолосый, с едва заметной рыжинкой. Не могу сказать, что он был нехорош собой, быть может я была очарована ею, но было какое-то несоответствие. В нём было что-то не так, не могу даже себе объяснить - что именно. Какая-то волнующая (не в хорошем смысле) загадка, какая-то недосказанность, что-то странное было в его взгляде...Это мои ощущения, какое-то шестое чувство...Возможно, что это мне сейчас так кажется.

Она, по всей видимости, так не считала. Любовь, семья, две девочки. Старшая - точная копия мамы...и имя одно на двоих. Но что-то не заладилось, не сложилось... Когда уходит любовь, когда твои надежды не оправдались, когда...когда... Ещё эта ревность с его стороны. "Устала, больше не могу. Развод" и ушла с девочками к маме. Он умолял вернуться, плакал, раскаивался...

Именно в этот погожий октябрьский денёк должен состояться суд. "Наконец-то я вздохну спокойно. Без этих преследований, без постоянной нервотрёпки. Буду растить своих девочек. Мы будем счастливы" Она была погружена в свои мысли - красивая и нарядная.

Так думала она, но не он...В это утро он прибрался в квартире, на видное место положил свой дневник. В нём его боль и крик отчаяния, в нём невозможность жить без неё, в нём обрывки его истерзанного ревностью сердца...В нём обращение к людям не осуждать его, не бросать их детей.
Он осмотрел своё жилище, мысленно простившись с ним, взял самое главное(выносил незаметно с шахты) - взрывчатку, он работал взрывником, обвязал себя и вышел на свою последнюю встречу.

Он увидел её и пошёл ей навстречу. Она как-то не сразу увидела его, но от увиденного пришла в ужас "Нет!" - сотряс воздух её крик, он обнял её и громкий взрыв заглушил его.

Хоронили их в разные дни. Собирали по кусочкам, поди пойми - где кто. Это жутко.
Сразу после похорон его сестре приснился сон:"Я же просил похоронить нас вместе.Но мы всё равно вместе и нам здесь хорошо"

Уже много лет прошло с тех пор, а я не могу вспоминать этот ужас без кома в горле.

… Света позвонила в милицию сама, среди ночи: "Приезжайте, я убила человека". Продиктовала адрес. Голос звонившей был настолько спокоен, что дежуривший на телефоне капитан почему-то ни на секунду не усомнился: она действительно дождется приезда опергруппы – не сбежит, не исчезнет. Когда бригада прибыла на место, названное Светой по телефону, на лестнице сидело юное длинноногое создание (почему-то именно эта деталь – длинные, идеальной формы скрещенные ноги – запомнилась и следователю, и медикам, и эксперту).

Дом был служебным – огромные коммунальные квартиры в нем занимали медики, работающие в одной из крупных клиник города. В квартире, названной Светой, дверь была полуоткрыта. Соседей дома не оказалось – лето, все разъехались кто куда. Только из комнаты, куда девушка отказалась заходить, лишь бессильно махнув рукой: "Там…", пробивалась полоска света.

На полу в неловкой позе лежал мужчина лет сорока. Белоснежная сорочка на его спине вздыбилась от крови.

Врач быстро прослушал пульс, кивнул бригаде: "Жив", и пострадавшего, уложив на носилки, увезли.

На допросах Света отказывалась говорить. Твердила только: "Судите меня за убийство". Илья долго не приходил в сознание, хотя врачи уже и сказали, что опасности для его жизни нет. Уяснить картину случившегося законники смогли не сразу. Впрочем, уяснили они ее в конце концов в самых общих чертах: покушение на убийство на почве ревности.

Но что-то мешало следователю поставить последнюю точку в этом, таком несложном с юридической точки зрения деле. Что-то не давало ей покоя, требовало проникнуть в суть, разобраться, понять… И тогда она позвонила своему знакомому психиатру, Юрию Николаевичу, попросив навестить Свету в тюремном изоляторе (девушка находилась в глубоком шоке).

Нет, следователь не заподозрила Свету в шизофрении или ином психическом недуге – впрочем, экспертизу на вменяемость Светлане пройти еще предстояло. Просто Юрий Николаевич был не из тех врачей, кто предпочитает исцелять своих пациентов уколами и пилюлями. "Работать" для этого человека означает вести многочасовые беседы с подопечными, потихоньку, "по грамму" вызывая их на откровенность, располагая к себе и воздействуя на их психику силой своего влияния, убеждений, а может, и гипноза, – черт его знает, следователь в этих тонкостях не разбиралась.

Она знала одно: десятки пытавшихся покончить с собой женщин, попав "врукиЮрия Николаевича, не проходили в клинике общепринятого лечения. И выписывались без удручающего диагноза, способного поставить клеймо на всей оставшейся жизни. Более того, они уходили из больницы какими-то просветленными, по-новому смотрящими на жизнь и никогда больше – в нарушение статистики, свидетельствующей о том, что суицид обязательно повторится, – не возвращались к желанию смерти.

На первый приход врача Светлана не среагировала никак. Понуро сидела на больничной койке, глядя в одну точку остекленевшими глазами, и отвечала односложно:

"Да", "Нет". Она не спрашивала, жив ли Илья, не спрашивала, что будет с нею, не спрашивала о своих родителях, обрывавших телефон следователя и умолявших о свидании с нею. Было похоже на то, что жизнь для нее кончилась где то за чертой, разделившей прежнее, неведомое посторонним время и ту ночь, когда она набрала телефонный номер милиции.

Однажды, зайдя к Свете в изолятор, Юрий Николаевич невзначай поинтересовался: "Скажи, а ты Достоевского любишь?", и впервые увидел проблеск интереса в ее глазах. Они проговорили долго – и только о Достоевском. В следующий раз врач попросил девушку рассказать ему о ее детстве и уже не наткнулся на стену ледяного молчания. В третий раз Светлана сама заговорила о том, что же произошло с нею и с Ильёй.

…Светлана училась в медицинском институте. Стипендии на то, чтобы жить так, как ей хотелось, категорически не хватало и она подрабатывала сиделкой. Родственники больных в первую встречу всегда реагировали на нее с опаской: уж слишком не похожа была Света внешне на ту, кто может выносить "утки", переворачивать и мыть тяжелых лежачих пациентов, в общем, проделывать все то, ради чего, собственно, люди и готовы платить огромные деньги. Миндалевидные, искусно подведенные глаза, коротенький облегающий белый халатик и дразнящие, завораживающие глаз ноги… Но уже после первых суток, которые Света проводила у постели больного, отношение родственников к ней менялось кардинально: Светлана была на редкость умелой, мягкой и выносливой сиделкой. К тому же почти с законченным "верхним медицинским".

В ту зиму Света дежурила в больнице около юноши, попавшего в тяжелейшую автокатастрофу. Днем около него толклась родня, а ночами приходили они – Света или ее "сменщица" Таня. Мальчик был в коме, обслуживать его было очень тяжело. Света знала, что Татьяна всегда в ночь своего дежурства часа три-четыре спала – на надувном матраце, который днем "жил" под больничной койкой. Но сама Света позволить себе такой халтуры не могла – она запасалась термосом с кофе, бутербродами и бдела.

Илья работал в этом отделении хирургом. Он не был лечащим врачом Светиного подопечного, и "по роду службы" они никак не сталкивались. Но почему-то все чаще и чаще он замедлял шаг, проходя по коридору мимо их палаты, однажды ночью попросту зашел к ней и спросил, не нужна ли какая помощь.

Света была не маленькой девочкой и прекрасно понимала, к чему клонит Илья. Что неспроста они оказывались вместе в курилке, неспроста на нее стали с ехидной улыбочкой посматривать больничные медсестры, и, наконец, Таня, с которой они однажды столкнулись на выходе из больницы, бросила ей: "Говорят, этот красавчик Илья Сергеевич дополнительные ночные дежурства берет из-за тебя? Что, подруга, роман?!"

Илья Сергеевич действительно был красив – черные с проседью волосы, тоскующие стальные глаза, сильный торс – в общем, весь "джентльменский набор" стареющего ловеласа, но романа у них не было. И быть, судя по всему, не могло. Света инстинктивно избегала подобного сорта мужчин, обжегшись однажды еще в семнадцать лет и твердо зная: ничего, кроме мук, такие любители и любимцы женщин подарить не в состоянии. Все в общем-то получилось случайно – Светлану позвали в гости, куда должен был прийти ее бывший знакомый со своей новой пассией, Светлане было не срукиявляться туда одной, а Илья увязался провожать ее до метро. Вот она и предложила ему сопровождать ее.

Дальше все было тоже случайно. Компания подобралась бурная, подвыпив, гости занялись какими-то "разборками", и к часу ночи неожиданно выяснилось, что Света с Ильёй – одни в чужой квартире. Хозяйка, не оставив Свете ключей, чтоб запереть дверь, уехала к другу, а остальные гости разошлись… Короче, сторонников строгих нравов прошу меня извинить.

Вот эта-то ночь и перевернула все в жизни Светланы. Перевернула настолько, что утром, проснувшись, она долго не могла понять: была эта ночь в действительности или причудилась, приснилась?.. Но, приподнявшись на локте, на нее смотрел Илья. Насмешливый. Вполне реальный. И она поняла: было. Не приснилось.

Вихрь, унесший Свету в бездну наслаждения, был несравним ни с чем, что прежде довелось ей испытывать. Она знала мужчин, знала их, как ей казалось, неплохо, и прежде пребывала в полной уверенности, что ничего принципиально нового, увы, познать ей уже не суждено. Теперь Светлана понимала, что не знала ничего…

С того момента, как Илья обнял ее за плечи, она абсолютно потеряла власть над происходящим – все закружилось, унеслось куда-то, оставив лишь легкий запах его одеколона, громкое тиканье часов (лишь потом она сообразила – это стучало ее сердце) и власть его чудных, опытных, мягких и властных рук… Сколько времени длилась для них эта ночь – Света не знала. Она вообще наутро сомневалась в том, как ее зовут. Она родилась заново – и когда приблизилась к зеркалу в ванной, на нее из-за стеклянной глади смотрела совсем другая женщина. Эта женщина почему-то была не просто чертовски красивой и свежей – глаза ее блестели самым настоящим счастьем.

Да простят меня читатели – я не смакую подробности. Просто без рассказа о той ночи не обойтись. Ибо все, что происходило дальше, существовало уже в сфере магнетизма их близости. Поле, возникшее между ними сразу и окончательно, предопределило ход их жизней. Только оно. И именно оно. Верю – испытавший подобное поймет.

Они начали встречаться. Со стороны, отношения Ильи со Светланой ничем не отличались от весьма заурядного романа – он звонил, она приезжала к нему, в его восьмиметровую комнатушку коммунальной квартиры. Все – как у всех. За исключением, может быть, того, что они никогда и никуда не ходили вместе – ни к друзьям, ни в театр, ни в рестораны, ни даже в придворное кино. Не потому, что возможности не было – Илья холост, Света свободна, и время на культурные вылазки нашлось бы. У них не было такой потребности – вот в чем дело. Они могли существовать только в особом мире, в который Свету ввел за руку Илья, и вне этого мира их встречи теряли смысл.

Нет, отнюдь не все часы свиданий они проводили в постели. Но с самого порога, когда она с бешено колотящимся сердцем звонила в дверь и слушала за нею знакомые уже до боли мягкие шаги, и до той минуты, когда Илья выходил провожать ее, – весь этот мир был пронизан чувственностью, страстью.

Они пили кофе, который Илья варил в маленькой армянской турке, они слушали музыку на его крохотном старом проигрывателе, он перебирал струны гитары и пел для нее какие-то нехитрые песни, они играли в карты, сидя по-турецки на тахте, занимающей почти всю его комнату, они даже иногда читали рядом – он свою книгу, она свою – и все это было наполнено безумным желанием друг друга.

Постоянным, непреходящим, которое порой буквально парализовало Свету. И все те минуты, когда они не принадлежали друг другу, были лишь прелюдией, мазохистским оттягиванием момента, когда уже ничто не могло сдержать этот шквал, и их швыряло в объятия друг друга. И каждый раз ихлюбовьбыла любовью как перед концом света или перед гибелью в шторм корабля. "Никогда не оставляй ничего на потом, – учил ее Илья. – Каждый раз должен быть последним…"

Света любила в нем все. Интонации голоса, походку, запах, привычки, недостатки. Любила так, что одна мысль о возможном расставании приводила ее в обморочное состояние. Никто не знал об их встречах – Света была убеждена: попытайся она кому-то объяснить, что именно ее связывает с этим взрослым, на двадцать лет старше ее, человеком, – никто не поймет. В лучшем случае обзовут ее мартовской кошкой, а его – старым развратником. Но это неправда – не было ни пошлости, ни примитивизма в их связи. Все, что происходило между ними, было необычайно одухотворенно, исполнение высшего смысла, понятного только им двоим.

Светлана никогда не задавалась вопросом о других женщинах Ильи. Знала, что было их немало. Знала, что некоторые медсестры в больнице ненавидят Илью за то, что когда-то он не откликнулся на их женский призыв. Видела, что тянет к нему слабый пол с неимоверной силой – видно, только у нее и не сработало сразу это древнее "чутье позвоночником", а другие за три километра ощущают исходящую от него мужскую силу, уверенность в себе, словом – полноценность. Света знала, что Илья никогда не был женат – видела паспорт, который всегда валялся у него на холодильнике. И главное – беспрекословно верила в то, что пока она, Светлана, с ним, ни о какой другой женщине не может быть и речи? "Потому что мы с тобой – это редкость, так бывает раз в столетие…" – шептал ей иногда Илья.

Света не сомневалась: так и вправду бывает раз в столетие. Не потому, что столетие прожила. Она была счастлива, и ей было все равно – есть ли на свете более счастливый землянин – еесчастьебыло несравнимо ни с чьим.

А о том, что же будет дальше, она старалась не думать. Замуж – не замуж, какая разница? Все будет так, как захочет он. Лишь бы не исчез, не канул в никуда, и пока раздается в квартире его телефонный звонок, она жива и готова горы свернуть…

Мама, с недоброй тревогой вглядываясь влицокак-то резко повзрослевшей дочери, вздыхала: "Смотри, Светка, не доведет тебя до добра твой "пенсионер"! Уж хоть бы стыд какой поимела – о замужестве, о детях думать пора, а ты, как с… дворовая, по ночам к нему бегаешь!"

А Света, вглядываясь в сидящих напротив в вагоне метро мужчин, думала: "Как странно: вот куда-то едут совершенно незнакомые мне люди. У каждого из них – своя жизнь, свой внутренний мир, свои недостатки и достоинства, и, быть может, один из них и предопределен мне судьбой, назначен в жизни для того, чтобы стать моим мужем, отцом моих детей… А у меня нет потребности знакомиться с ними, привыкать к кому то, выслушивать чужие монологи, проникаться чужими проблемами… Есть только Илья. И ничто иное не имеет ни малейшего смысла. Может быть,любовь- и есть желание остановиться в поисках счастья на одном конкретном человеке?.."

Шло время. Год. Два. Илья познакомил Светлану со своей семьей – мамой и братьями. Но это означало только то, что теперь они были знакомы. И – ничего больше. Свободу Илья по-прежнему ценил больше всего на свете, а если и мечтал на досуге о том, как они со Светой расставили бы мебель в своем доме и как назвали бы сына, а как дочку, – так только давая поблажку собственному минутному настроению.

Вопреки утверждению всех сексологов и сексопатологов, охлаждение и притупление эмоций не наступало. Когда они оставались вдвоем – все было по-прежнему. И по-прежнему он был способен вызвать ее междугородным звонком в другой город, и она прилетала к нему, бросив все свои дела, чтобы провести с ним всего несколько часов; и по-прежнему, даже в дни серьезных ссор, она могла набрать его номер и сказать: "Я хочу к тебе" – и он находил ее, где бы она ни находилась.

…"Наверное, так могло продолжаться десятилетиями", – отвернувшись от Юрия Николаевича, закончила свой рассказ Светлана. Ей оставалось лишь объяснить самое страшное – последнюю ночь. И она – видно, понимая, что никогда уже больше не сможет и не станет исповедоваться так полно,- пошла до конца.

• В последнюю ночь Илью вызвали на срочную операцию, и, оставив меня в своей комнате, он уехал в больницу. Я сдуру решила сделать ему сюрприз – навести в комнате идеальный порядок, все перемыть, перечистить… Нет, я не собиралась обшаривать его вещи, что-то искать – ведь мне казалось, что я все о нем знаю… Я и мысли не допускала, что могу наткнуться на нечто, что видеть мне было нельзя.

Но наткнулась. Сначала – на бигуди… Потом – на пачку женских писем, датированных двумя последними годами, и даже – письмо недельной давности.

Наверное, если бы Света нашла не бигуди, а что-то иное – быть может, женскую заколку, косметику или даже деталь туалета, – это не произвело бы на нее столь бурного эффекта. В конце концов, как ни гнала она от себя эту мысль, но допуск на то, что за годы их отношений Илья мог где-то случайно переспать с другой, она оставляла. Но бигуди… Свидетельство того, что отношения Ильи с незнакомкой были столь близкими и давними?.. Значит, эта женщина существовала параллельно с нею, со Светой?.. И значит, Илья той, другой, говорил так же, как ей: "Все должно быть, как в последний раз"?..

Полчаса, которые разделяли Светину находку и возвращение Ильи, прошли как одна секунда. Девушка уже знала, что сделает. Нет, она не собиралась прощаться с жизнью – она уничтожит его, того, кто отнял у нее самую святую веру в жизни – веру в исключение, в идеал, в нереальность. Больше он никогда и никому не будет принадлежать – этот мужчина, заставивший ее родиться на свет заново. Больше он никогда и никого не будет обнимать за плечи и шептать свои дурацкие слова…

Она ударила его ножом сразу – как только он вошел. Без объяснений, выяснений и сцен. Метилась в сердце, но Илья как-то случайно повернулся, и удар пришелся ему в спину. Падая, он встретился с ней глазами – наверное, большего изумления ей не доводилось видеть никогда. Голова Ильи стукнулась об пол, рука, державшая какие-то бланки для справок, разжалась… Света вышла на улицу и из автомата позвонила в милицию.

…На последнем допросе следователь спросила у Светланы: "Ты жалеешь о том, что сделала?" "Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете, – ответила та.- Я ничего не чувствую. Ничего".

Признаюсь: больше всего я боялась, что мне не удастся найти координаты девушки, которая отсидела пять лет за покушение на убийство любимого человека. Но я их раздобыла…

Как странно, думала я, разыскивая Светин дом, мы привыкли думать о законниках как о сухих и чаще всего циничных людях, напичканных казенными формулировками и номерами статей уголовного кодекса. А ведь эта женщина-следователь, похоже, многие годы решала для себя вопрос, который юридически был однозначным: кто в этойисториибыл истинным преступником?..

Да, еще в средневековье люди философствовали – может ли страсть быть оправданием преступления? Но со времен даже шекспировских трагедий минуло четыре века. А мы, земные люди, сотканные из сотен грехов и пороков, все так же не знаем окончательного ответа и ищем, ищем – нет, не оправдания, но объяснения.

Человеческая жизнь священна, и поднявший руку на нее – преступник. Это аксиома. Желание же понять – почему? – долг любого законника. Долг, который так нечасто ими выполняется…

…В тамбуре перед Светиной дверью я увидела детскую коляску. В прихожей – развешанные ползунки и кофточки. Передо мной стояла совсем не та роковая красавица, которую родственники больных умудрялись перепутать с фотомоделью или манекенщицей, – худая до изможденности немолодая женщина в джинсах и застиранном пуловере.

• Проходите,- обезличенным голосом пригласила она, и пока мы шли на кухню, сказала, что муж на работе, дочь спит, и у нас есть час на разговор.

Разговор не получился. Может быть, потому, что я слишком много знала о ней – той, прежней, и никак не могла совместить героиню рассказа следователя вот с этой грубоватой (зона не проходит бесследно?), анемичной женщиной. "Муж хороший, – помешивая кашу и не глядя на меня, рассказывала она,- не каждый решился бы жениться на женщине с тюремным, да еще таким прошлым. Зарплату отдает, дочь обожает, по дому помогает". Я все не решалась задать ей вопрос, ради которого и пришла, но она, видно, угадала его за моим молчанием:

• Илья уехал из города задолго до того, как я освободилась. Нет, найти его я не пыталась Я стараюсь не вспоминать о нем, но иногда, к сожалению, он мне снится, и тогда я просыпаюсь вся разбитая и больная Но в общем все прошло.

Уже прощаясь, я заметила, что на календаре, висящем в коридоре, один день из каждых двух недель отмечен кружочком.

По-прежнему подрабатываешь сиделкой? – мимоходом предположила я.

Нет, это я отмечаю день, когда спала с мужем. Чтобы раньше договоренного он меня не трогал. Для меня это каторге подобно…

Сотрудники московской полиции задержали подозреваемого в убийстве певца Петра Петренко, более известного как шансонье Пётр Гара.

Тело убитого 19 февраля. Как сообщает "Московский комсомолец", подозреваемый - бывший концертный директор исполнителя. Не исключается, что причиной расправы могла стать ревность. Впрочем, Гара - далеко не первая знаменитость, убитая из ревности. С кем ещё из звёзд расправлялись из-за чувств.

Модель Playboy

18 февраля этого года в Кишинёве 34-летний стоматолог Алексей Митаки расправился со своей супругой, 30-летней моделью и певицей Анастасией Чекати, которая снималась для многих глянцевых изданий. Её нашли с ножевым ранением в области шеи. После того как Митаки убил жену, он покончил с собой.

Начальник Генерального инспектората полиции Александр Пынзарь через неделю после трагедии заявил, что причиной произошедшего стала ревность. Причём в момент убийства в квартире был их ребёнок, который родился тремя неделями ранее. А нож, который стал орудием убийства, лежал в раковине.

Митаки ревновал красавицу-жену и подозревал, что она ему неверна. Он был уверен, что у Анастасии появился более богатый мужчина, и ждал, что она объявит о разрыве и увезёт дочь.

Актриса сериала "Соседи"

В 2017 году в городе Шахты 36-летний сожитель актрисы Оксаны Половиной тяжело ранил её мать и расправился с ней. Как оказалось, мужчина приревновал возлюбленную.

Во время ссоры он ударил ножом в шею 70-летнюю мать актрисы, а после выстрелил ей в спину из обреза охотничьего ружья. После этого он выстрелил из того же оружия в лицо Половиной.

Накануне Оксана выгнала сожителя из дома. Соседи тогда рассказывали, что он был слишком ревнив. Кроме того, он нигде не работал и жил за счёт женщины.

Певица Гримми

Вечером 10 июля 2016 года в Орландо убили американскую певицу, участницу проекта "Голос" Кристину Гримми. Девушка и члены музыкальной группы Before You Exit раздавали автографы после концерта в зале Plaza Live, когда неизвестный выстрелил в неё, а после покончил с собой. Девушку успели доставить в больницу, но там она скончалась.

Как позже оказалось, 27-летний Кевин Лойбл был одержим 22-летней девушкой и рассказывал окружающим, что непременно женится на ней. Он даже сделал операцию на глазах и пересадку волос, начал худеть и стал вегетарианцем, чтобы понравиться певице.

Мужчина уверял, что знаком с ней, - они якобы играли в сетевые игры вместе. При этом в окружении певицы ни разу о нём не слышали. А в бешенство мужчину привели слова сослуживцев, что у неё уже есть любимый мужчина.

Миллионер Эндрю Буш

https://life.ru/t/%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B8/411714/slovatskuiu_modiel_budut_sudit_za_ubiistvo_boifrienda_iz-za_russkoi_liubovnitsy" target="_blank">просило для неё 25 лет лишения свободы. В мае 2016 года девушку приговорили к 15 годам заключения.

Ксения Пайчин

Сербскую певицу 33-летнюю Ксению Пайчин застрелили в Белграде в марте 2010 года. Как оказалось, к ней пришёл в гости 23-летний возлюбленный, Филипп Каписода, и устроил скандал в её квартире. Девушка попыталась покинуть помещение, когда в неё дважды выстрелили.

Тело исполнительницы обнаружили в коридоре. Рядом был и мёртвый Каписода, который после расправы покончил с собой. Полицейские позже сообщали, что убийство произошло на почве ревности.

Ольга Лапиадо

Цирковая артистка, акробатка и актриса Ольга Лапиадо была замужем за родственником дрессировщиков, известных сейчас на весь мир, братьев Запашных. Игорь Запашный был младшим из династии знаменитых братьев-дрессировщиков.

Они познакомились с будущей супругой в конце 1950-х годов, а поженились уже в 60-х. При взгляде на эту пару артисты только вздыхали - бывает же такая любовь! Игорь и Ольга на всех выступлениях старались держаться вместе, по цирку ходили под ручку, а на гастроли старались выезжать вдвоём.

Однако на деле оказалось, что артист ревновал жену к каждому прохожему. А когда в 1963 году она снялась в эпизоде фильма "Гранатовый браслет" и у неё появились поклонники, циркач и вовсе как с ума сошёл. Скандалы возникали практически каждый день, артист мог дать супруге пощёчину. Несколько раз они расставались, но всё же мирились и до развода дело не доходило.

В 1967 году произошла трагедия. Ольга после очередной ссоры решила окончательно уйти от супруга. Она уехала на месяц на гастроли, а по возвращении в столицу пришла за вещами. Дальше о произошедшем рассказывал сам Игорь. Мужчина вновь начал уговаривать её вернуться домой, пообещал исправиться. Но Ольга сказала, что разрыв окончательный, а она встретила другого мужчину. После этого мужчина схватил кухонный нож и набросился на супругу. Расчленённое тело он разложил по двум огромным сумкам.

После произошедшего Игорь отправился к брату, Мстиславу. Именно он уговорил родственника сдаться милиции. Игорю грозил расстрел, но Мстислав дошёл до председателя Президиума Верховного совета СССР Николая Подгорного и сделал так, что высшую меру наказания заменили 15 годами заключения.

Да не достанься же ты никому
Рассказ

Веду рукой по его груди… Нежная кожа, только-только пробившиеся из нее темные волоски, которые придают мужества еще совсем юной груди… Всё, как тогда, в первый раз… Почти всё… Стекающая кровь портит воспоминания…
Я познакомилась с ним в ресторане. Мы корпоративом отмечали очередную дату основания моей фирмы. Он с друзьями отмечал свое девятнадцатилетние. Наши взгляды пересеклись, когда зазвучала медленная мелодия. Решительности мне не отнимать, и я уверенным шагом подошла к нему и пригласила на медленный танец. Мало кто откажет шикарной женщине… Он тоже не отказал.
Он был очень красив: высокий, широкие плечи, мужественный подбородок и греческий нос… Я сразу утонула в его карих глазах, а в темные, как перо ворона, волосы хотелось запустить пальцы… Чисто случайно я узнала, что ему только исполнилось девятнадцать, ведь внешне он выглядел гораздо старше… С таким парнем хотелось быть, ему хотелось принадлежать, но, почему-то, свой день рождения он отмечал чисто в мужской компании…
Мы вышли покурить на улицу. Он курил дорогие сигареты, мне подкурил дорогой зажигалкой… Оглядев его с ног до головы, я отметила, что на нем туфли, цена которым - несколько зарплат обычных граждан, костюм в ровню моему платью… Но я давно не девочка, и имею собственную фирму по производству строительных материалов, езжу на дорогой иномарке, одеваюсь в дорогих магазинах, отдыхаю за границей... А он явно сын богатых родителей, которые приучили свое чадо к роскоши еще с пеленок.
Чем дольше мы разговаривали, тем больше я понимала, что хочу, чтоб он был моим… Моя семейная жизнь не состоялась. Я вышла замуж в восемнадцать лет за парня моего возраста, но все мечты и вся любовь разбилась о реальность и быт. После скоропостижного развода ушла в карьеру, лишь изредка отвлекаясь на короткие интрижки. С возрастом я стала замечать, что меня всё меньше и меньше интересуют мужчины старше меня. Пусть мы и на одном социальном уровне, но меня их достаток и уверенность в себе не привлекала… В своем воображении я рисовала себя рядом с юным принцем… Как только я стала интересоваться молодыми мальчиками, я будто помолодела… Ведь разница в возрасте между мной и моими юными любовниками в среднем составляла лет пятнадцать-семнадцать. Моей фигуре, волосам, длине ног, ухоженной коже могла позавидовать любая юная девушка. Я регулярно посещала косметолога, парикмахера и фитнес-центр… В свои тридцать девять лет я выглядела на двадцать пять… Плюс мои манеры поведения и голос… Я любого мужчину, а тем более еще неоперившегося птенца, который только познает мир женщин, могла свести с ума, не делая никаких усилий.
Тимофею я дала свою визитку. Меня мучило любопытство - как скоро он позвонит. В том, что он мне позвонит, я была уверена на сто процентов… Звонок на мобильный раздался в обед следующего дня. Приятный мужской голос оповестил о том, что ему хотелось бы услышать Тосменко Софию Глебовну. Я улыбнулась про себя. Я сразу узнала Тимофея.
Ужин в ресторане был просто шикарный. Когда я спросила о том, откуда у молодого парня такая машина и средства на дорогие рестораны, он рассказал мне о том, что его отец бросил их с матерью и эмигрировал в Америку. Там он поднял неплохой бизнес и, видать, старика замучила совесть, и теперь он регулярно помогает брошенной семье финансово. И, как я поняла, помогает очень неплохо.
Тимофей отвез меня домой. Я не стала сразу приглашать его на кофе, решила немного помучить юношу.
На следующий день ко мне на работу посыльный принес огромный букет роз. Не было сомнений от кого они.
Вечером мы снова встретились, но на этот раз я пригласила его к себе домой. Я приготовила ужин, открыла бутылку дорогого вина… Тимофей, несмотря на свой юный возраст, оказался очень страстным и опытным любовником. Я смело могу заявить, что он - один из лучших, кто у меня был.
Он ушел рано утром. Ему еще надо было собрать вещи в университет. Идти на работу у меня не было желания. Я наслаждалась сладостным чувством и ожидала новой встречи. Если раньше у меня и моих любовников были отношения дай-получи, то есть я попросту их содержала за то, чтобы не забывать, что такое быть желанной женщиной, то в отношениях с Тимофеем всё было по-другому. Я абсолютно не чувствовала разницы в возрасте, а порой мне казалось, что это он старше меня.
Мы познакомились весной. Каждый весенний праздник мы проводили вдвоем. Подруги знали о моей слабости и ничему не удивлялись, а его мать позволила сыну набраться опыта с взрослой женщиной. Мы встречались с Тимофеем около полугода. Мы ни разу не поссорились за этот период времени. Я спокойно относилась к тому, что он ходил гулять с друзьями. Я была в нем уверена. О других парнях я уже не думала… Мне хватало моего мужчины… Да, именно мужчины.
Но, как-то раз, Тимофей позвонил и сказал, что вечером не придет. У друга день рождения, и они будут отмечать его в клубе. Понятное дело, я никак не вписывалась в их компанию… Всё чаще он стал отменять наши встречи… А я понимала, что люблю его… Этот юнец вскружил голову мне, видавшей виды состоявшейся женщине. Я стала зависеть от него, как от воздуха. Каждый его приход ко мне вызывал у меня массу эмоций. Понятное дело, что положительных. Но с того момента, когда мы стали видеться реже, я понимала, что погибаю…
Я никогда не забуду тот вечер. Я помню его поминутно. Часов в двенадцать дня Тимофей позвонил и сказал, что придет ко мне вечером поговорить. Я была вне себя от счастья. Мы не виделись неделю и, наверное, поэтому я не придала никакого значения фразе «надо поговорить». К приходу Тимофея у меня всё было готово. Я была шикарна, стол был накрыт, осталось только дождаться моего мужчину. Тимофей с ходу начал говорить, что пора заканчивать наши отношения, что его смущает разница в возрасте, смущает, то, что он не может везде с собой брать меня, что… Что… Что… У него появилась девушка… Младше его на год… Младше… Он еще что-то говорил о том, что я - шикарная женщина, и он не сможет мне дать всего того, что я заслуживаю. Что мне пора уже подумать о детях, а он еще не готов стать отцом…
Я не смогла вынести этих слов… Я схватила кухонный нож и… вонзила в его грудь… Тимофей смотрел на меня широко раскрытыми глазами, а я, глядя на него, процитировала: «Да не достанься же ты никому!!!» Он потерял сознание. Скорее от шока. Я вонзала нож в его грудь до тех пора, пока он не перестал дышать…

Веду рукой по его груди… Нежная кожа, только-только пробившиеся из нее темные волоски, которые придают мужества еще совсем юной груди… Всё, как тогда, в первый раз… Почти всё… Стекающая кровь портит воспоминания… Я глотаю последнюю таблетку снотворного, доза увеличена во много раз, ложусь на грудь любимого… и засыпаю…