§52. Обособленные определения. Химическая реакция

- Упражнение 237. Перепишите, ставя нужные знаки препи-
нания.
I. 1. Науки чуждые музыке были постылы мне (Я.).
2. У крыльца стояло несколько повозок запряженных
гуськом (Акс.). 3. Стройный тонкий стан и широкие пле-
чи Печорина доказывали крепкое сложение способное
переносить все трудности кочевой жизни (Л.). 4. Неболь-
шой новый армячок надетый внакидку чуть держался
на узеньких плечах мальчика (Т.). 5 На солнце ярко свер-
кнули занесенные снегом избушки (Григ.). 6. Даже бере-
зы и рябины стояли сонные в окружавшей их знойной
истоме (М.-Сиб.). 7. Это была улыбка необыкновенно
добрая широкая и мягкая, как у разбуженного ребенка
(Ч.). 8. Шепот ветвей раздавался отчетливо и близко ни-
чем не отдаленный и не прикрытый (Кор.). 9. Листва из-
под ног выходит плотно слежалая серая (Пришв.).
10. Стихи стоят свинцово тяжелы, готовые и к смерти и
к бессмертной славе (Маяк.). 11. И мгновенно где-то за
лесом стоящие зенитки начинают обстреливать вражес-
кий самолет (Вс. Ив.). 12. Дорога вилась по влажным ко-
согорам, густо заросшим дубняком и кленом еще хра-
нившими багряную листву (Фад.). 13. Многие деревья
стояли уже обнаженные и черные, как поздней осенью
(Лауст.). 14. Вспоминается что-то, сохранившееся в па-
мяти еще с детских лет. 15. Все отобранные для выстав-
ки картины скоро будут экспонироваться.
.П. 1. Окрестность.исчезла во мгле мутной и желтова-
той (П.). 2. Обвитое виноградником место было похоже
на крытую уютную беседку темную и прохладную
(Л. Т.). 3. Меня давит эта жизнь нищая скучная (М. Г.).
4, Водил смычком по скрипке старой цыган поджарый и
седой (Марш.). 5. По дорожке чистой гладкой я прошел
не наследил (Ее.). 6. Клокочет голос меди трудовой в
осенний полдень сумрачный и мглистый (Багр.). 7. Небо
раскрылось в вышине прозрачно-льдистое и голубое
(Фад.).
III. 1. На крик его явился смотритель заспанный (Т.).
2. Две барышни взволнованные подбегают к ней [Лю-
бочке] (Ч,). 3. Люди же изумленные стали как камни
(М. Г.). 4. Софья одетая лежала на кровати в своей ком-
нате в состоянии страшного никогда не испытанного с
такой силой смятения (Марк.).
Д л я с п р а в о к.
1. Как правило, обособляются распространенные определе-
ния, выраженные причастием или прилагательным с зависи-
мыми от них словами и стоящие после определяемого суще-
ствительного, например: Тополи, покрытые росой, наполняли воз-
дух нежным ароматом (Ч.); Бледный свет, похожий на чуть раз-
бавленную синькой воду, заливал восточную часть горизонта (Па-
уст.).Не обособляются распространенные определения, стоящие
перед определяемым существительным и не имеющие добавоч-
ных обстоятельственных оттенков значения, например: За сто-
лом рылся в книгах приехавший недавно из станицы счетовод (Шол.).
Причастия или прилагательные одиночные или с зависи-
мыми словами, стоящие после неопределенного, определитель-
ного, указательного и притяжательного местоимений, не обо-
собляются, так как образуют одно смысловое целое с место-
имением, например: Ее большие глаза... искали в моих что-нибудь
похожее на надежду (Л.); Даша ждала всего, но только не этой
покорно склоненной головы (А. Н. Т.); Всем явившимся к врачу паци-
ентам была оказана помощь; Ваше написанное от руки заявление с
трудом удалось прочитать.
Не обособляются распространенные определения, стоящие
после определяемого существительного, если оно само по себе
в данном предложении не выражает нужного понятия и нужда-
ется в определении, например: Чернышевский создал произведе-
ние в высшей степени оригинальное и чрезвычайно замечательное
(Писарев) (сочетание создал произведение не имеет законченно-
го смысла).
Не обособляются также распространенные определения, если
по смыслу они связаны не только с подлежащим, но и со сказу-
емым, входя в состав последнего, например: Луна взошла сильно
багровая и хмурая, точно больная (Ч.). Море у его ног лежало без-
молвное и белое от облачного неба (Пауст.). Обычно это бывает
при глаголах д в и ж е н и я и с о с т о я н и я, выступающих
в роли знаменательной связи. Если же глагол этого типа сам по
себе выражает сказуемое, то определение обособляется, напри-
мер: Трифон Иванович выиграл у меня $ва рубля и ушел, весьма
довольный своей победой (Т.).
2. Часто обособляются два и больше одиночных определе-
ния, стоящих после определяемого имени существительного,
например: Настала ночь, лунная, ясная (Т.). Однако обособле-
ние двух нераспространенных определений обязательно только
тогда, когда определяемому существительному предшествует еще
одно определение, например: Мне очень обидно слышать эти рос-
сказни, грязные и лживые (М. Г.). При отсутствии предшествую-
щего определения два последующих одиночных определения
могут не обособляться, например: Под этой толстой серой ши-
нелью билось сердце страстное и благородное (Л.).
3. Обособляется одиночное определение, стоящее после оп-
ределяемого существительного, если оно имеет добавочное об-
стоятельственное значение, например: Молодому человеку, влюб-
ленному, невозможно не проболтаться (Т.) (то есть «если он влюб-
лен» или «когда он влюблен»).
Упражнение 238. Перепишите, ставя нужные знаки препи-
нания.
I. 1. Сопровождаемый офицером комендант вошел в
дом (Я.). 2. Сконфуженный Миронов поклонился в спи-
ну ему (М. Г.). 3. Веселый и жизнерадостный Радик был
вообще любимцем (Фад.). 4. Охваченный каким-то не-
ясным предчувствием Корчагин быстро оделся и вы-
шел из дому (Я. О.). 5. Утомленные маминой чисто-
плотностью ребята приучились хитрить (Пан.). 6. Оглу-
шенный тяжким гулом Теркин никнет головой (Твард.).
II. 1. Окаймлен летучей пеной днем и ночью дышит
мол (Бл.). 2. И снова отсеченная от танков огнем залегла
на голом склоне пехота (Шол.). 3. Разбитый сном доб-
рался Григорий до конюшни и вывел коня на проулок
(Шол.). 4. Распластанные на траве сушились заслужен-
ные рубахи и штаны (Пан.).
III. 1. Я нашел его готового пуститься в дорогу (Я.).
2. Убаюканный сладкими надеждами он крепко спал (Ч.).
3. Я прихожу к вечеру усталый и голодный (М. Г.).А. Она
пришла домой расстроенная но не павшая духом
(/. Ник.). 5. Он повернулся и ушел, а я расстроенный
остался рядом с девочкой в пустой жаркой степи (Па-
уст.). 6. Ах ты миленький!
Д л я с п р а в о к. *
1. Распространенные или одиночные определения, стоящие
непосредственно перед определяемым именем существительным,
обособляются, если имеют добавочное обстоятельственное зна-
чение (временное, причинное, условное, уступительное), на-
пример: Оглушенный ударом грузовского кулака, Буланин снача-
ла зашатался на месте, ничего не понимая (Купр.) (то есть «бу-
дучи оглушен»); Высокая, Леля и в стеганых одеждах была из-
лишне худой (Коч.) (то есть «потому что была высокой»).
2. Распространенное или одиночное определение обособля-
ется, если оно оторвано от определяемого существительного
другими членами предложения, независимо от того, находится
ли определение впереди или после определяемого слова, на-
пример: Стрелы, пущенные в него, упали, жалкие, обратно на зем-
лю (М. Г.); Залитые солнцем, стлались за рекой гречаные и пше-
ничные нивы (Шол.).
3. Обособляется определение, относящееся к личному мес-
тоимению, независимо от степени распространенности и мес-
тоположения определения, например: Пораженный страхом, я
иду за матушкой в спальню (П.); Меня, мокрого до последней нит-
ки, сняли с лошади почти без памяти (Акс.). Не обособляются
определения при личном местоимении:
а) если определение по смыслу тесно связано не только с
подлежащим, но и со сказуемым (ср. п. 1 пояснений к упражне-
нию 237, например: Он выходит из задних комнат уже оконча-
тельно расстроенный (Гонч.); До шалаша мы добежали промокшие
насквозь (Пауст.);
б) если определение стоит в форме винительного падежа,
который может быть заменен творительным падежом, напри-
мер: И потом он видел его лежащего на жесткой постели в доме
бедного соседа (Л.), (ср.: видел его лежащим).
Упражнение 239. Перепишите, ставя нужные знаки препинания.
1. Саша Бережнова в шелковом платье в чепце на
затылке и в шали сидела на диване (Гонч.). 2. Сила силь-
нее его воли сбросила его оттуда (Т.). 3. Офицеры в но-
вых сюртуках белых перчатках и блестящих эполетах
щеголяли по улицам и бульвару (Л. Т.). 4. Какая-то пол-
ная женщина с засученными рукавами и с поднятым
фартуком стояла среди двора (Ч.). 5. Сегодня она в но-
вом голубом капоте была особенно молода и внуши-
тельно красива (М. Г.). 6. Дед в бабушкиной кацавейке в
старом картузе без козырька щурится чему-то улыбает-
ся (М. Г.). 7. На румяном лице его с прямым большим
носом строго сияли голубоватые глаза (М. Г.). 8. Вдруг из
глубины души, как со дна моря, всплывает новая мысль
оставить все это (Нов.-Пр.). 9. Служитель тоже в белом
принял из рук Григория шинель (Шол.). 10. Мы все одер-
жимы одной страстью сопротивляться (Кетл.).
Для с п р а в о к. Несогласованные определения, выражен-
ные косвенными падежами существительных (чаще с предлога-
ми), обособляются, если нужно подчеркнуть выражаемое ими зна-
чение, например: Холоп, в блестящем убранстве, с откидными
назад рукавами, разносил тут же разные напитки и съестное (Г)
Обычно обособляются подобные несогласованные опреде-
ления, если относятся:
а) к собственному имени, например: Из памяти не выходила
Елизавета Киевна, с красными руками, в мужском платье, с
жалкой улыбкой и кроткими глазами (А. Н. Т.);
б) к личному местоимению, например: Я удивляюсь, что вы,
с вашей добротой, не чувствуете этого (Л. Т.).
в) к названиям лиц по степени родства, по занимаемому по-
ложению, профессии и т. д., например: Вышла мать, в сиреневом
платье, в кружевах, с длинной нитью жемчуга на шее (М. Г.).
Обособляются несогласованные определения, если образу-
ют ряд однородных членов с предшествующими или последую-
щими обособленными согласованными определениями, напри-
мер: Я увидел мужика, мокрого, в лохмотьях, с длинной боро-
дой... (Т.).
Часто несогласованное определение обособляется для того,
чтобы его оторвать от ближайшего члена предложения (обычно
сказуемого), к которому оно могло бы быть отнесено по смыслу
и синтаксически, например: Маляр, в нетрезвом виде, выпил вме-
сто пива чайный стакан лаку (М. Г.).
Обычно обособляются несогласованные определения, вы-
раженные сравнительной степенью прилагательного, особенно
если определяемому существительному предшествует согласо-
ванное определение, например: Короткая борода, немного тем-
нее волос, слегка оттеняла губы и подбородок (А. К. Т.).
Обособляются несогласованные определения, выраженные
неопределенной формой глагола, перед которой можно без ущер-
ба для смысла поставить слова а именно, например: Я шел к вам
с чистыми побуждениями, с единственным желанием - сделать
добро (Ч.); Была еще последняя надежда - с наступлением ночи
прорваться в степь (Фад.). В этих случаях ставится тире.
Упражнение 240 (повторительное). Перепишите, ставя, где
нужно, знаки препинания. Объясните их постановку.
I. 1. Как бедной мне не горевать! (Кр.). 2. Тронутый
преданностью старого кучера Дубровский замолчал и
предался своим размышлениям (П.). 3. Уверенный в при-
вязанности своей дочери Троекуров никогда не мог до-
биться от нее доверенности (П.). 4. Казак мой был очень
удивлен, когда, проснувшись, увидел меня совсем оде-
того (Л.). 5. Привлеченные светом бабочки прилетели и
кружились около фонарей (Акс.). 6. Крепко привязанные
к молодым дубкам добрые кони наши терпели страш-
ную пытку от нападения овода (Акс.). 7. Взъерошенный
немытый Нежданов имел вид дикий и странный (Т.).
8. Передо мной в синей долгополой шинели стоял ста-
рик среднего роста с белыми волосами любезной улыб-
кой и прекрасными голубыми глазами (Т.). 9. Остродумов
имел вид сосредоточенный и дельный (Т.). 10. Глаза сли-
пались и полузакрытые тоже улыбались (71)- И- Отчуж-
денный несчастьем своим от сообщества людей, он вы-
рос немой и могучий, как дерево растет на плодородной
земле (Т.). 12. Около полудня обыкновенно появляется
множество круглых высоких облаков золотисто-серых с
нежными белыми краями (Т.). 13. Идешь вдоль опушки,
глядишь за собакой а между тем любимые лица мертвые
и живые приходят на память давным-давно заснувшие
впечатления неожиданно просыпаются (Т.). 14. Алеша за-
думчивый направился к отцу (Дост.). 15. По пыльной до-
роге ведущей садами тянулись скрипучие арбы верхом
наложенные черным виноградом (Л. Т.). 16. Запряженные
в сохи и бороны лошади были сытые и крупные (Л. Т.).
17. Оленин был юноша нигде не кончивший курса нигде
не служивший промотавший половину своего состояния
и до двадцати четырех лет не избравший еще себе ника-
кой карьеры и никогда ничего не делавший (Л. Т.). 18. Я
часто находил у себя записки короткие и тревожные (Ч.).
19. Вечерние досуги не занятые писанием бумаг и реше-
ний он посвящал чтению (Кор.). 20. Над Ветлугой спусти-
лись сумерки синие теплые тихие (Кор.).
П. 1. Это было бледное крошечное создание напоми-
навшее цветок выросший без лучей солнца (Кор.). 2. Око-
ло него лежала маленькая котомка и коса без черенка,
обернутая в жгут из соломы аккуратно перекрученный
веревочкой (М. Г.). 3. Потом пришла весна яркая сол-
нечная (М. Г.). 4. Освещенное луной и перекрытое стран-
ными тенями падавшими на него от лохмотьев шапки
от бровей и бороды это лицо с судорожно двигавшимся
ртом и широко раскрытыми глазами светившимися ка-
ким-то затаенным восторгом было страшно жалко
(М. Г.). 5. Всегда насмешливый, часто резкий Варавка
умел говорить и вкрадчиво с дружеской убедительнос-
тью (М. Г.). 6. Месяц уже не желтый а серебряный, под-
нялся к самой верхушке тополя (Купр.). 7. Здоровые мо-
лодые сильные они подхватили почти подняли Антипа
на воздух и бросили на палубу (Сераф.). 8. Еще час тому
назад сильный и злой сейчас он слабо часто стонал
(А. Н. Т.). 9. Много виднелось стрелецких кафтанов крас-
ных зеленых клюквенных (А. Н. Т.). 10. Клокочет голос
меди трудовой над Азией песчаной и сухой над Афри-
кой горячей и кремнистой (Багр.). 11. В бузине сырой и
гулкой соловей ударил дудкой (Багр.). 12. Отрезанные от
всего мира уральцы с честью выдержали казачью осаду
(Фурм.). 13. Если бы он написал обо всем этом то полу-
чилась бы книга увлекательная и не похожая ни на что
в литературе (Пауст.). 14. Оскорбленный и потрясенный
шел Тарас по городу (Горб.). 15. Лошади вытянувшие
черные головы, и всадники согнувшиеся над ними
показывались на мгновение на белом фоне неба (Фад.).
16. Несколько раз таинственный и одинокий, появляет-
ся мятежный броненосец «Потемкин» на горизонте в
виду бессарабских берегов (Кат.). 17. В кухне молодая жен-
щина в платочке и калошах на босу ногу стояла на подо-
коннике и мыла окно (Пан.). 18. А театр осаждало люд-
ское море буйное напористое (Н. О.). 19. К концу января
овеянные первой оттепелью хорошо пахнут вишневые
сады (Шол.). 20. Пламя перебежало на хвою и раздуваемое
ветром разгорелось со стонами и свистом (Полев.).

Химическая реакция

А знаешь, всё ещё будет, Южный ветер ещё подует И весну ещё наколдует, И время перелистает. И встретиться нас заставит... Голос отразился от кафельных стен и большой старой вытяжки и разнёсся по пустующей мойке. Классная тут всё-таки акустика, "ёперный театыр", как говорит пожилой электрик Сергеич. Как-то раз он зашёл сюда во время обеда, "аж заслушалси" и даже попросил спеть на заказ парочку любимых старых песен. Легко! Советскую эстраду Яся уважала куда больше современной, "за смысл и душевность", и знала великое множество песен времён маминой молодости. И сейчас, закончив с одной партией колбочек, девушка отправила её на сушку и принялась за вторую, одновременно с "Эхом любви" незабвенной Анны Герман. Окончание песни совпало с неожиданным громким щелчком со стороны сушильного шкафа. Яся ойкнула и выпустила из рук очередную мыльную посудину. Дзиньк! - Ну вот, наша древность опять изволила перегореть! - подосадовала девушка, скидывая большие не по размеру резиновые перчатки. - Сушилка накрылась, колба разбилась, со мной неприятность сейчас приключилась! Начальство полдня теперь будет ворчать... Что делать, скажите? - Электрика звать! Яся снова испуганно ойкнула и резко повернулась в сторону двери. На её косяк опирался высоченный незнакомый парень в костюме с ярко-синей рубашкой. - Эм... Так ведь обед сейчас, - растерянно пробормотала Яся. - Вот потом... заявку надо отправить... - О, к чему такие сложности? - улыбнулся тот. - Я уже здесь! - Вы... ээ... новый электрик? Парень хмыкнул и небрежно закинул пиджак на подоконник. - В точку! Первый день, можно сказать, спецуху ещё не выдали. Ну, где "больной"? - Что, прямо сейчас посмотрите? Вот здорово! - обрадовалась Яся. - Может, вам дать что-нибудь, а то вдруг запачкаетесь? - Ерунда, запачкаюсь - отряхнусь! - жизнерадостно заявил новый электрик. - Кстати, а если без "вы"? Мне на "ты" удобнее, не против? Меня Максим зовут. - А меня Ярослава. - Ого! - Ну, можно Яся. - Яся... Сногсшибательно! Тут он и в самом деле едва не спикировал на пол, запнувшись за провод, и девушка невольно хихикнула. - Осторожнее, какой вы обязательный! - Не "вы", а "ты"! - напомнил Максим. - Да, я такой! Яся отыскала и принесла ему отвёртку, а сама быстро закончила с посудой, переместив её в другую сушилку. - Ты давно в лаборатории работаешь? - сосредоточенно ковыряя прибор, спросил Максим. - С полгода будет. - Нравится? - Ну... - она пожала плечами. - В основном. Работа почти по профилю. Несколько однообразная, но, главное, зарплата стабильная. - Только маленькая, правда? Вон, даже на новый халат не хватает, носишь весь в дырках... - подколол электрик. - Ничего ты не понимаешь! - возмутилась немного смущённая девушка. - Всё в пределах приличий, подумаешь, кислотой слегка разъело, зато вентиляция! Знаешь, как у нас обычно душно? - Уже знаю! - он вытер лоб рукой. - Водички-то у вас можно попить из-под крана? Не отравлюсь? - Пей, пожалуйста. Если что, туалет рядом! Максим фыркнул и демонстративно хлебнул ещё. - Ха, напугали ежа... хм... - Смелый ёж! - А то... Задумчиво почесав в затылке концом отвёртки, Максим подтащил стул и вернулся к непокорной сушилке, а Яся открыла окно пошире. Для начала питерского мая и впрямь было душновато. - Хотел спросить... А чего ты работаешь, когда другие обедают? На диете сидишь? - Да ну, делать мне нечего! - отмахнулась Яся. - Я потом тоже пойду. Просто мне так удобнее. Сделаю, что надо, спокойно, никто над душой не стоит, все придут, а посуда уже подготовлена. А я так же спокойно поем, и никто мешать не будет... - И как же тебе обычно мешают? - заинтересовался Максим. - Анекдотами про морг и расчленёнку? - Да нет, всё проще! Есть такая штука, называется "женские сплетни". У меня на неё аллергия, а если учесть, что в лаборатории двенадцать человек... Честно говоря, уши вянут. Договорилась с начальницей попозже обедать, и всем хорошо. - И попеть можно в своё удовольствие... Яся покраснела и отвернулась к окну. - Извини, я хотел сказать, что у тебя замечательный голос. Такой глубокий... И песни ты поёшь очень хорошие. - Ты чего, за дверью слушал? - Ну... немного. Мне очень понравилось, правда. - Да ладно, хватит об этом, - Яся не могла перебороть неловкость. - Что там с сушилкой? Давай я лучше Сергеича вызову, у него инструменты нормальные есть. - Я хочу сам. - Ну-ну. Максим собирался ещё что-то сказать, но тут за дверью началось оживление - народ неторопливо потянулся с обеда. Как всегда, меленько цокая, первой в лабораторию вплыла "замша" Галина Петровна. Проверить работу, вколоть попутно пару-другую шпилек... Первое, что ей бросилось в глаза - стоящие на стуле мужские брюки со всем их содержимым. Рубашка в это время находилась где-то между задней панелью прибора и стенкой и была почти не видна. - Упс... И что это за безобразие?! Гордеева, ты что, совсем стыд потеряла?? - Галина Петровна!! Это наш новый электрик, он сушилку чинит! Максим, наконец, выковырялся из щели и, покачнувшись, спрыгнул со стула на пол. Замша вытаращилась на него как на восьмое чудо света. Ещё бы, такой красавец! Яся вздохнула и понадеялась, что у неё самой был не такой глупый вид. Хотя неожиданное появление этого субъекта никак не могло оставить равнодушной свободную девушку, несвободную, впрочем, тоже. Само по себе сочетание тёмных волос и ярко-синих глаз - явление редкое, а уж вкупе с симпатичным лицом и хорошей фигурой... Товарищ явно привык, что на него девушки оптом западают. - Максим Валерьевич, что вы здесь делаете? - начальница явно прибалдела, но быстро взяла себя в руки. - Что, с коллективом знакомитесь? - В некотором роде... Изучаю вверенную территорию. Он невольно покосился в сторону окна и машинально сунул отвёртку в карман брюк. - Вы всю лабораторию посмотрели? - Нет, ещё не всю. - Тогда пойдёмте, я вам покажу... Начальница уверенным шагом направилась за дверь. Максим не глядя подхватил с подоконника свой пиджак, уже в дверях пробормотал всеобщее "до свидания" и поспешно вышел. - Каакой мужчина... - дружно выдохнули столпившиеся в коридоре дамы. - Будет мой! - безапелляционно заявила Юлечка. А Яся, пока про неё забыли, тихонько выскользнула в столовую. Навстречу шла её единственная подружка с таким же мечтательным, как и у остальных, выражением лица. - Нет, ну ты это видела?! - Кать, а кто это? - Яська, ты с Луны свалилась? Это же тот самый Виленский! Наш новый директор по персоналу! - Кто??? - Ой, да, забыла, с кем разговариваю! Ты же у нас вечно не в теме последних новостей! - воодушевлённо затараторила Катя. - Уже недели две слухи ходили, что генеральный собирается к нам какого-то протеже пристроить, чуть не только из института, а уже на такую должность... Ну, наши только возмущались и ехидничали, сама понимаешь, тема благодарная. А вот с утра сегодня резко заткнулись. Теперь понятно, с чего! Пусть этот пупсик хоть дуб дубом окажется, а тётки уже коллективно сомлели... Чую, живым не выпустят! Та же Юлька - спорю, завтра припрётся с декольте до пупа и в обед в общую столовку поскачет. Бедный, бедный наш директор! Яся пожала плечами и поставила суп в микроволновку. Что на это сказать? Новый начальник, похоже, большой шутник. Выставил её полной дурой... Да и она тоже хороша, "деревня" - мужика в таком шикарном костюме за простого электрика приняла. Клиника, однозначно! Хоть бы - хоть бы Галина Петровна забыла эту её фразу про "нового электрика", совсем ведь заклюёт... К счастью, обошлось. Лаборатория до конца рабочего дня с придыханием обсуждала это "молодое дарование", и эпизод с сушилкой благополучно канул в Лету. Яся поторопилась с заявкой, и Сергеич быстро починил непокорный прибор. А Яся неожиданно для себя подумала, что всё же жаль, что "этот" и в самом деле не оказался электриком. Начальники для неё - как существа с другой планеты. Значит, и он тоже. Симпатичный такой синий гуманоид, на голове антенна... Ему бы пошло! На следующий день ощутимо похолодало, и Яся благоразумно надела джинсы и кожаную куртку. Развозка, как назло, запоздала, и девушка про себя невольно похихикала, наблюдая красные носы и скрюченные от холода фигуры "потенциальных невест". Юбки одна короче другой, макияж и причёски - как на праздник. Впрочем, теперь, похоже, для них каждый рабочий день - праздник... Юльку она увидела уже возле проходной - и поняла, почему у бедного охранника такое лицо. Да, девушка постаралась! Благо, есть собственная машина, можно не бояться в толчее помять укладку или получить по колготкам чьей-то сумкой. Каблуки - во! Декольте - нырнуть и там остаться! Юбка - вообще... есть ли? Яся поневоле восхитилась "лабораторной хищницей", несмотря на то, что не питала к ней нежных чувств. Точнее, это Юлечка, как звезда местного масштаба, в своё время капитально её за что-то невзлюбила и вела себя с ней подчёркнуто презрительно. Яся понимала, что открытый конфликт с человеком такого типа просто не потянет, и в основном молчала; сейчас откровенного "фырканья" вроде поубавилось. Яся вообще не понимала, чего этой девице от неё надо - они же совсем разные, а значит, и делить нечего. Дочка состоятельных родителей, эффектная блондинка самых роскошных форм, Юля пришла в лабораторию только потому, что собиралась лично контролировать на работе своего жениха - какого-то начальника, который имел репутацию большого любителя сходить налево. Других вакансий в их фирме в тот момент не было, и Юля решила немножко поработать до свадьбы. Она и работала "немножко", смогла себя так поставить. В конце концов, как и предсказывали многие (а кое-кто даже ставки делал), Юля однажды застала своего кавалера с ещё какой-то начальницей - "уродской очкастой старухой", устроила бурную сцену (очень бурную, тогда охрана чуть с перепугу спецназ не вызвала, такие были крики)... А потом успокоилась, плюнула и решила поработать ещё немного в ожидании новой жертвы. Уж больно место у них подходящее: большое офисное здание с кучей приличных фирм (на одну столовую и одну официальную курилку!), плюс элитная сауна и спортзал, куда к концу рабочего дня съезжаются мужики на очень недешёвых машинах... Короче, главное - не зевать и не промахнуться! Яся и по внешности, и по характеру была гораздо "спокойнее". Светло-русые чуть вьющиеся волосы, серые глаза, вполне обычная фигура при невысоком росте. Яркую одежду не любила, красилась только по праздникам, увлекалась рисованием и чтением, вместо модных горных лыж каталась на обычных, летом - на велосипеде. Работала прилежно, хоть и без фанатизма - ни химия, ни микробиология её всерьёз не увлекали, но карьеризмом Яся не страдала и была вполне довольна тем, что есть. Если бы ещё не "классический" женский коллектив... Сплетни, дрязги, вечные ворчания порядком действовали ей на нервы, и Яся предпочитала держаться отстранённо, чем без конца слушать одно и то же. Кто, с кем, где и как... Будто бы в жизни нет ничего более интересного, чем чужая личная жизнь! В развозке девушка обычно слушала плеер или читала книжку; если случался перерыв в работе - занималась английским по самоучителю (чтоб не забыть после университета), обдумывала новую картину или возилась со своим фотоаппаратом. Родители подарили ей на окончание учёбы хорошую зеркалку, и сначала Яся щёлкала всё подряд. Потом подошла к этому делу посерьёзнее и научилась выстраивать кадр, увлеклась съёмками пейзажей, а теперь и натюрмортов, в которых главными героями выступали её "подопечные". Как-то показала свои фотки Кате, так подружка даже не сразу поверила, что вся эта волшебная красота - на самом деле их родная химическая посуда. При сильном увеличении капли воды на стенках колбочек казались сверкающими бриллиантами, цветные растворы - ярким детским калейдоскопом, а преломляющийся в стекле солнечный лучик - пойманной кем-то радугой. Катерина высказала подруге своё восхищение и, нагло сграбастав снимки, умчалась к начальнице, Яся не успела её остановить. В результате Ольга Денисовна настолько впечатлилась, что самолично пришла к ней просить разрешения вывесить эти работы в общий коридор, "чтоб все видели, что тут не хухры-мухры, а лаборатория, и не обычная, а просто фантастическая!" Яся, конечно, разрешила, и теперь увеличенные изображения красуются на видном месте, рядом с входом в их крыло. Впрочем, как и следовало ожидать, частью коллектива "этакое твАрение" было ехидно раскритиковано. Пожалуйста-пожалуйста, о вкусах не спорят... Опустела без тебя Земля. Если можешь, прилетай скорей... Яся порадовалась, что успела допеть такую хорошую песню, и только потом зазвонил местный телефон. Ну и кому неймётся, все на обеде! - Лаборатория. - Могу я услышать Ярославу Гордееву? Э? - Это я. - Яся, это Максим. Тут челюсть всё же резко понеслась к полу. - Хочу извиниться за вчерашнее. Я не хотел как-то тебя обидеть или пошутить, честное слово. Так получилось... - Мм... понятно. - Ты не сердишься? - Конечно, нет, - Яся с трудом оправилась от удивления. - Не стоило беспокоиться, Максим Валерьевич. - Яся... - Спасибо вам большое, всего доброго, Максим Валерьевич! Она поспешно хлопнула трубку обратно на телефон и чуть не по пояс высунулась в раскрытое окно. Что-то у них слишком вежливое начальство... Не к добру это! После обеда Катя, хихикая, рассказала последнюю сплетню: Юля пришла в столовую с видом завоевательницы, затмила всех потенциальных конкуренток и даже удостоилась благосклонного взгляда самого генерального. Заняла самое верное "стратегическое" место и томно потягивала сок в ожидании главной жертвы. А она, то есть он, всё не шёл и не шёл, заработался, видимо, бедняга. Другие мужчины вниманием не обделяли, всё норовили пристроиться за её столик, но были категорически остановлены. Максим Валерьевич соизволил прискочить почти к самому концу обеда и, похоже, был не в духе: нашвырял на поднос еды и, не глядя по сторонам, подсел к генеральному. Они тут же углубились в какую-то деловую беседу, а потом дружно смылись, при этом "молодой" по-прежнему упорно игнорил окружающих. Оскорблённой в лучших чувствах Юлечке не перепало ни одного (!) взгляда! Ух, она и материлась в лифте, у бедной Галины Петровны чуть уши в трубочки не свернулись... Несмотря на своё отношение к сплетням, Яся не могла не признать, что эту историю выслушала с интересом. Теперь главное - не попасться Юльке под горячую руку, коль она так сильно не в духе. Сдаваться не в её характере, и уже завтра Юля снова пойдёт на штурм, перейдя от фазы ожидания к активным действиям. Держитесь, товарищ директор, и да прибудет с вами Сила! - Привет! - Привет, Запропавший! Яся радостно улыбнулась светловолосому парню в неформальной косухе и без возражений позволила забрать у себя рюкзачок. - Ого, да у тебя там камни! Или с работы чего натырила? - Конечно, три килограмма мышьяка для одних особо наглых личностей... Да фотик это, тюльпаны на клумбе снимала. Так что, Серёжечка, где же это тебя носило две недели? - Уу, всё тебе скажи! - парень подмигнул и с видом заговорщика поманил её пальцем. - Скажу только на ухо, не дай Бог, кто-нибудь из начальства услышит... До самой развозки Серёга красочно расписывал, как классно оторвался со своей "шайкой" на горнолыжном курорте, в очередной раз купив больничный у знакомого терапевта. Не в первый раз уже, так что Яся особо не волновалась "недоступности абонента", в отличие от его впечатлительной начальницы. Серёга работал в клиентском отделе, имел незаурядный талант "убалтывать и разводить", за что очень ценился. Общительный, весёлый, жизнерадостный парень был всеобщим любимцем и порой беззастенчиво этим пользовался. С интроверткой Ясей он сошёлся на почве фотографии и общался довольно тесно, впрочем, не переходя известных границ. Девушек у него и так было хоть отбавляй, а вот "интересных человеков" маловато, поэтому Яся чувствовала себя с ним спокойно и комфортно. Что думали по поводу их "дружбы" в коллективе, она примерно представляла, но Серёга ещё в самом начале посоветовал ей "плюнуть в рожи этим завистливым кошёлкам и забить!", что она в результате и сделала (точнее, только второе). Они так заболтались, что совсем забыли про развозку и спохватились только тогда, когда её "филейная" часть уже смутно маячила где-то за перекрёстком. - Всё, Яська, это судьба! - хихикнув, заявил Серёга. - Конечно, ты можешь топать на автобус с пересадкой, но это с твоей стороны будет актом несомненного поражения. Не падай в моих глазах, девочка моя, я в тебя верю! - Да ну тебя с твоим Жориком... - Вот так всегда! Не ценят нас с брателлой, не любят, боятся... Хотя всем известно, мы белые и пушистые, особенно я! Яся на это только хмыкнула и потрепала его по буйной шевелюре. - Любить-то любят, а вот доверять... Извини, чего нет, того нет. - Ах, так! - притворно обиделся парень. - Тогда полезай в тачку к какому-нибудь симпатичному старикану, вот уж кто доставит тебя домой в целости и сохранности (наверное). Вот, например, фордец бизнес класса, синенький, безопасненький. Я сейчас его щекотну чуток, хозяин на сигналку прикостыляет, а тут ты вся такая молодая-красивая. Улыбнёшься, покраснеешь, попросишь подвезти... что там дальше по списку? - Можно попросить и без всякого списка. "Старикан" будет не против. Яся ойкнула от неожиданности и резко обернулась вслед за Сергеем. Покраснела как по сценарию! - Здрасьте... - Упс, вот это я лоханулся! Ваша, что ли, Максим Валерьевич? - Моя. Так что, подвезти, опоздавшие? Начальник, насмешливо улыбаясь, достал из кармана ключи и сделал приглашающий жест. - Ох, такой момент, а никто не видит! - заломил руки Серёга. - Милль пардон, но своему Жорику я изменить не имею права, он без меня тут ночью совсем зачахнет... - А, так вот чей это красавец! - Максим одобрительно посмотрел на припаркованный рядом мощный чёрно-жёлтый мотоцикл. - Скорее, он не зачахнет, а обидится и уйдёт к другому... - Вот-вот! Так что я - пас. - Ярослава? - Эм... Спасибо, Максим Валерьевич, я лучше... - Боишься, что я тебя скомпрометирую? - прищурился он. - Я буду себя хорошо вести, обещаю! Яся с улыбкой покачала головой. - Думаю, вы понимаете, что это как раз я могу вас скомпрометировать. Если кто-нибудь увидит, завтра мне на работу можно будет не выходить. - Почему? - Разорвут и съедят. - Точно-точно! Девки у нас просто звери! - Ерунда какая-то, - пробормотал Максим, явно не привыкший задумываться о том, на что способны женщины ради его синеглазой персоны. - Так что спасибо за предложение, но я ещё жить хочу. До свидания, Максим Валерьевич. Он не садился в машину, наблюдая, как девушка забирается на мотоцикл и нервно ёрзает на месте. В последний момент не выдержал, подошёл. - Ну чего ты геройствуешь, а? Не хотела ехать, так не езди, что за дурацкие отговорки? Ведь вижу, что боишься... А если плохо станет, голова закружится, руки отпустишь? - Ой, да не пугайте вы её ещё больше, Максим Валерьевич! - буркнул из своего шлема Серёга. - Я уже и сам не рад. Свалится - а посадят меня... - Довези ты её до угла за перекрёстком, а я сейчас подъеду - и пересадишь. - Ясь, ты как? - Нет, спасибо! Да не волнуйтесь вы, я буду крепко держаться. Не упаду, честное пионерское! - Смотри у меня, если что - сам добью! - пригрозил Серёга. - Ага. - Так, тогда быстро свой мобильник сказала, позвоню и проверю, как доехали. Не хочу лишиться такого талантливого работника! Голос Максима был скорее язвительным, но чувствовалось, что он всё же беспокоится. Наверное, Яся и вправду выглядела на этом звере как блошка на собаке... Телефон дать пришлось - куда деваться, но девушка не особенно верила, что он позвонит. И ошиблась. - Да. - Ну, как ты? Это Максим, - добавил он после паузы. - Я поняла, - Яся вымученно улыбнулась своему отражению в зеркале и постаралась придать голосу несуществующей бодрости. - Хорошо. - Чувствуется... Ты уже дома? - Да, только что вошла. Спасибо за беспокойство, всё в порядке. - Очень рад. А то у тебя был такой вид... - Какой? - не удержалась она. - Нормальный вид. - Ага, нормальный! Похоронный. Яся вздрогнула и поскорее села. Наверное, ноги ослабли от напряжения, за время поездки они так и норовили соскользнуть с неудобной (при её росте) подножки. - Эй, ты ещё здесь? - встревожился Максим. - Обиделась, что ли? Ну, извини тогда. - Да нет... Просто... я и не думала, что всё было настолько плохо. Бояться боялась, конечно, но не до такой же степени... - Вот-вот, лучше бы всё-таки со мной поехала, всем бы только спокойнее было, - укорил Максим. - Зачем выпендриваться? Мне показалось, что это не в твоём характере. - Значит, показалось, - уже веселее хмыкнула Яся. - Тоже мне великий психолог нашёлся... Я, между прочим, со своим давним страхом боролась. - И как, успешно? - Ну... Если честно, не очень. Ни за что больше не сяду. Зато хоть убедилась. - Тоже полезно! А... ты вообще скорости боишься или только мотоциклов? - Только. У меня с ними как-то не сложилось, - снова вздохнула девушка. - Машины я нормально переношу. - И то хлеб. Слушай, чего ещё спросить хотел... Я тут изучаю списки сотрудников, ну ты понимаешь, присматриваюсь к коллективу, так сказать. Так вот. Почему у тебя в должности написано "лаборант", хотя ты с образованием, да ещё практически профильным. Почему не инженер? - Ээ... ну... - она замялась, не готовая к такой смене темы. - Просто нет свободной вакансии пока, а как появится, мне обещали повышение. Да всё нормально, я как-то и не стремлюсь... - Ясно. Тогда дай своё честное пионерское, что скажешь, почему в таком случае при приёме на работу у тебя было написано "инженер", а уже через месяц "лаборант"? - веско спросил Максим. - Да как ты узнал-то? - возмутилась Яся и тут же прикусила язык. - Извините, Максим Валерьевич... - Ещё раз услышу "Валерьевич" вне работы - приму меры! - пригрозил он. - Административные? - Уголовные! Яся с трудом сдержала смешок. - Я вообще-то жду ответа! "Как соловей лета..." - Что ты умудрилась натворить, что тебя понизили? - Я не... А там разве не написано? - Естественно, нет, поэтому и спрашиваю. Хватит уже заставлять начальство умирать от любопытства! Яся вздохнула. Не отвяжется... - Знаете что, Максим Валерьевич... Не перебивайте. Раз уж вы просили честное слово, врать не буду. Просто не скажу. Если вы сочтёте, что такой несговорчивый работник сомнительной квалификации вам не нужен, я вас пойму и не обижусь. А теперь мне надо идти. Всего доброго. Она нажала "отбой" и вытерла лоб. Подумала - и отключила телефон вообще. Хватит с неё на сегодня впечатлений, и так после Жорика всё до сих пор трясётся... Нафиг начальников, вообще мужиков, да и женщин стервозных - всех нафиг. И в душ, в душ... - Ярослава Гордеева, зайдите, пожалуйста, в мой кабинет. Если можно, прямо сейчас. Ну вот... Этого следовало ожидать. То-то на неё сегодня Ольга Денисовна так задумчиво посмотрела. Хорошо хоть, не при всех вызвал, помнит, что она во время обеда тут кукует в гордом одиночестве. - Да, если будут спрашивать, скажи, что идёшь в бухгалтерию, кстати, потом и зайдёшь, заберёшь бумаги для начальства, я предупредил... - Хорошо, Максим Валерьевич. Она сбегала в раздевалку - сменить дырявый лабораторный халат на приличный, и уже в коридоре прилежно повторила наказ насчёт бухгалтерии (как знал, что пригодится). Как не хочется идти - аж желудок заныл... А куда деваться? В начальском "отсеке" она была впервые. Красиво, добротно, в холле даже модный большущий аквариум с золотыми не рыбками даже - рыбинами. И тишина, все дружно ушли питаться... Яся тихонько постучала и, дождавшись отчётливого "войдите!", робко просочилась за дверь. Максим сидел за огромным рабочим столом и даже не притворялся, что работает. Ждал. - Здравствуйте. - Здравствуй. Садись сюда, - ткнул в кресло напротив. Яся села, старательно глядя в чуть в сторону от его хмурого лица. - Итак... Расскажи-ка ты мне для начала - очень подробно - чем ты занимаешься в течение рабочего дня. Постарайся ничего не забыть... но и не увлекайся тоже. - Врать не буду, если вы об этом, - кивнула Яся, устраиваясь на кресле поудобнее. Что ж, двум смертям не бывать, может, и прорвёмся! Рассказать, в общем, было что, ибо от работы она не бегала, что попросят (прикажут, спихнут), то и делала. И по химии, и по микре, и по делопроизводственной части, когда вышестоящим было лень. Программы она знала, даже предлагала кое-что усовершенствовать, чтобы легче было обсчитывать результаты для отчётов. Но "возрастные" заявили, что такой сногсшибательный прогресс им не нужен (короче, нефиг мелочи выпендриваться) и продолжали набирать на компьютере проверенным методом "тык-мык". Что ж, пожалуйста... Видя, что начальство слушает её вполне благосклонно и вроде бы не собирается сразу отправлять писать заявление, Яся понемногу расслабилась, уже свободнее отвечая на вопросы о работе лаборатории в целом. Интересно, почему ему было не спросить об этом Ольгу Денисовну? - Хорошо, - сказал он, наконец. - Как я и думал, ты у меня весьма ценный сотрудник. Старательная, ответственная, неконфликтная... Не лаборант, а мечта. И начальница твоя тебя сегодня хвалила. (Тут Яся снова насторожилась). У меня только один вопрос: почему ты покрываешь Веселову? Видишь, я всё-таки узнал об этом. И уже высказал вашей Ольге Денисовне своё мнение на этот счёт. Итак, почему? Она тебя так запугала... или, может, заплатила? Яся покраснела и машинально встала. - Ни то, ни то. Я не буду отвечать на ваш вопрос, чтобы невольно не навредить Ольге Денисовне. Я её очень уважаю и понимаю, что в жизни иногда бывают такие моменты, когда обстоятельства выше нас, и лучше бывает смириться с мелкими неприятностями во избежание больших. Это была именно такая ситуация, и... в общем, всё. Она ожидала красноречивого жеста "пошла вон!" и оторопела, когда директор изволил продемонстрировать другой - поднятый вверх большой палец. - На месте Ольги Денисовны я бы назначил тебя своим замом, - сказал он без улыбки. - Что вскочила, садись, в ногах правды нету... Яся послушалась, всё меньше понимая, чего ему надо. - К твоему сведению, если меня интересует какая-то тема, я изучу её от и до. Характер такой. Так вот, вопрос про Веселову был почти риторический. Я почему-то был уверен, что ты будешь молчать, как партизан на допросе, и сам всё узнал. Из первых рук. Да, у Берёзкина - это ведь он пристроил к вам свою Юлечку? Потом они разошлись, а девушка с купленным экономическим дипломом осталась. Чем же она у вас занимается, позвольте спросить? Моет посуду со своим саженным маникюром? Химичит вовсю? Или хоть отчёты печатает? - Думаю, это тоже были риторические вопросы? - мрачно спросила Яся. Этот субъект что, в ФСБ на полставки подрабатывает?! - Именно. Ольге Денисовне пришлось мне откровенно рассказать о том, чем занимается каждый её работник. Я тут планирую несколько оптимизировать кадры, в целях экономии, так что... Информация сугубо конфиденциальная, как ты понимаешь. - Понимаю. - Да уж, запугал я тебя, бедную... Может, водички? Или кофе? - Водки... Максим Валерьевич, это всё, о чём вы хотели поговорить? А то обед уже почти кончился, а мне ещё в бухгалтерию надо. - Ну, раз надо, не смею задерживать! - с ехидной улыбкой развёл руками начальник. - До свидания. - Хотелось бы верить... - Что? - Нет-нет, ничего... Яся, подожди! Она обернулась с порога. - Совсем забыл! Вот! - Максим подошёл и торжественно вручил ей... отвёртку. - И что это?? - О, наконец-то живая реакция! Это я возвращаю украденное. Ну, когда я тебе тот жуткий электрический шкаф чинил... машинально в карман сунул, всё вернуть забываю. - Хорошо, что вспомнили. А то... - Ходют тут всякие, а потом ценные вещи пропадают! - Вот именно! Он по-мультяшному "подленько" захихикал, и Яся тоже не выдержала: рассмеялась и несильно ткнула в начальскую грудь ручкой отвёртки. - Убить меня хочешь, да?! - Если бы хотела, сделала бы вот так... - Ой, боюсь, ой, люди, помогите! Они снова засмеялись, точнее, даже разоржались, сбрасывая прошлое напряжение. А потом Яся вспомнила про субординацию и резко отступила к двери: пора-пора! - Ну, беги, мышонок... - А ты тогда!.. Она зажала рот рукой и под непрекращающийся смех выскочила за дверь. Ну вот, опять почему-то чувствует себя дурочкой... А всё он! До бухгалтерии и обратно в лабораторию шла по лестнице, чтобы растянуть момент возвращения. Вызовет ли её Ольга? Что вообще планирует в отношении них ушлый директор по персоналу? Чистку рядов? Денежки захотел поэкономить? Идея, вообще-то неплохая, при здравом размышлении парочку человечков и вправду можно было бы смело убрать, не надорвались бы... Но этот вопрос уж явно не в её компетенции. Несмотря на то, что есть уже хотелось ощутимо, Яся сначала решила зайти к начальнице - отдать бумаги и поскорее отмучиться, если уж её решат допросить с пристрастием. Думает ли та, что это она, "обиженная", поспешила заложить Юльку? Ольга, конечно, и сама не любит эту склочную тунеядку, но повлиять на неё реально не может, тем более выгнать нафиг. А вот Максиму, похоже, не слабо ... Ольга Денисовна встретила её всё тем же задумчивым взглядом и аккуратно поинтересовалась, не видела ли она сегодня, ну или вчера (так, совершенно случайно) нового директора по персоналу? И не беседовала ли с ним? Ага, тоже чисто случайно... Ответить Яся не успела. В коридоре послышался неясный шум, шаги - громкие и нервные, а потом в кабинет без стука в прямом смысле ввалилась Юля Веселова. В слезах и в истерике. - Ольга Денисовна, хоть вы ему скажите! Это же вас тоже касается! Вы начальник или кто?! - В чём дело, Юля?? - Урод этот... козёл... скотина... Он мне сейчас такое сказал... В суд подаам!.. - Да про кого ты?! - Про Виленского, гада мелкого, кого же ещё! Он только что обозвал меня... оскорбил... перед всеми! А я ничего не делала! Сидела обедала спокойно, а он подошёл и... - Что? Ну, хватит уже реветь, скажи толком! - рассердилась начальница. - Держи платок! Юля шумно высморкалась и шлёпнулась на стул, на счастье, не замечая пытавшуюся слиться со стеной Ясю. Уйти незаметно не представлялось ни малейшей возможности, а то бы она уже давно дала дёру... - Ольга Денисовна! Скажите мне откровенно, что на мне надето? - Веселова, ты что, совсем... - Трудно сказать, что ли?! Не видите?! Халат это, лабораторный халат! Или что-то другое, по-вашему?! - Халат. - Ну вот! - злобно сощурилась девушка. - А этот... сказал... - Да что?? - Даже я не смогу повторить это вслух! - Может быть, мне сделать это за вас? Холодный голос, холодное, почти высокомерное выражение лица... Похоже, сползти вниз по стеночке захотелось не одной Ясе. Все трое с ужасом уставились на неожиданно возникшего в дверях директора по персоналу. Где же теперь тот недавний кривляющийся мальчишка?? Наверное, срочно уехал в отпуск... в соседнюю галактику. - Неужели я действительно сказал нечто настолько ужасное? Оболгал вас? Или вы по-прежнему утверждаете, что "это", - он брезгливо указал на свежеобрезанный по самое "не могу" халатик, в вырезе которого почти явно торчало красное кружево. - "Это" - и есть принятая в вашей лаборатории униформа? Мы оптово закупаем вам такие вещи?? - Нет, нет, что вы! - Вот и я взял на себя смелость предположить, что нет. И посоветовал девушке не путать рабочую одежду с нарядом для ролевых игр в борделе. Извините, если травмировал вашу нежную психику, - с откровенной издёвкой добавил Максим. - В любом случае, портить репутацию нашей фирмы я вам не позволю. В свободное время ходите в чём хотите, хоть голая, а здесь... Впрочем, думаю, что в моих нотациях уже нет нужды. С завтрашнего дня госпожа Веселова у нас больше не работает, так что вольна продолжать в том же духе, авось кто-нибудь и позарится на ваш силикон... А сейчас вытирайте нос и идите в отдел кадров, писать заявление об уходе. Не напишите сами - уволю. Всего хорошего! Он развернулся и вышел, оставив женщин в полнейшем шоке. Пока Юля хватала ртом воздух, а Ольга Денисовна пыталась нашарить в сумке таблетки, Яся сумела тихонько выскользнуть в коридор. Водички, срочно!! Вторая половина рабочего дня запомнилась Ясе как один непрекращающийся кошмар. Орала и пыталась бить посуду Юлька, её удерживали, кто-то сочувствовал, кто-то исподтишка хихикал, Ольга Денисовна не расставалась с телефоном и валидолом, слух о скандальном увольнении кандидатки в "директрисы" с невиданной быстротой разнёсся по офису... Яся под предлогом сортировки реактивов сбежала в дальнюю кладовку и проторчала там до самой развозки. Чтобы не слушать обрастающую всё новыми подробностями "новость дня", она включила плеер и в ожидании автобуса встала в стороне от возбуждённых коллег. Но даже любимая классика сегодня не помогала: вопреки обыкновению, на душе словно кошки скреблись. И виноват в этом был господин новый директор по персоналу. Непонятный для неё, противоречивый тип, от которого точно нужно теперь держаться подальше. "Свой в доску пацан" только что продемонстрировал, что получил свою должность не (столько) за красивые глаза. Престижная Высшая школа менеджмента не могла не наложить на него свой отпечаток, а, может, Максим Валерьевич на самом деле именно такой и есть. Жёсткий, даже жестокий... Несмотря на всю неприязнь, Яся сейчас искренне сочувствовала Юле. Она возлагала на этот "лабораторный халат" столько надежд! Девчонки судачили, что даже "старый пень" генеральный чуть всю свою тарелку слюной не закапал, остальные мужики и подавно были в полном нокауте. А этот... милый человек каким-то чудом устоял. Наверное, сразу после разговора с ней и пошёл в столовую, а там - Юля. В эффектной позе и с заранее одобряющим взглядом... А он её так беспощадно опустил, да ещё при всех. Странно, что она разревелась и убежала вместо того, чтобы кинуться на обидчика со столовым ножом... Бедная Юлька! Катя подёргала её за рукав, обращая внимание на подъехавший автобус (а то опять опоздаешь, раззява!), и Яся с облегчением поспешила за ней. Бросив последний рассеянный взгляд на окна кабинета на втором этаже - туда, где в просвете жалюзи мелькнула и пропала стремительная высокая тень. Хочется надеяться, что в эти апартаменты её больше никогда не вызовут! У метро Яся долго рылась в карманах, пока не наскребла мелочи на любимую ватрушку. Домой она когда ещё попадёт, а на нервной почве есть захотелось не по-детски! Ватрушка была ещё тёплой, и её последний кусочек ознаменовал собой восстановление долгожданного душевного равновесия. Даже парочке воробьёв перепало по крошке от щедрот. Яся включила жизнерадостную песню и, тихонько подпевая, сидела на скамейке в сквере, болтала ногами и блаженно жмурилась на солнце. Мысли потекли в более приятном русле. Завтра уже пятница, укороченный день, после работы можно будет сходить в бассейн, а потом целых три выходных! Надо попытаться всё же собрать одногруппников на шашлыки, коль на первые майские погода подвела. Любимое Саблино, красотень, вкуснотень... так, не надо про еду, на неё сейчас денег нет! Лёгкое прикосновение к плечу стало настолько неожиданным, что девушка чуть не подпрыгнула на месте. Резко распахнула глаза - и упёрлась взглядом в огромный рожок какого-то замысловатого мороженого. Он заманчиво висел прямо перед её носом; его "брат" небрежно лежал на колене присевшего рядом... Максима. Как он здесь оказался?? Яся рефлекторно подалась назад, и он это заметил. Но продолжил всё так же насмешливо улыбаться. - Ну так что, будешь? Она оцепенела, чувствуя себя кроликом перед удавом. - Плохо. Значит, я всё-таки здорово тебя сегодня напугал. - Вы не... - Ты. - Максим перестал изображать непринуждённость и, взяв её за руку, категорично впихнул мороженое. - Вне работы говори мне "ты". И ешь давай, а то растает. Ей вдруг дико захотелось запустить в него этим самым мороженым, с размаху, размазать его по этому красивому самодовольному лицу... и сразу удрать, нырнув в метро. А завтра с утра написать заявление. Как жаль, что на это элементарно не хватит смелости! Наверное, в её глазах отразилось что-то такое, что его насторожило. Максим кинул своё мороженое на скамейку, забрал и положил рядом второе и осторожно накрыл рукой стиснутые на коленях холодные ладошки. - Извини меня, а? Я не сразу увидел... Но ведь ты тоже была там, у начальницы? Не стоило тебе всё это слышать. - Какая разница... - Такая. Ты же теперь считаешь меня монстром, который оскорбил и безжалостно выгнал "бедную девушку". Думаешь, я не видел, с каким ужасом ты на меня смотрела?? А потом перед автобусом - просто бездна презрения... - Я не... - Да, именно так. Я хорошо чувствую такие вещи. И я не хочу, чтобы ты продолжала так на меня смотреть. Может, я не имею права... - Имеете. В рабочее время, - еле выдавила Яся. - А сейчас... мы не на работе. Мне надо идти. Она попыталась выдернуть руки, но его ладонь продолжала лежать на них, как многотонная плита - не сдвинуть. Что же ему ещё надо?? Яся отвернулась и судорожно сглотнула, прогоняя подступившие к горлу слёзы. Нет, нельзя, не здесь, не сейчас! - Яська, блин, ну прости! Ну хочешь, я эту стерву обратно возьму, в бухгалтерию или ещё куда, а лучше, конечно, уборщицей, там ей самое место... Только не плачь, ладно? - Я не... Это вы меня простите, - пробормотала Яся. - Я не имею никакого права осуждать ваши действия, тем более, что по сути вы правы. А по форме... Наверное, тоже. Сама знаю, есть такие люди, на которых можно повлиять только так, иначе не поймут. Юля... она бы не смирилась и добивалась вас ещё долго. Вы сэкономили всем кучу нервов... - Угу. По хорошему, надо было просто вызвать Веселову и объяснить ей всё тет-а-тет, но, признаюсь, я просто испугался, - невесело хмыкнул Максим. - Такие девицы - как танки, пока не кинешь гранату, так и будут переть напролом. Сколько я их перевидал... Лезут и лезут, а в глазах фанатичный блеск и девиз "будь моим или сдохни!" А меня, блин, спросить?! Устал я от этих стерв, которые мнят себя неотразимыми, а прочих считают за мелкий мусор... Вот и не сдержался. Признаю, это было некрасиво с моей стороны, но таких, как она, необходимо хоть иногда обламывать, да и другим полезный пример на будущее: на тупые провокации я не поддамся, не совсем же идиот наивный. Чем женщина больше "выставляется", тем, очевидно, меньше интересного у неё "внутри", всегда так было. Ну, точнее, почти всегда... Яся перехватила его задумчивый взгляд и почему-то покраснела. Желание запустить в него мороженым сошло на нет, первоначальный испуг тоже прошёл, уступив место невольному пониманию его позиции. В самом деле, мужчине с такой внешностью и положением наверняка по жизни не дают проходу, это может уже и утомлять, и бесить. Интересно, когда он женится, все прочие девицы от него отстанут? Что-то верится с трудом... Так что тут не злиться надо, а сочувствовать. Тем более, она и так ведёт себя не лучшим образом. До того дошло, что сам директор перед ней извиняется и оправдывается... Что за бред! Она покосилась на его руку, по-прежнему лежащую у неё на коленях, и почувствовала себя ещё более неловко. - Эм... Мороженое, наверное, совсем растаяло... Максим внимательно посмотрел на неё и улыбнулся с заметным облегчением. Развернул и подал ей её рожок, потом с энтузиазмом принялся за свой. - Ой, как вкусно! Я такое никогда раньше не покупала... - А я такое люблю. Самое вкусное у них - фисташковое, но его сейчас не было. - Мне и шоколадное очень нравится. Спасибо! - Да не за что... У тебя сейчас капнет! Максим ловко поймал падающую с её рожка сладкую каплю и облизал палец. - Мне кажется, твоё вкуснее. - А мне кажется, что они одинаковые! - А вот нифига... Дай кусить! Яся не выдержала его нарочито жалобного взгляда и засмеялась. - Неа. Я голодная, поэтому буду жадина-говядина, а вам национальная индейская изба в подарок! Максим весело разоржался, запрокинув голову, потом украдкой глянул на часы и озвучил новое предложение: - Если ты голодная, пошли поедим! Я тут, правда, ничего особо не знаю... Не в Макдональдс же! Или?.. Яся тоже посмотрела на часы и, спохватившись, встала. - Извини, мне уже пора бежать, а то вдруг всё разберут... - Куда собралась? За шмотками? - Ты что, какие шмотки! Сегодня только один день можно потрясающий набор красок купить по акции, я случайно узнала... Надеюсь, ещё что-то осталось. - Далеко твой магазин? Подвезти? - Не надо! - отмахнулась Яся. - Это в центре, на метро пятнадцать минут, а на машине только все пробки собирать... Спасибо за мороженое! - Забудь. Так ты ещё и рисуешь? - Ага, а ещё танцую и крестиком вышиваю... Ну, всё, я понеслась! - Полминутки ещё подождёшь? - Максим взял её за рукав. - Знаешь, это даже как-то неприлично, так откровенно хотеть сбежать от такого обаятельного мужчины... Прямо аж приплясываешь на месте, только бы эта директорская морда поскорее от тебя отцепилась... Не возражай, я же вижу! Короче, у меня только один вопрос. Мир-дружба-жевачка? То есть, мороженое... Не будешь больше от меня шарахаться? - Не буду, не буду... - Отлично. Тогда беги. Яся хотела так и сделать, но потом замялась, глядя на его привычно-насмешливое лицо. Не хочется снова его злить, но... - Послушай, Максим. Ты меня, конечно, извини... Но, по-моему, слово "дружба" тут явно лишнее. Даже в самом символическом смысле. По работе мы ведь практически не будем общаться, а вне работы - тем более. Так что... - Иди-ка ты, дорогой, лесом! - сощурился он. - Я правильно понял, что вне работы ты общаться со мной не хочешь? "Ну вот, обиделся..." - Не то, чтобы не хочу, а просто не вижу смысла. Мыши не дружат с крупными хищниками... - неловко пошутила она. - Интересное замечание... Хорошо. Если желание дамы - оставить её в покое, не смею ослушаться. Позвольте засвидетельствовать вам своё почтение и откланяться! Один резкий шаг - и Максим сграбастал её руку, поднёс к губам, не отрывая взгляд от озадаченного лица девушки, а потом так же резко развернулся и пошёл прочь. Яся несколько секунд стояла столбом, глядя ему вслед, потом опомнилась и побежала к метро. И что это было?? Он всё-таки обиделся... Что теперь - новый повод для репрессий? Скорее, плюнет да забудет. И правильно сделает. "Люди, выручайте! Спросите у своих знакомых, нет ли у кого лишнего билета на открытие выставки современного пейзажа в "Эрарте", очень надо!!" Яся обновила свой статус ВКонтакте и мысленно воззвала к высшим силам с просьбой организовать ей маленький счастливый случай. "Друзей" у неё здесь было немного, но ведь у каждого из них свои круги общения, вдруг да выгорит... Высшие силы помогли! Какой-то Костя Бабич, "знакомый знакомого кого-то там ещё" написал ей письмо с сообщением, что без проблем обеспечит её пригласительным билетом на это мероприятие, ему-де это совсем нетрудно. Билет оставит на её фамилию прямо там. Велком, получайте удовольствие! Яся радостно распрыгалась и настрочила ему ответное благодарственное письмо, до конца не веря, что всё получится и это не просто шутка. Костя ответил быстро и снова уверил, что всё будет в порядке. У него родственники и знакомые вращаются в этих кругах и без проблем достанут билетик-другой. Ей нужен только один? Яся написала, что да, хватит и одного, у её друзей другие интересы. На этом распрощались, а уже через три дня она убедилась в том, что этот неизвестный Костя действительно человек слова. Приглашение ждало её в условленном месте, так что можно было окончательно выдохнуть и наслаждаться созерцанием. Наверное, благодаря настроению почти каждая картина приводила девушку в восторг. Пока другие посетители вяло расхаживали по залам и уделяли большее внимание шампанскому, Яся бодро облетела всю выставку и отправилась на второй, уже более вдумчивый круг. Попутно записывала в блокнот названия наиболее понравившихся работ, чтобы потом найти их в интернете и скачать себе в "галерею идей", и не особенно глазела по сторонам. На сегодняшнем открытии обещались быть сразу трое из представленных авторов, и она не должна их проворонить; но они навряд ли придут к самому началу, а значит, можно ещё походить и вдоволь насмотреться. - Нравится? Яся обернулась на голос и увидела длинного, небрежно одетого парня с лохматой как стог сена головой и с кучей серёжек в обоих ушах. Колоритный тип, сразу видно, очередной в меру непризнанный гений! - Очень. - А что больше всего? Они пару минут поболтали, потом парень не выдержал и подвёл её к выставленной неподалёку картине, изображающей какой-то полуразрушенный город в чёрно-красных тонах. - Как оно? - Сильно, - прищурилась Яся. - Резко, ярко... зло. Такое ощущение, что автор самолично это всё разрушил, сплясал на обломках и радостно нарисовал то, что осталось. "Триумф" - достаточно говорящее название. - Может, тогда мудрая леди угадает название и тему следующей работы этого автора? Она вообще-то ещё не написана, но в процессе, - он постучал пальцем по виску. - Это ваша картина? - догадалась Яся, повнимательней разглядывая парня. - Тогда, возможно, следующим будет "Опустошение"? Или, наоборот, "Свобода". Или всё чёрное, или красное. Но... - Что? - живо спросил он. - Я не критик, не профессиональный художник... Но мне кажется, для завершающей "точки" подходит только белый. Чуть-чуть тонких тёмных линий, а основной фон - белым. "Парение"... ну, или что-то в этом роде. Извините, если наговорила глупостей... Тут парень неожиданно шагнул к ней и обнял, в прямом смысле оторвав от земли. Яся еле сдержалась, чтобы не взвизгнуть. - Ты ж моё чудо! Спасибо, малышка!! - Нет, Вован, ты совсем оборзел! А ну быстро поставил девушку на место! Снова оказавшись на полу, Яся поправила сползшую с плеч шаль и только потом обернулась... и чуть позорно не спряталась за "Вована". И тут... Максим!! Его-то каким ветром занесло?? В первый раз она видела его неформально одетым - в джинсы и тонкий белый пуловер, но всё равно невообразимо стильным. Он обменялся с художником дружеским рукопожатием и попенял ему, что тот так небрежно обходится с его "ценным сотрудником". - Здрасьте... - Привет, красавица! Смотрю, вовсю покоряешь собратьев по таланту? - Э... нет. Максим Ва... ладно, Максим, а ты что здесь делаешь? Ты любишь современное искусство? - Можно и так сказать. Народ, скоро "шампунь" закончится, я вам принесу? К тайному облегчению Яси, он временно скрылся в толпе, а Вован, он же выставляющийся здесь Владимир Бойко, стал настойчиво интересоваться её полным именем и работами. Яся кратко рассказала, что закончила только художественную школу и рисует в основном для себя, но в инете кое-где есть её картинки, в принципе, найти можно, но не факт, что оно того стоит... Вован возразил, что, конечно же, стоит - и тут как раз вернулся Максим с двумя бокалами. Один сразу протянул ей, из второго отпил сам. - А мне?? - А ты у нас только коньяк уважаешь, а то я не помню. Добро ещё на тебя переводить... - Ну, спасибо! - Всегда пожалуйста! Тут художника кто-то окликнул, и он, извинившись, отошёл. Яся почувствовала себя неловко и сосредоточила всё своё внимание на шампанском. Кстати, действительно вкусное... - Спорю, ты сейчас пытаешься придумать предлог, чтобы свалить, - сказал Максим, и она чуть не подавилась. - Ну вот, угадал. - Ээ... - Если моя персона тебя так нервирует, тогда... - Да нет. Извини, я веду себя по-свински. Но это просто от неожиданности. Не ожидала тебя здесь увидеть. Максим залпом допил шампанское и сгрузил пустые бокалы на поднос проходящего мимо официанта. - А я ожидал. - Что? - Тебя увидеть. Не хотел признаваться, но с тобой почему-то хочется быть честным даже в мелочах... Я видел твой статус ВКонтакте, что ты ищешь билет. - Это ты его достал?? - дошло, наконец, до Яси. - Но... почему? - Захотелось тебя порадовать, - Максим спокойно смотрел, как она начинает медленно краснеть. - У меня действительно много знакомых в этой среде, так что достать пару приглашений было делом пустяковым. Костя Бабич - друг Вовки, а Вовка - мой хороший приятель. Видишь, всё просто. - Да... Спасибо тебе большое, Максим. - Ну, ради такого и стоило всё это затевать! Он вдруг улыбнулся - так радостно, что Яся не могла не ответить на эту улыбку. - Кстати, ты классно выглядишь. Очень красивое платье. И штука эта в дырочку тоже. - Спасибо. Это мама - и сшила, и связала. Она у меня мастерица на все руки. - А ты вся в неё. - Ты что! Мне до неё, как муравью до неба! Только рисую, да и то для себя. - И зря, - серьёзно отозвался Максим. - Я видел в инете твои работы. Мне очень понравилось. Они такие светлые, солнечные... Тёплые. Сразу настроение поднимается... - Хватит уже меня хвалить, - совсем смутилась девушка. - Лучше расскажи, что тебе из сегодняшних работ больше понравилось. Он хотел ответить, но тут раздалось радостное "Макс!" и к ним подлетела эффектная брюнетка в коротком облегающем платье. Схватила за руку, чмокнула в щёку, оставив ярко-красный след, затараторила, как она рада его видеть, и, не давая опомниться, развернула к стоящей неподалёку грузной женщине в бриллиантах. - Мама, познакомься, это Максим, тот самый... Яся поймала его мимолётный мученический взгляд и сочувственно вздохнула. "Классика жанра". С другой стороны, девушка куда красивее даже Юльки, так что чего его жалеть! Наоборот, порадоваться надо за человека... Она потихоньку выскользнула в другой зал, и вовремя: там как раз начал выступать один из приглашённых знаменитостей. Яся протолкалась поближе, но во время довольно занимательного рассказа о высоком и прекрасном поймала себя на том, что невольно ищет глазами Максима. И зачем, спрашивается?? Сразу за первым художником выступали двое других, и Яся наконец-то смогла полностью переключиться, за что мысленно поставила себе пятёрку. До конца мероприятия Максима она так и не увидела - должно быть, его увела та брюнетка. Зато у выхода она снова наткнулась на Вову Бойко, и он наговорил ей новую порцию комплиментов и попутно познакомил с рыжим бородатым другом, тем самым Костей Бабичем. В прекрасном настроении Яся вышла на улицу - и едва не заорала, когда из-за колонны вдруг высунулась чья-то рука и дёрнула её за шаль. - Тсс! - Ой... ты меня скоро заикой сделаешь! - сердито зашипела она, глядя на довольное лицо Максима. - Ещё бы чуть-чуть, и получил бы сумкой по одному месту! - По какому это? - заинтересовался он. - По... шее! Ты чего тут партизанишь?? - Вот именно что. Прячусь и жду тебя, чтоб не пропустить. - А зачем? - Что? Прячусь - от Аньки с её мамашей-пираньей, думал, они меня прилюдно свяжут и в ЗАГС потащат... Челюсть подбери, это не фигуральное выражение... А тебя жду - потому что хочу попросить об одолжении. - Хорошо. - Эх, наивная, разве ж можно так опрометчиво соглашаться! Вдруг я попрошу о чём-то неприличном? Яся вгляделась в его нарочито коварную физиономию и фыркнула. - Ты - не попросишь. - Приятно, что ты обо мне такого мнения. Тогда пошли, моя тачка за углом! - И куда? - Как куда - жрать, конечно! То есть, пардон, обедать. От этого шампанского я чувствую чудовищный голод! - Знаешь, а я тоже, - удивлённо сказала Яся. - Странный эффект... Только чур, я сама за себя плачу, у меня есть! Она внушительно потрясла сумочкой, получила в ответ высокомерное хмыканье и решила вернуться к этому вопросу позже. Только бы он не потащил её в какой-нибудь дорогой ресторан... Уже сидя в машине, девушка вдруг запоздало подумала: а с чего она вообще с ним поехала, а не отказалась вежливо, сославшись на дела? Она вроде бы дала себе установку держаться от этого типа подальше, и целую неделю всё шло строго по плану. Это, в общем, было и нетрудно, учитывая, что работали они на разных этажах, в столовую она принципиально не ходила, а ездила исключительно на общественном транспорте. Думала, что Максим уже и думать про неё забыл... А оказывается, ничего подобного. Это хорошо или плохо? - Что притихла? О чём думаешь? Чуть не ляпнула "о тебе", но вовремя прикусила язык. - Да так... Куда едем-то? - Всё тебе скажи. Приедем - узнаешь, а пока сиди мучайся от любопытства. - Тебе никто не говорил, что ты - жестокий тиран? - Неа. Наверное, боялись... - Это намёк? Всё, молчу-молчу, простите, мой господин!! - Вау! А мне нравится! Продолжай в том же духе - нет, не молчать, конечно... - Ага, размечтался, одноглазый! - Почему это "одноглазый"? - удивился Максим. - Ну... не знаю. Так у нас в детстве говорили... Так, хихикая и подкалывая друг друга, они доехали до места. - Ресторан "Счастье", - вслух прочитала Яся. - Я тут часто бываю. Хорошее место. - Надеюсь, не очень дорогое? Но название мне нравится! Внутри Ясе тоже понравилось: красиво, уютно. Ещё не вечер, и народу не так много, музыка фоновая очень приятная, никто не курит... Лепота! Максим целенаправленно довёл её до маленького столика в нише (о, классно, не занято!); тут же нарисовался улыбчивый официант с меню, причём "даме" был выдан вариант без цен. Яся попыталась возразить, но Максим спокойно заявил, что нечего страдать ерундой. - Неужели так трудно сделать хорошему человеку - то есть мне, приятное - то есть составить компанию и не дёргаться при этом из-за каждой фигни? А, Ярослава? - Может, для тебя это и фигня... - Ясь, ты хоть примерно знаешь, какая у меня зарплата? Правильно, не знаешь, это коммерческая тайна. Так вот, я лучше каждый день буду ходить в ресторан, а не корячиться у плиты в надежде не сжечь очередную несчастную яичницу вместе со сковородкой... И после этого по миру не пойду, поверь. Так что для меня это пустяк, а тебя ни к чему не обязывает. Понимаешь? Ни к чему. Мне просто хочется расслабиться и спокойно пообщаться с интересной девушкой, которая при этом не мечтает немедленно затащить меня в ЗАГС. Ты же не мечтаешь? Яся так энергично затрясла головой, что он засмеялся. - Ну что, исчерпали тему? - Ай, ладно, твоя взяла! Что посоветуешь? Пока ждали заказ, официант принёс два красивых листа бумаги и цветные карандаши. Как оказалось, это местная традиция - не страдать в ожидании еды, а заниматься творчеством. - Я поэтому и притащил тебя сюда, - улыбнулся Максим. - Нагло хочу какой-нибудь твой рисунок на память. Нарисуешь? Яся подумала - и не стала ломаться. - Тогда ты мне тоже нарисуй. - Но я же не умею! - Не отмазывайся! Уж на что-то символическое любой ребёнок способен. Хоть смайлик нарисуй, хоть солнышко. Давай, не прибедняйся, у тебя получится! Максим тяжело вздохнул и покорно взял карандаш. Когда принесли горячее, они как раз закончили рисунки. Максим не придумал ничего лучшего, чем действительно изобразить смайлик, точнее, два: один с кошачьими ушками, а второй... - Это Чебурашка? - Ещё скажи - слон! - обиделся он. - Это мышь, разве непонятно?! Перетянул рисунок к себе и подписал: "кошки и мышки - братья навек!" А потом ещё добавил между ними цветную радугу. - Теперь понятно? - Да! Здорово, мне очень нравится! - Ты свой-то рисунок не зажиль! На Ясином листочке был изображён красивый синеглазый ангел; он ласково улыбался и вместо символичного карающего меча держал в руке большую ромашку. Максим внимательно изучил рисунок, бросая на девушку задумчивые взгляды, и ей почему-то стало неловко. - Это... просто придумалось, случайно... Не нравится? - Ну как такое может не понравится? Это же практически мой автопортрет. Надо же, а я думал, как раз ты видишь меня с рогами и хвостом. - Ничего подобного! В смысле - это не ты, а просто художественный образ, понятно?! - Понятно, чего ж тут не понятного... - рассеянно хмыкнул он. - Ромашки любишь? - Люблю. - А розы? Или что-то ещё? - Васильки! - Что-то я таких зверей в продаже не припомню... - Так они же сорняки, растут обычно по полям. Я в последний раз их в деревне у бабушки видела, в Костромской области. А здесь - нет. - Да уж, повезло мне с тобой! Вот нет, чтобы любить розы, пусть даже зелёные или фиолетовые в крапинку. Где я тебе васильки достану?! К твоей бабушке поеду?? - А что, всего полтора дня в поезде, потом ещё на "подкидыше" три часа, и минут сорок пешочком, раз-два! - захихикала Яся. - Ладно, не переживай, не нужны мне никакие цветы! Я их и сама нарисовать могу! - Вот-вот! А то напугала совсем, оригиналка... В "Счастье" они просидели ещё часа два, наелись-напились от души и обсудили кучу разных тем, начиная с последнего увиденного фильма и заканчивая воспоминаниями детства (отдала раз меня мама в музыкалку на аккордеон, представляешь? ну, я промучился неделю, а потом таакое устроил! чуть всех до инфаркта не довёл... да, это я мог)... За всё это время Ясе позвонила только подруга, а вот Максиму - человек десять. Один раз "дядя Гена по делам" (неужели генеральный??), потом - сплошные женские голоса. Он, как мог быстро, сворачивал разговоры, и лишь в последнем случае извинился и вышел в коридор. Интересно, кто это был? - Ну всё, теперь агрегат можно выключать! - радостно объявил Максим, вернувшись. - Маман убедилась, что я жив-здоров, больше звонить не будет, а остальные пошли нафиг! Они посидели ещё, потом он отвёз её домой, прямо к подъезду. - Ну что, ты по-прежнему не хочешь со мной дружить? - нарочито жалобно вопросил Максим. - Ну, пожалуйста, пожалуйста!! - Щенячьи глазки - это запрещённый приём! - сквозь смех возмутилась Яся. - Ты не оставляешь мне выбора, иначе я буду чувствовать себя распоследней хрюшкой! Вот нахал... - Какой уж есть! Ну так что? Торжественно обещаю никому про нас не говорить, не лезть без спросу в твою жизнь и не навязываться - по мере возможности. Как тебе? - Приемлемо. Обещаю со своей стороны то же самое. - Умница! Дай пять! Они пожали друг другу руки и рассмеялись. - Ну что, пока, друг Максим! - Пока, друг Ярослава! Он наклонился и поцеловал её в щёку. - Ты чего?? - Так по-дружески! Ты разве со своими подружками не так прощаешься?! - состроил невинное лицо Максим. - Слушай ты, подружка... Ладно, поржёшь тут у меня! Девушка погрозила ему кулаком и поскорее выскочила из машины. Максим, улыбаясь, помахал ей рукой. "Доброе утро, Мышонок!:)))" Максим опять в своём репертуаре. Вроде и не делает ничего такого - не названивает, особенно в рабочее время, не зовёт "куда-нибудь сходить", не подвозит до дома (и слава Богу, народ бы точно пронюхал!), но уже как-то незаметно присутствует в её жизни. Хотя бы парой смсок: утром и вечером, как штык. "Спокойной ночи, подруга дней моих суровых!:)))" Шутник... Сегодня прямо с утра Ясе позвонила бывшая одноруппница с очередным душераздирающим рассказом о своей непростой личной жизни. Яся слушала её стенания, пока собиралась на работу и потом всю (!) дорогу, то есть почти час, и сама уже готова была стенать и рыдать над вконец "завявшими" ушами, но, по счастью, у Киры просто закончились деньги. Уфф... Уже в лаборатории Яся обнаружила, что за "разговором" забыла положить в сумку обед, а, значит, придётся в кои-то веки идти в столовку. Бее... И дорого, и не очень вкусно, и народу куча - а что делать! Она подождала, когда пройдёт основная масса, взяла себе второе и капустный салатик и пристроилась в самом дальнем углу спиной к основному залу. Смотреть на солидных пузатых дяденек и их расфуфыренных секретарш удовольствие сомнительное, да и её саму меньше будут разглядывать. - Попалась! И что ты тут делаешь, заблудшая душа?! Серёга - единственный человек, которому Яся искренне обрадовалась, тяжело плюхнул свой поднос на свободное место. - Экономишь, нищета? Вот, лопай давай! Он безапелляционно поставил перед девушкой фруктовый салат со взбитыми сливками и стакан сока и энергично принялся за борщ. - И нечего на меня глазками сверкать, я такое не ем! Только мясо-мясо-мясо... - И кофе-пиво-водка... - проворчала Яся. - Спасибо, но не надо было. - Молчи, женщина! Я тебя на пять лет старше и в пять раз умнее, учись у меня, пока живой! - Чему это? Больняки покупать? - А хоть бы и этому. Честность нынче не в моде, пойми ты это наконец! Тут у Яси в кармане завибрировал телефон. "И где же мы изволим пропадать? Два раза звонил на городской, а моя мышка где-то бегает..." "Не бегает, а с другим котом обедает!" - в рифму ответила она, и только потом сообразила, что сделала глупость. Так, надо поскорее дожёвывать... Не успела. И то делов-то, спуститься со второго этажа на первый, а не как им с девятого пилить. Спиной почувствовала взгляд, и тут же Максим нарисовался рядом с их столом. Пожал руку Серёге и одарил её язвительной улыбкой. - Сергей Анатольич, смотрю, ты сегодня с девушкой! А не с тремя, как обычно... Что случилось? - Праздник случился, - невозмутимо отозвался тот. - Ярусик стоит трёх обычных девушек... Ой, извини, конечно, не трёх, а намного больше! Максим Валерьевич, присоединитесь? - Нет, спасибо, не буду мешать! Он развернулся и отошёл к стойке, откуда уже с подносом направился в другой конец зала. - М-да, голодный мужик - злой мужик! - глубокомысленно изрёк Серёга. - Мотай на ус, Яська, в семейной жизни пригодится! - Да ну тебя нафиг с твоей семейной жизнью... Настроение у неё отчётливо понизилось, и винить в этом, кроме себя, было некого. Забыла, что мужчины - жуткие собственники, и даже в случае их с Максимом мифической "дружбы" его реакция на конкурента была далеко не радостной. А если бы это была не она, а его настоящая девушка? Зная Серёгину репутацию, можно было бы сначала вмазать обоим, и только потом разбираться... Дурдом, о чём она вообще думает?! - Давай, болезная, дотащу твой подносик! Надеюсь, не надорвусь, а то как же вы будете без ценного работника? - Ничего, я тебе в больницу апельсинов принесу, - пообещала Яся, подхватив его барсетку. - Не хочу апельсинов, хочу клубники! - нарочито жалобно заныл Серёга. - Извини, у меня зарплата только на апельсины... Попроси кого-нибудь другого, будет тебе не только клубника, а ещё кумкват с рамбутаном... - Скажи лучше - дуриан! - Сам ты дуриан! Они захихикали, и Яся тут же получила презрительный взгляд от одной из женщин, тоже ставившей свой поднос. - Очень умно, - не выдержала она, - рассуждать про зарплату рядом с директором по персоналу. Сочувствую! Они одновременно обернулись и обнаружили, что Максим стоит совсем близко, крутит в руках вилку и смотрит в их сторону отнюдь не добродушно. Опять сглупила... - Серёжа-а! Ты что, совсем зазнался?! - напустилась на него подошедшая с другой стороны девушка в эффектном красном костюме. - Я тебе машу, а ты пошёл к этой... - Ясе достался ещё один неприязненный взгляд. - Я хотела попросить помочь мне с... - Лен, давай попозже, а? - Хорошо... Ой, извините, я такая неловкая! Лена картинно всплеснула руками, наблюдая, как по светлой кофточке соперницы расползается хорошо заметное пятно от вишнёвого сока. Который, как известно, не отстирывается. Яся в очередной раз подумала, что сегодня явно надо было устроить себе разгрузочный день... Серёга свирепо зыркнул на притворно расстроенную "неловкостью" знакомую и, отвернувшись, протянул Ясе пачку салфеток с ближайшего стола. - Не обижайся на неё, пожалуйста. Она дура, на дураков не обижаются... Лена запнулась на полуслове, бросила ему в спину гневный взгляд и удалилась, громко цокая каблуками. - Да всё нормально. Пойду я уже... Пока. - У тебя есть, что переодеть-то? А то давай потом подвезу! Яся только рукой махнула и поскорее вышла. До лаборатории добежала по запасной лестнице, там почти никто не ходит. Эх, жаль, она так любила эту кофточку... Спустя полчаса покалеченная вещь отмокала в тазике в щедром растворе порошка (а вдруг?..), а её хозяйка, натянув резиновые перчатки, в очередной раз занималась мытьём колбочек. Даже хорошо, что никто больше не любит этим заниматься, можно хоть горло подрать над "судьбинушкой"... Я хочу, чтоб жили лебеди И от белых стай И от белых стай Мир добрее стал. Пусть летят по небу лебеди Над землёй моей Над судьбой моей летите В светлый мир людей... Допев, Яся повесила на сушилку последнюю колбу - и резко обернулась, буквально почувствовав спиной чей-то тяжёлый взгляд. Нет, только не это... Опять Максим! Он стоял в дверях, подпирая плечом косяк, и смотрел на неё без улыбки, немного исподлобья. Наверное, думает, что это она из-за испорченной кофты так голосит. Вечная жертва обстоятельств... Ну, пусть думает, кто ж ему запретит! - Хорошая песня... Лицо суровое, а голос неожиданно тихий. Странно... Больше ничего не сказал, развернулся и вышел. И зачем приходил? Зачем - Яся узнала полчаса спустя, когда её вызвала к себе начальница. Снова тот же задумчиво-испытующий взгляд, но спрашивать ни о чём не стала. - Садись, Ярослава, пиши заявление. - Об уходе?? Ольга Денисовна усмехнулась её невольному испугу. - О каком уходе, с чего? О повышении. Будешь инженером, как и должна была. Юлька же уволилась... Может, и ещё кого-то сократят, из возрастных. Молодой руководитель, естественно, предпочитает молодой коллектив вместо старпёров, я же понимаю. И не считаю это стремление неправильным. Максим Валерьевич тогда очень подробно спрашивал меня о каждом работнике, кто "движущая сила", а кто "балласт". Вторые ему не нужны, а первых он готов поощрять и стимулировать, чтобы другие фирмы не сманили. Очень грамотная политика! Так что давай пиши, ценный сотрудник! Потом перед уходом в отдел кадров зайдёшь, распишешься за новую должность и оклад, его, кстати, уже подняли. И ещё... - начальница постучала карандашом по столу. - Я давно хотела сказать тебе спасибо. За всё - за работу, за твою безотказность, за терпение. Ты - молодец, Яся, и я тебя по-человечески очень ценю. Я была к тебе несправедлива... - Ольга Денисовна, всё нормально. Что было - то было, и не будем больше об этом. Спасибо за хорошие слова и, надеюсь, теперь мы все будем работать ещё лучше. - Лично я - только за, - улыбнулась начальница. Из кабинета Яся вышла повеселевшая. Пытаясь всё же отстирать кофту, она вдруг подумала - не за этим ли приходил Максим? Да ну, стоило бы ради неё одной беспокоиться, наверняка были и более важные вопросы. Пятно, как и ожидалось, не сошло, и кофточку пришлось выбросить. Яся вдумчиво рылась в своём шкафчике, пытаясь определить, какая из имеющихся в наличии старых футболок (из тех, что под халат) выглядит наименее позорно. Выходило, что никакая... Тут как раз позвонил Серёга, поинтересовался, что она думает делать, и даже пообещал помочь. Явился буквально через пять минут, притащил свою запасную рубашку, по утверждению, совершенно чистую. - Вот, держи, бедолага, от сердца отрываю! - Серёж, ты чего?? Как я пойду в мужской рубашке?! Что народ подумает? - Не кипиши! Я - парень компактный и не жирный, совсем уж висеть не будет. Подвернёшь рукава, на животе завяжешь - и все подумают, что так и задумано. Давай, меряй, я выйду. Кстати, Ленке я потом высказал, не волнуйся. В другой раз поостережётся с тобой связываться. Яся была настроена скептически, но рубашка на удивление неплохо села, а в виде, подсказанном Сергеем, да ещё с джинсами, смотрелась "как родная". - Ну, чего? - Ура, ты - гений!! Девушка радостно повисла на шее довольного Серёги. - Постираю, поглажу и завтра же верну! Ты мой спаситель, настоящий друг! - А то! Хочешь, ещё сегодня прокатимся? - Ой, мне прошлого раза до конца жизни хватило, так что я - пас! Но Жорику большой привет! Болтая, они вместе дошли до отдела кадров и на том распрощались. Яся быстро заполнила бумаги и в ожидании развозки успела трижды подтвердить слух о своём инженерстве и даже пообещала проставиться, не отстанут ведь. Уже в автобусе она заметила пришедшую час назад смску от Максима: "Ты в порядке?" Ответила вежливо "Да, спасибо". "Доброй ночи!" Яся почти засыпала, когда, наконец, тихо тренькнул положенный в изголовье телефон. Кроме этих двух слов, Максим прислал очень красивую картинку - два лебедя на фоне закатного неба. "Спасибо, и тебе, синеглазый ангел..:))" И зачем она это написала? - Сергей, есть минутка? - Для любимого директора даже не одна. Жорик, сторожи! Серёга повесил шлем на руль и обернулся к подошедшему Максиму. За две недели совместной работы они быстро нашли общий язык и соблюдали положенный официоз только на людях. - Хотел спросить... Что это было за представление в столовке? - Ты насчёт шутки про зарплату или про женские разборки? - Второе, конечно. Зарплату я и так собираюсь кое-кому повысить, так что шутки на эту тему скоро будут не актуальны... - И мне повысишь?! - И тебе - если нормально ответишь на вопрос начальства. Что, из-за твоей персоны не в первый раз девки дерутся? - Не в первый, - хмыкнул Серёга. - Да тебе и так, наверное, доложили про два других раза... Что сделать, такой уж я неотразимый мужчина! Но тебе не конкурент, имей в виду! Мне по большому счёту все эти дамочки до одного места (между нами), я даже особо ничего и не делаю, сами лезут... Вот разве что с Яськой по-другому. - Вы встречаетесь? - Нет, конечно! - отмахнулся парень. - Только дружба и ничего, кроме дружбы! Она у меня потрясающая, не то, что эти дурынды... Совсем ещё мелочь, но я её уважаю. Из баб ещё начальницу свою, отчасти, и больше никого. Так-то! - Мда... У тебя, видать, всё по полочкам: тут для души, тут для либидо, тут для престижа... - Ага, и ещё куча - про запас! - хихикнул Серёга. - И заметь, на работе это никак не отражается! Ну, почти... Сам себе удивляюсь! - Да никто и не спорит, круче тебя только яйца! - улыбнулся Максим. - Остепениться не думаешь? - Ни за что! По крайней мере, в ближайшее десятилетие... Хотя мамаша уже достала по самое не могу - женись, женись... Думал уже Яську попросить к предкам сходить посветиться, авось на какое-то время отстанут... да чего-то стрёмно пока. - А что так? Сергей задумчиво побарабанил по шлему. - Честно - боюсь заиграться. Знаешь, Макс, я девчонок люблю как класс. Красивых, ярких, весёлых... Мне с ними легко, и им со мной тоже. Я сразу предупреждаю, что серьёзных отношений не будет; не все, конечно, это принимают, многие надеются на большее и потом создают и мне, и себе проблемы, но дело не в этом... Для меня они - ну, как лужи, в которых отражается радуга. Красиво - и дно просвечивает. Не знаю, как ещё сказать... А Яська - это омут. Спокойная стоячая вода, но если затянет - хрен вырвешься, я это чувствую. И поэтому боюсь слишком сближаться. И жалею где-то в глубине души, такие, как она, сейчас редкость, но, блин, всё равно боюсь. С Яськой играть нельзя, только жениться. А я ещё не нагулялся... Вот поэтому только дружба. Но за неё морду любому начищу не задумываясь. - Даже мне? - криво усмехнулся Максим. Сергей внимательно посмотрел на него, но ответил без паузы: - Даже тебе. - Ну, спасибо. Серёга решил, что разговор начинает заходить куда-то не туда, и нацепил на лицо легкомысленную улыбку. - Ладно, чего всякой фигнёй грузиться! Сам-то что думаешь? - О чём? - О бабах, естественно. Удивляюсь, что тебя самого ещё не захомутали. Девки от тебя явно визжат и падают в обморок, коллективно... - Вот пусть там и лежат - коллективно, - ухмыльнулся Максим. - Устал я уже от них, как собака... Знаешь, как меня друзья называют? Мыло! - Почему это? - оживился Серёга. - Легко влезаешь ко всем в... ой, нет, наверное, не в этом смысле... - Вот-вот! Позубоскаль мне ещё! Мыло - потому что скользкий, столько всяких подстав уже избежал, мама не горюй! Давно пора медаль на шею вешать... - О, знакомо! Уважаю собрата по несчастью! - они обменялись шутливым рукопожатием. - Желаю, чтобы нам обоим и дальше везло! Ты - Мыло, а мне, что ли, Верёвкой заделаться? Вот будет ржака!.. Ладно, мы, типа, всё обсудили? А то меня Анжелка уже полчаса ждёт у метро... Или Аня? Ай, на месте разберусь... - Давай, чеши, ловелас! Максим проводил глазами ревущий чёрно-жёлтый мотоцикл и завёл собственную машину. Но не уехал сразу, а сидел, задумчиво облокотившись на руль, и вспоминал недавние слова Сергея. Омут... Даже смешно. Они думают с ним совершенно одинаково... "Что собираешься делать в выходные?" "Как что - в Лугу еду, естественно. А ты?" "А при чём тут Луга?" "Ха-ха, и это спрашивает директор по персоналу! Ты что, не в курсе?" Конечно, Максим сразу перезвонил. - Насчёт чего в курсе? - Насчёт весеннего спортивного слёта! Мы против самого Водоканала, они нас сами вызвали, как конкурентов. Ты что, серьёзно не знал? - Ну, может, кто-то что-то и говорил, но в упор не помню... И в ежедневнике ничего такого нет... Во лопух, да? - Ага! Тут уже давно такая традиция - два раза в год устраивать соревнования, типа, кто круче, ну и совместная пьянка, разумеется... Меня вот тоже делегировали, я плаваю неплохо, да и бегаю тоже. Водоканал приглашает на свою базу под Лугой, говорят, там всё очень приличного уровня. С вечера пятницы по вечер воскресенья, фирма давно всё оплатила... - Блин, вот я чуть не лоханулся! Спасибо, завтра спрошу у Петровича! - А сам-то поедешь? - Не знаю, сейчас работы много... Не уверен. Но мысленно я с вами! - Хорошо! Яся сидела в автобусе и весело болтала с Катей и Серёгой. Конечно же, они оба не могли пропустить такое мероприятие: Катерина прилично играла в волейбол, а Сергей - он тоже вроде чем-то там раньше занимался, но ехал главным образом из-за развлекухи. Уж по этой части ему точно равных не будет! - Катька, помнишь, в прошлом году наши и ихние мужики нажрались и пошли бить друг другу морды из-за "неправильного" судейства, вот была умора! Как в пионерлагере! - Точно! Потом половина взяла отгулы за свой счёт, пока фингалы не сошли... - Надеюсь, сейчас всё будет поприличнее? - Ну надейся, Яська, надейся... Эй, шеф, когда поедем-то? Ждём кого? - Ага, - кивнул бессменный водитель Андреич. - А, вон он уже бежит! - И кто же у нас такой опоздун? - Я! Извините, всё, можно ехать! Тяжело дыша, Максим прошёл между сиденьями и плюхнулся рядом с Сергеем. - О, какие люди! И вы с нами?! - Ну как же, защитить честь компании - мой первейший долг! Сидящие в автобусе делегаты (особенно делегатки) порядком оживились и тут же наперебой принялись рассказывать ему о предстоящем мероприятии. Яся тоже обрадовалась, что он смог вырваться, и через некоторое время отправила ему смску: "Молодец! Теперь мы точно выиграем!:))" Ответ был "Между прочим, еду из-за тебя. Если будешь тонуть, кто тебя вытащит?" Она засмеялась. "Не дождутся! Мы всех сделаем, вот увидишь!" Почти два часа в дороге прошли весело и незаметно. В пансионате "Буревестник" их уже ждали. Максим внаглую первым прошёл к администратору - забить себе номер получше. Никто этому не возмутился, директор всё-таки... Яся с Катей и Сергеем оказались почти в хвосте очереди, так что номера им достались скромные: двухместный у Кати и трёхместный у Серёги. Яся думала, что её поселят с Катей, и очень удивилась, когда ей выдали ключ от одноместного номера в "Белой даче". Этот, тоже водоканальский, пансионат находился рядом с "Буревестником" и считался более престижным, сюда сегодня селили в основном начальство. - Это точно не ошибка? Может, мне лучше с той девушкой... - Ой, да всё по списку, успокойтесь и не задерживайте остальных! - отмахнулась администратор. - Следующий! Яся пожала плечами и вслед за друзьями вышла на улицу. - Ну что, до встречи на ужине! Займите мне место! - Обязательно! Эх, надеюсь, меня не с какой-нибудь грымзой поселили, как в прошлом году... - ворчала Катя. Выйдя за территорию "Буревестника", Яся сразу же наткнулась на Максима. - Тебя что, тоже в "Белую дачу" сунули? Пошли, давай сумку! Номера оказались напротив. У Максима - большой, явно начальский, зато у Яси - с видом на озеро. Красота! - Я за тобой зайду через полчаса. - Хорошо! Яся распахнула окно и, напевая, быстро разложила вещи и переоделась из спортивного костюма в джинсы и красивую синюю тунику. Сверху накинула ещё одну связанную мамой шаль - вечер всё-таки, и к приходу Максима была уже полностью готова. Болтая, дошли до "Буревестника" - столовая была одна на два пансионата, благо они находились рядом. В "Белой даче" - только бар. - С нами сядешь или с начальством? Если что, мы, конечно, не в обиде... - Да ну этих старпёров. С вами. Там ведь четыре места? - Вроде. В столовой было уже полно народу. Катя с Сергеем, как и обещали, "держали" стол и замахали, привлекая внимание. Яся первая устремилась навстречу, Максим поотстал, здороваясь и обмениваясь рукопожатиями с шапочно знакомым начальством - своим и водоканальским. Его звали к себе, но он неизменно ссылался на "друга Сергея" и достиг конечной цели, когда Яся уже съела половину своей порции. - Спорим, народ уже вовсю гадает, вы с нами или "просто", и кто с кем, - ухмыльнулся Серёга. - Яська, "будешь" со мной? - А вот фигушки. Я сама по себе! - Смотрю, загордилась совсем, Гордеева! - Вся в тебя, Самойлов! - Ой, ну расфамильничались, как в ЗАГСе! - захихикала Катерина. - А ты тоже молчи... Как там тебя? Фёдорова! А то сейчас как поцелую, и на завтрак ты уже в парике выйдешь! Девки тебе всё до голой черепушки повыдергают! - Ой-ой, боюсь! - Вот и бойся! Максим улыбался, слушая их пикировку, и помалкивал до конца ужина. - А давайте прогуляемся к озеру! - Да! Говорят, там красиво! - воодушевилась Яся. - Вы с нами? - Я - да! - кивнула Катя. - Чего в номере сидеть, особенно с незнакомой соседкой... - А я - даже не знаю, - протянул Серёга. - Надо бы произвести разведку, ну, вы понимаете... Видел пару-тройку, на кого тут можно глаз положить... Или ну их нафиг до завтра? - Пошли! А потом зарулишь в бар "для сугреву", кто-то из девчонок обязательно будет там ошиваться, и возьмёшь "тёпленькую"... - подмигнула Катя. - Ты права, малышка, я так и сделаю! Они дружно пошли к выходу, но тут Ясю неожиданно дёрнули за рукав. Обернувшись, она увидела высокого рыжеватого парня с улыбкой до ушей - и сама не сдержала радостно-удивлённого восклицания. - Ярик! - Олежка! Каким судьбами?! Он, смеясь, сграбастал её в объятия и высоко поднял над полом. - Всё такая же мелкая! Но красивая... - Пусти, дурак, люди смотрят! - Да пусть смотрят, жалко что ли... Он аккуратно опустил её на землю, по-хозяйски запахнул съехавшую шаль и крепко обхватил за запястье. - Всё, я тебя похищаю! Прогуляемся, поговорим... Вы же не против? Последняя фраза была адресована двум молодым людям, которые сверлили его одинаково неприязненными взглядами. - И откуда ты такой прыткий нарисовался? - осведомился Серёга. - Что-то я тебя не помню... - Да к я в Водоканале третий месяц всего. Не волнуйтесь, мы с Яриком старые друзья, я за неё отвечаю. - А за себя? - язвительно буркнул Сергей. - Смотри у меня, за Яську моргалы выколем, пасть порвём... Всё ясно? - Конечно, командир! Ну, мы пошли! - Извините, ребята, что бросаю, мы просто давно не виделись... - чувствуя себя неловко, попыталась оправдаться Яся. - Кать, я тебе позвоню! - Ладно уж... Все трое проводили глазами быстро удаляющуюся пару. - Ну вот, нас кинули... К озеру-то пойдём, или сразу в бар? Мужчины переглянулись. - А, давай в бар. Они сидели там уже около часа: Сергей вовсю флиртовал с двумя сестричками из водоканальских, Катя вяло отбрыкивалась от подвыпившего начальника отдела кадров. Максиму строила глазки весьма скудно одетая девица, но, по счастью, вскоре к нему подсел пожилой коллега с пространной беседой "за жизнь". Можно не слушать, только сиди кивай... Яся и её приставучий спутник, оба замёрзшие и довольные, ввалились в бар, держась за руки. Он сразу заказал себе сотку коньяка, а даме - глинтвейна, и хотел было утащить её в уголок, но Катя вовремя заметила подругу и позвала к ним. По лицу Олега скользнула откровенная досада, но возражать он не стал. - На озере были? - Ага! Там классно! Завтра хочу встать пораньше, пойти пофоткать. Говорят, там даже лебеди есть с лебедятами! - Ага, и змеи, так что ты смотри, поосторожнее, - предупредил Сергей. - И не забудь вернуться к завтраку, сразу после него в "Звёздный" едем на площадки. Обедать тоже там будем... - Да я помню! Не беспокойся, я - девушка дисциплинированная! - отмахнулась Яся и с удовольствием отхлебнула горячее ароматное вино. - Вкуснотища, обожаю! - Меня? - нагло влез водоканалец. - Ну и тебя... за компанию... - А завтра мы будем играть друг против друга, - с усмешкой заметила Катя. - Готовься к поражению, парниша! - Щазз! Водоканал у вас всегда выигрывал! И сейчас мы вас сделаем на раз, - вернул улыбочку Олег. - Это потому, что вы за своих разрядников выдаёте, это всем известно. - Ничего подобного! - Ну, раз ты у них всего ничего, может, и не в курсе. А сам-то где будешь участвовать? - В заплыве и в эстафете. Может, и ещё куда заберут. - Ага, на перетягивание каната! У тебя как раз подходящая комплекция! - не удержалась от шпильки Катя, имея в виду его худобу и не особо мощное телосложение. Олег спокойно пожал плечами. - Нормальная комплекция. Многим нравится, - и многозначительно посмотрел на Ясю. Они посидели ещё немного и разошлись по номерам. Олега тоже поселили в "Буревестнике", чем он, похоже, был не очень доволен. Максим помялся в коридоре. - Ты собираешься завтра на озеро? Можно с тобой? - А ты уверен, что захочешь вставать в такую рань? Завтрак в девять; чтобы всё успеть, я заведу будильник на семь. Спи лучше! - С тобой пойдёт этот Олег? - Нет, он соня. - Тогда, если не возражаешь, я всё-таки составлю тебе компанию. Вдруг там и вправду змеи или ещё что-то... - Ага, в озеро свалюсь. Ну, раз ты написал, что готов меня спасать, значит, отвечай за базар! - Зайдёшь за мной? Боюсь не услышать будильник, он у меня тихий на телефоне... - Хорошо! До завтра! Максим не сразу зашёл в свой номер и слышал, как у неё раздался звонок. "Да, я у себя; да, одна, конечно, а с кем ещё? ну, что за глупости ты несёшь, спи давай, я тебя завтра будить не буду... нет, не зайду и не буду, сам вставай!" Он понял, что звонит Олег - с проверкой. Вот же противный тип! Права ещё качает... И откуда же он взялся на его голову?? Утро было из разряда "просто песня": солнечное, безветренное, оно так и манило вылезти в окно и убежать на природу. Яся поступила более обстоятельно: быстрый контрастный душ, крепкий кофе из собственных запасов, благо кулер с кипятком в коридоре. Интересно, Максим уже встал? Она сполоснула кружку, заварила кофе по второму разу - уже ему - и тихонько постучалась в номер напротив. Тишина. Она постучала ещё раз, потом ещё, погромче - и только тогда лохматое непроснувшееся создание в одних наспех натянутых джинсах возникло на пороге, старательно держась за косяк. - Мм... Это ты? - Ой, да спи тогда... Яся попыталась отступить, но он уже схватил её за руку и втащил в номер. - Извини, я пока ничего не соображаю... Кофе? - Тебе. - О, спасибо! Максим тяжело плюхнулся на смятую кровать и присосался к кружке. Через минуту его взгляд стал более осмысленным. - П-прости. Что-то я сегодня тяжеловат на подъём... Яся усердно смотрела себе под ноги. - Ничего удивительного. Ты вкалывал всю неделю, устал, мог бы отоспаться хоть сегодня, а не геройствовать. Может, приляжешь ещё на часик? - Ни за что! Всё, я уже в порядке, сейчас пойдём! Он протянул ей её кружку - и вдруг рывком прижал к себе, потёрся носом о волосы на макушке. - Ты моя спасительница, спасибо... Яся замерла. По спине и рукам тут же забегали предательские мурашки. Под щекой рвано вздымалась обнажённая мужская грудь, ноздри щекотал приятный запах его тела, смешанный со слабым ароматом терпкого парфюма. О-бал-деть... Чувствуя, что ещё немного - и у неё совсем ослабеют ноги, Яся завозилась, пытаясь выбраться на свободу, но Максим, хоть и держал её одной рукой, держал крепко. И продолжал тереться о её волосы, коротко вздыхая, отчего мурашек только добавлялось. Что-то ей это совсем перестаёт нравиться! То есть, наоборот, слишком нравится... и это неправильно. Совсем неправильно... Яся изловчилась и с силой толкнула его в грудь, одновременно выхватывая свою кружку, и отскочила к двери. Взгляд у Максима был какой-то расфокусированный... но при этом он выглядел так, что будь она посмелей, запрыгнула бы сейчас на этого наглого синеглазого... тяжело дышащего... растрёпанного... И нафиг какое-то там озеро! - Яся... Хриплый низкий голос... У, провокатор! Она пулей вылетела в коридор, захлопнула дверь в свой номер и на всякий случай закрылась на ключ. Трясущейся рукой поставила кружку на тумбочку, глянула в зеркало - картина маслом, взъерошенная девчонка с красными щеками и сумасшедшими глазами. Вот до чего довёл с утра пораньше! Яся решительно обула кроссовки, накинула ветровку, перекинула через плечо сумку с фотоаппаратом и по-партизански вылезла в окно, тихо прикрыв за собой створку. Такого Максима на прогулке тет-а-тетом ей совсем не надо! Опасно для её девичьей чести... Тоже мне, "друг"! Возвращаясь где-то через час, Яся ещё издалека увидела Максима. Он сидел на ближайшей от входа скамейке, и, похоже, её караулил. Вот блин! Она машинально свернула на газон и по широкой дуге обогнула здание, намереваясь попасть в свою комнату так же, как и уходила. Залезать, конечно, будет труднее, чем слезать, да и народ уже проснулся, может увидеть и не понять - но встречаться сейчас с Максимом ей категорически не хотелось. А потом они целый день будут среди толпы, и спортивный адреналин вытеснит воспоминания об этом странном инциденте. Девушка огляделась - никого. Тихо толкнула окно, забросила фотоаппарат и, подпрыгнув, зацепилась обеими руками за подоконник. Теперь только подтянуться - и дело в шляпе! - Попалась. Она застыла в этой неудобной позе, чувствуя под задравшейся курткой сильные мужские ладони. Чёрт, зрение у него оказалось хорошее, заметил... Что лучше - рывком подтянуться и попробовать скинуть руки или лягнуть и дать дёру до входа? Поразмышлять Максим ей не дал, просто оторвал от подоконника и, развернув к себе, поставил на землю. Яся старательно смотрела в сторону. - Опять я тебя напугал... Извинения принимаются? Не дождавшись ответа, он взял её за руку и отвёл к скамейке за раскидистыми кустами. Хоть другим видно-слышно не будет... - Очень сердишься? Это, конечно, не оправдание, но я со сна совсем плохо соображал. - Спутал меня с кем-то? - буркнула Яся. - Не то чтобы. Просто сон такой снился... ну, мужской... - явно замялся он. - И тут ты. Вся такая... - Какая? Обычная. - Красивая. Тёплая. И пахнешь вкусно. Хотелось стоять и нюхать... Глупости говорю, да? - Ох, Максим, и что мне прикажешь на это сказать? "Извинения приняты, забей!" Как-то так? - Если бы этого хватило! Ты ведь реально испугалась, да? Я стучал, стучал, а ты через окно убежала, одна. Совсем меня видеть не хотела... - он помолчал. - Как погуляла-то? Змеи не встретились? Фотки потом покажешь? - Покажу, - вздохнула Яся. - Ладно, что ж с тобой сделаешь... Пошли уже, на завтрак пора. Она встала и, не оглядываясь, пошла ко входу; Максим поплёлся за ней. И-ди-от... Яся решила, что чем скорее забудет этот эпизод, тем быстрее пройдёт их взаимная неловкость, и постаралась вести себя в обычной манере. Напомнила, чтобы он не забыл сменную одежду, полотенце и шлёпанцы для бассейна, и по дороге в "Буревестник" увлечённо фоткала цветочки и встречных кошечек, благо их было навалом. Перед дверями столовки нервно курил Олег. - Ну, и где ты была?? - Гуляла. - А почему трубку не брала? - Телефон забыла. - Ну, даёшь! Я уже весь извёлся! - Перестань, Олег! - отмахнулась девушка. - Ты что, моя мама? Давайте уже есть пойдём, а то не успеем... Серёга с Катериной давно были на месте. Опоздавшим пришлось завтракать в темпе: через двадцать минут отходил автобус до "Звёздного", третьего пансионата, принадлежавшего Водоканалу. Именно там находились спортивные площадки и большой современный бассейн, где обычно проходили соревнования. Кто не успеет, пойдёт пешочком, а это минимум сорок минут! Дальше всё завертелось-закрутилось. Олег вынужденно ушёл к своей "сборной", но, когда был не занят, неизменно крутился рядом с Ясей. После начальственных речей и напутствий первым начался забег на длинную дистанцию, параллельно стартовал волейбольный матч. Яся пошла болеть за Катерину - до времени начала женской эстафеты, где была заявлена. Поэтому досмотреть, кто в результате победил, не успела - она бежала первая. И прибежала тоже первая! Правда, на следующих этапах водоканальские девчонки всё-таки их перегнали, ну да ладно. В мужской эстафете участвовал Олег; Яся знала, что этот нескладный на вид парень очень даже шустрая личность. А от их фирмы на последнем этапе неожиданно для многих побежал Максим. Для этого он переоделся в майку и короткие футбольные шорты и тем обеспечил себя кучей восторженных болельщиц. Из Водоканала в первую очередь... Бежал Максим просто отлично, и, несмотря на заметное отставание на предыдущих этапах, смог вывести свою команду вперёд! Ура-ура-ура!! После забега на него налетели радостные девчонки (и свои, и чужие), а к Ясе подошёл Олег - за заслуженной похвалой. Правда, тет-а-тет быстро прервали бдительные Катя с Серёгой, которые исподволь пасли конкурента. На бедного Олега посыпались изощрённые шуточки, но он стоически терпел, пока ему не позвонили и не забрали на настольный теннис. Тут как раз и Максим смог удрать от поклонниц. Правда, вскоре ему предложили поучаствовать в перетягивании каната, все остальные тут же пообещали за него пламенно болеть. Сначала тянули один на один. От обеих команд вышли настоящие "кабанчики"; после изнурительной борьбы победу вырвал водоканальский. Потом встали пятеро против пятерых. Яся невольно порадовалась, что Олег всё ещё не вернулся с тенниса: в качестве компонента "стою, как влитой" он был бы своим очень полезен. Максим занял место где-то в середине и вместе со всеми старался, как мог. Им и с такого расстояния было видно, как резко обозначились жилы на его руках. Не надорвался бы, упрямый... Некоторое время мужики сосредоточенно сопели, уперевшись в землю, и тут Максим выкрикнул: "Давай!" Партнёры дружно рванули канат, да так резко, что соперники даже не все устояли на ногах. Это была победа!! Яся радостно закричала вместе со всеми и импульсивно бросилась к своим. - Молодцы! Мужики облегчённо улыбались, а Максим выглядел настолько счастливым, что Яся, не раздумывая, буквально прыгнула ему на шею. Он мгновенно подхватил её, закружил, а потом высоко подкинул, так, что девушка невольно взвизгнула. - Ой, уронишь! - Не уроню! Я молодец? - Да! Ты просто умничка! - Приятно слышать... Максим, наконец, поставил её на землю, но тут же перехватил за руку. Шепнул: "Будешь моим щитом, а то порвут на сувениры..." Яся согласилась - куда деваться? И тут же попала под обстрел неприязненных женских глаз. Некоторые всё же подходили, поздравляли и приставали с разговорами, остальные в отдалении явно "разбирали по косточкам" её персону. Максим благодарил и отвечал односложно; вскоре к ним протолкались Катя и Серёга, который взял на себя часть женской аудитории, начав строить глазки всем без разбору. Достроился... К нему подскочила молодая женщина с ярко-рыжей буйной шевелюрой и буквально вцепилась бульдожьей хваткой. Серёга закатил глаза и попытался дать дёру, да не вышло: девица упорно тащила его куда-то в сторону, активно жестикулируя и не стесняясь многочисленных зрителей. - Ему там помощь не понадобится? Катя злорадно захихикала и рассказала, что эта Людочка - та ещё "людоедка", он с ней познакомился на прошлых товарищеских соревнованиях и сразу же закрутил бурный роман. Бурный, но, как обычно, недолгий. Людочка не смирилась и доставала его ещё несколько месяцев, даже как-то братьев на него натравила, ходил наш Серёженька неделю вот с такими фонарями... Потом вроде бы отстала. Он уж и забыл про неё, иначе бы не поехал. А она - и не забыла, и нашла, и, похоже, похитила. Серёженька, кстати, вроде не так уж и сопротивлялся... Людка хоть и постарше него будет, но красивая и раскованная - многим девчонкам на зависть. Похоже, грядёт у них "вторая серия"... В общем, господину Самойлову решили не мешать и на обед отправились без него. Но, естественно, с Олегом. После обеда были "водные" соревнования. Яся и Катя участвовали в женской эстафете, Олег и Максим - в мужской. Вообще-то, вместо последнего собирался плыть завсегдатай Мишка Иванов, но он вдруг отказался, сославшись на не совсем хорошее самочувствие. Катя шёпотом предположила, что наверняка он просто не захотел ссориться с директором, который для закрепления популярности собрался продефилировать ещё и в плавках. А что, чем не версия? Сначала, как обычно, плыли женщины. Уже по фигурам соперниц Яся заподозрила в них чуть не профессионалов и подумала, что их собственной команде придётся нелегко. Но разве это повод стараться в полсилы? Не дождутся! Катя, Марина, Анна Петровна (та ещё торпеда, между прочим) и, наконец, Ярослава. Отставание их команды, в первое время почти критическое, к четвёртому этапу заметно поуменьшилось, зато и соперница Ясе досталась - настоящая пловчиха. Руки - как её ноги, а ноги - вообще песня... Яся на её фоне смотрелась форменным задохликом. Но в воду вошла так же профессионально, разогналась, стремительно достигла другого конца бассейна, развернулась, поплыла обратно... Сквозь оглушительный стук сердца в уши прорвалось отчётливое "Яся, давай!!", и у неё мелькнула мысль, что это Максим. Не Олег. Почему?.. Она коснулась рукой стены и ритмично задышала в воду, восстанавливая дыхание. Уши заложило, или зрители слишком тихо реагируют на концовку эстафеты? Яся подняла на лоб запотевшие очки и выбралась из воды к своим девчонкам. - Чего случилось-то? - Судьи репу чешут, кто победил, - хмыкнула Марина. - Видеоповтора же тут нет, вот и решают. Вроде бы вы одновременно коснулись. - А, всё равно этим коровам присудят... - буркнула Катя. Тут главный судья и по совместительству местный тренер взял микрофон и, отмахнувшись от коллег, объявил: - Будем считать, что победила дружба! Девчонки, вы все молодцы! Народ одобрительно захлопал, засвистел, посыпались поздравления. Они с бывшими соперницами церемонно пожали друг другу руки и сразу же разошлись, зато к ним подошли довольные болельщики, причём мужчины наперебой фотографировали "красивых девушек в купальниках". А ещё охотнее - с ними. Ладно уж, пусть порадуются... Олег в толпу "недругов" не полез, зато Максим и непонятно откуда взявшийся Сергей, не боясь намочиться, обняли героинь по очереди. Тем было приятно и лестно. Максим вскоре убежал переодеваться к мужскому заплыву, а пока желающие попрыгали с вышки, и Яся вместе с девчонками в том числе. Мужиков вышли смотреть в полотенцах поверх купальников, и болели так отчаянно, что к концу эти полотенца хоть по разу, но упали со всех. Максим, как и ожидалось, был офигителен в плавках, да и проплыл свой этап прилично, но вот другой товарищ здорово подкачал - и в результате они продули. Вылезли недовольные... И тут их активно подбодрили девушки в купальниках. Так активно, что одна парочка даже кувыркнулась в бассейн - с писком-визгом, под бурный ржач остальных. Настроение снова поднялось! Народ вывалился из бассейна на открытую "спецполяну", где судейский коллектив огласил результаты первого и основного дня соревнований. Завтра предполагались только "весёлые старты" типа прыжков в мешках и прочих забавных состязаний, и футбольный матч. А после обеда - уже домой, путь-то неблизкий, да ещё по пробкам... По результатам состоявшихся конкурсов (как всегда) лидировал Водоканал, но впервые за четыре года - с самым минимальным отрывом. Если "фирмачи" завтра обыграют их в футболе, будет как раз ничья, а такого не случалось ещё ни разу. Не иначе, всё благодаря замечательному и неотразимому господину Виленскому Максиму Валерьевичу! С таким молодым спортивным директором и остальная команда старается, как может! ("Как будто до этого мы не старались..." - проворчала Катя). Максиму ничего не оставалось, как тоже вылезти на середину и в очередной раз рассыпаться в похвалах организаторам; от собственных же заслуг он открестился, сказав, что восхищается своей талантливой и дружной командой, а уж перед её прекрасной половиной, одержавшей уже не одну победу, просто преклоняется. Впрочем, и соперники у них тоже молодцы, бла-бла-бла... В автобусе, что вёз их обратно в номера, ещё шутили и смеялись, вспоминая недавние эпизоды соревнований, но активно проводить время до ужина не захотел никто - слишком устали. Поэтому и разбрелись по комнатам до "торжественного ужина с культурной программой", а, короче, совместной пьянки. Поспать или просто поваляться пару часов - то, что доктор прописал. Яся тоже поборола желание ещё побродить вдоль озера и с удовольствием завалилась на постель, наказав друзьям не названивать, вдруг заснёт. Не заснула, конечно, но и просто поваляться было приятно. Но её всё-таки потревожили - не звонком, а негромким стуком в дверь. Яся со вздохом встала и прямо босиком пошла открывать. В коридоре стояла одетая в мини-платье симпатичная блондинка из водоканальских и, хлопая сильно накрашенными глазками, поинтересовалась, нет ли у неё случайно утюга. - Нет. Вы спросите у сестры-хозяйки, говорили, что у неё есть. - Ах, у неё уже кто-то взял, а мне так нужно! - запечалилась девушка. - Ну ладно, поспрашиваю ещё... Закрывая дверь, Яся заметила, что она стучится в номер напротив - к Максиму. Ну, у него тем более нет утюга! Хотя... Вдруг он без него жить не может, откуда она-то знает? Она вообще про него мало что знает, к сожалению... Хлопанье двери в коридоре оповестило о том, что девица - с утюгом или без оного - ушла. Минут через десять к Ясе снова постучались. На этот раз другая девушка спрашивала отвёртку. Что у неё, интересно, сломалось? Яся посоветовала походить по мужским номерам, например вон в тот напротив (а что, тут шансов побольше, чем на утюг, а Максим в любом случае не спит, не успел ещё с того раза...) Та поблагодарила и с энтузиазмом воспользовалась советом. Яся снова удобно устроилась на кровати, но не прошло и пяти минут, как к ней снова постучали. Блин, что за эпидемия какая-то! На пороге стояла совсем молоденькая девочка в микрошортах и коротком топике. - Извините, не подскажете, где номер Максима Валерьевича? И тут до Яси дошло! Какая же она наивная - ведь наверняка и первые две девицы приходили за тем же. Утюг... умора! Он же сегодня произвёл настоящий фурор: и красивый, и спортсмен, и при такой должности, ну прямо принц на белом коне... Вот девчонки и слетелись, как мухи на мёд. Главное - проникнуть в номер, а далее по обстановке! Яся мысленно посмеялась над своей несообразительностью и, поколебавшись, всё же указала на дверь напротив. - Правда, к нему только что ещё две девушки приходили... Но, может, уже ушли. - Две? Одна такая крашеная блондинка, а вторая стриженая и с пирсингом в носу? - Вроде да. - Светка и Олька! Стервы, везде первые пролезут... - прошипела девчонка и, развернувшись, настойчиво забарабанила в дверь Максима. Яся поскорее захлопнула свою и, коря себя за любопытство, не вернулась на кровать, а склонилась к широкой замочной скважине. Дожила, "Варвара"... - Ну кто там ещё?? - в сердцах рявкнул Максим, появляясь на пороге, и нежданная гостья даже отскочила, едва не навернувшись на своих каблуках. - А вам что угодно - соль, хлеб, спички?! Могу я уже нормально отдохнуть, а?! - Д-да, извините... Девушка метнулась обратно по коридору, а Максим с грохотом закрыл дверь на ключ. - Охренели совсем эти кармазиновки!.. "Интересно, а мы тогда кто? - хихикнула, отходя, Яся. - Если у генерального фамилия Гребёнкин... Звучит хуже, но забавнее..." Она снова устроилась на кровати, закинув ноги на стенку, и невольно стала думать о Максиме. Бедный, достают его жестокие женщины, лезут со всякими неприличными предложениями... И чего он тогда, кстати, всех посылает? Девчонки-то одна лучше другой. А у него как раз потребность есть, если эта его утренняя "причина" - правда. Да и кто бы стал врать про такое, скорее бы, просто промолчал... Странный он всё же, этот Максим. Иногда совершенно непонятный, закрытый, отчуждённый - не человек, а гуманоид из соседней галактики. А то вдруг такой откровенный, простой, "свой в доску" парень, весёлый, заботливый... близкий. Пугающе близкий... Какой же он на самом деле? На этом риторическом вопросе раздался стук в дверь - опять! Яся честно собралась "притвориться ветошью" и не открывать, но дверь внаглую открыли сами. Девушка круглыми глазами смотрела, как в комнату чуть не на цыпочках просачивается предмет её недавних размышлений и решительно направляется прямо к ней. - Максим, ты чего, совсем об... - Тсс! Он плюхнулся на ковёр перед кроватью и картинно состроил щенячьи глазки. - Ясенька, солнышко, не выгоняй меня, добрая девочка! Пожалей калеку! - Какого ещё калеку? - Морального! Ты не представляешь, что за цирк у меня сейчас был... - Да представляю, представляю... Твои девицы сначала ко мне ломились со своими утюгами, только последняя не смогла ничего придумать и спросила прямо. - Ага, а ты и рада меня выдать, да? Сказала бы, что не знаешь. Или что меня нет. - Ну, прости ты меня, глупую, не догадалась! - Ты не глупая... Но теперь если ещё кто-то припрётся, обломится. Я пока у тебя посижу, ладно? А на двери бумагу привесил. - "Не беспокоить"? - А ты думаешь, она там до этого не висела?! Я сделал умнее: "Максим ушёл к своей девушке в "Буревестник", когда будет - неизвестно. И не шумите - соседи жалуются!" Вот! - Ой, шутник... Ладно, кантуйся, да не сиди на полу, садись в кресло, телевизор включай, если хочешь. - Да ну его... Давай просто поболтаем. - Давай, а о чём? - Ну, хоть... об Олеге. Он неплохо выступал. Тоже разрядник? - Да нет, что ты! Олежка в ранней юности такой сорвиголова был, весь переломанный. Не всё хорошо срослось, да ещё астма, но он до сих пор... Блин, вот я болтуха, язык без костей! - расстроилась Яся. - Ты ведь просто так спросил, а я уже всё готова разболтать. На самом деле он - большой молодец, очень упорный, даже упрямый. Всегда вставал и шёл вперёд. Я его очень уважаю... - Про меня бы кто так сказал, - криво усмехнулся Максим. - Значит, ты с ним давно знакома? - Давно. У нас ещё в средней школе подобралась такая компания - не разлей вода. Две девчонки и трое мальчишек. Мы и после школы дружили. Только Полина сейчас замуж вышла, почти сразу родила - ей сейчас не до кого. А Павел аж в США уехал работать, думает там закрепиться. Жалко... но он парень умный, для него это пока лучший вариант. Мы по скайпу часто общаемся, он такие интересные вещи рассказывает... А Олега я давно не видела. Ну, так получилось... Даже странно было увидеться здесь. И меня могли бы не позвать, и его брать не хотели, новенького. Но он сказал, что почему-то очень захотел поехать, а если Олег чего-то захочет, он рано или поздно этого добивается. - Рано или поздно... - задумчиво повторил Максим. - В какой-то степени мне это тоже знакомо. Только вот хорошо это или плохо... Ведь когда ты идёшь к намеченной цели, часто просто не успеваешь оглядываться вокруг, на тех, кто рядом; всё боишься не успеть и не можешь остановиться хотя бы на минуту, прислушаться к себе, спросить - а на самом ли деле оно мне надо? Ведь пока ты бежишь, жизнь тоже бежит... мимо. Можно не замечать этого до тех пор, пока не станет слишком поздно. Ты чего-то добьёшься - а что дальше? - Дальше - другая цель, - твёрдо ответила Яся. - Не так уж это и плохо. Всё время плыть по течению и осознавать это тоже не очень-то весело. Сильный характер - это в наше время то, что элементарно помогает выжить. Я вот хотела бы иногда быть понастойчивее, пожёстче, уметь настоять на своём, а не подстраиваться под обстоятельства, уверяя себя, что мне так лучше. Ну, типичный пример ты и сам знаешь... - Не согласен, что гибкость и терпение - это всегда минус. Мне вот иногда как раз этого не хватает. Есть черты типично женские и типично мужские, и, по-моему, хорошо, когда они доминируют в человеке соответствующего пола, а не наоборот. Лично мне в девушках очень импонируют мягкость, женственность, скажем так, не-стервизм. Но это не значит, что мне нравятся амёбы, которые будут вечно смотреть в рот и делать то, что скажут, невзирая на собственное мнение. Такие люди просто неинтересны. Так же, как и те, кто хочет тупо командовать, не считаясь с другими. Я - за компромисс, взвешенный, обдуманный, за уважение, а не за глупые попытки вечно доказать, кто главнее, кто кому больше должен. У друзей, у родни всякого уже насмотрелся... - Да уж. Иногда просто поражаешься, зачем люди столько лет живут вместе, мучаются сами и мучают друг друга, вместо того, чтобы попробовать начать сначала, стараясь не повторить прошлых ошибок. Понимаю, это трудно, страшно... Но иногда всё же нужно себя пересилить - и тогда, возможно, жизнь даст тебе что-то по-настоящему стоящее. Возможно... А возможно, и нет. Но тогда ты хоть будешь уважать самого себя за то, что хотя бы попытался. Максим, который по-прежнему сидел на полу перед кроватью, осторожно коснулся ладони девушки. - У тебя тоже было так? - Как? - Уже приходилось начинать всё сначала? Не знаю почему, но мне почему-то кажется, что да. Яся смотрела куда-то поверх его головы, не замечая, что он так и не отпустил её руку. Держит, тихонько, почти невесомо поглаживая, согревая... - Из тебя бы получился хороший психолог, Максим. Ты прав - почти... Я ещё только пытаюсь. К сожалению... Только пытаюсь... Она помолчала, глядя куда-то в пространство, потом резко мотнула головой, словно освобождаясь от какого-то груза, глянула на часы - и резко соскочила с кровати. - Ох, и заболталась я с тобой, а до нашего супермероприятия всего полчаса осталось! Всё, давай проваливай! Мне ещё одеться надо и всё такое. И не бойся - все твои поклонницы тем же самым занимаются, "готовятся к бою". Так что ты там постарайся сесть с начальством, совсем уж откровенно лезть постесняются. Наверное... - Посмотрим. Я хочу к вам, но главные кармазинцы, чувствую, меня загребут. Так неохота о работе да о политике трепаться! Ну ладно, я постараюсь их быстренько споить и свалить к вам... - Интересно будет на это посмотреть! Когда Максим вторично вломился в комнату напротив, Яся была уже готова. Длинное платье без рукавов глубокого зелёного цвета, сверху - очередная, золотистая, шаль-паутинка. Распущенные волосы только немного собраны у висков, из украшений - один широкий "восточный" браслет. Яся решила добавить к туши ещё и зеленоватые блестящие тени, чтобы глаза не "терялись", а вот губы красить не стала - всё равно "съест" за ужином. Максим, в неформальных джинсах и белой рубашке, с кожаным пиджаком, перекинутом через руку, разглядывал её так внимательно, что Яся шутливо предложила дать денег за просмотр. - Дал бы, так всё равно не возьмёшь... Ты красивая, очень. - Ладно тебе... А я уж было подумала, ты так смотришь, потому что у меня тушь осыпалась или что-то в этом роде. Честно говоря, не люблю краситься. - А тебе и без косметики хорошо. Но я вообще-то смотрю, потому что в который раз пытаюсь понять, какие у тебя глаза: голубые, серые или зелёные. При разном освещении кажется и так, и так... Но теперь точно зелёные, да? - Неа. Серо-зелёные, зависит и от освещения, и от одежды. Была бы сейчас серая накидка - и глаза были бы серые, а так - вроде зелёные. Короче, неважно... Сейчас только туфли надену - и побежали! - Вот эти? Слушай, ну нельзя же так! Где ты их купила - в кукольном магазине? - В обычном! Смеёшься, да? - Просто офигеваю... У тебя размер-то какой? - Тридцать четвёртый. Ну и что? Да, я мелкая, и часто вообще в детском отделе отовариваюсь, но это же не значит, что всякие дяди Стёпы могут на меня пальцем показывать и ржать! - Да не ржу я! Извини. Просто у меня самого сорок шестой, и по сравнению с тобой я просто слон. Ужас, как жить дальше?! - Как и раньше - нос к облакам, хвост морковкой! - хмыкнула Яся. - Пошли, слонёнок ты мой! Максим хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. На улице он бесцеремонно взял её за руку, да так крепко, что вырываться было неудобно... и, кажется, бессмысленно. Встречные фиг знает что могут подумать... Да и пусть себе думают, голова не только для еды дана! Кстати, поесть тоже было бы неплохо... У столовой, как и в прошлый раз, дежурил Олег. Он ехидно сообщил, что "ихний главнюк только что спрашивал вашего уважаемого пана атамана и настоятельно требовал "до себе". Максим кивнул и, пообещав потом к ним присоединиться, первый вошёл в столовую. Сейчас она больше напоминала качественный банкетный зал - красиво накрытые столики, заставленные едой и алкоголем; начальский, длинный, в самом дальнем углу, подальше от "простых смертных". Олег заявил, что нагло решил влиться в компанию соперников, и Серёга с Катериной уже с ним смирились. Яся была только рада. Банкет продолжался часа два. Начался он с торжественных речей, а закончился предсказуемо - всеобщей пьянкой, спасибо щедрому Водоканалу... В перерывах между блюдами народ развлекал местный коллектив самодеятельности, очень, кстати, приличный. Сначала сыграли несколько задорных мелодий - на балалайке, губной гармошке и даже на ложках и бутылках, потом показали пару смешных сценок. Под конец заявился приглашённый ди-джей и позвал всех, кто ещё может держаться на ногах, в соседнее здание клуба - на танцы. Первыми, как ни странно, откликнулись самые возрастные. Потребовали поставить что-нибудь побойчее и так отожгли, что молодёжь искренне обзавидовалась. Потом все вместе попрыгали, растрясая обильный ужин, поводили хороводы и устроили порядком качающийся "паровозик", и, наконец, ведущий объявил вальс. Олег вопросительно посмотрел на Ясю, но она лишь качнула головой. Что-что, а танцевать Олег абсолютно не умел, да и трудно нормально двигаться при такой разнице в росте. Этим тут же воспользовался Серёга. Его Людмилу пригласил какой-то большой начальник, и он жаждал реванша в стиле "кто кого сделает". И сделал! В отличие от "старого пузана" он двигался легко и уверенно, да и Ясино длинное платье смотрелось гораздо более уместно, чем Людочкино супер-мини. "Отомстила" рыжеволосая красотка ещё более эффектно, станцевав с неизвестным Серёге мужиком знойное танго, да так, что все дружно зааплодировали. Уязвлённый Сергей решительно скинул пиджак, закатал рукава... и забацал офигительный брейк. Кто-то из парней пытался его перетанцевать, но позорно завалился... В общем, дискотека на этот раз прошла весело и довольно мирно. Народ то и дело бегал в столовую - промочить горло, и в одну из таких ходок Яся, наконец, увидела Максима. Он всё так же продолжал сидеть за начальским столом - но в данный момент отнюдь этим не мучался, вовсю флиртуя с ослепительной блондинкой в красном мини. Яся с минуту постояла, допивая сок, и исподтишка наблюдала, как он, улыбаясь, что-то рассказывает; девушка же явно была готова переползти к нему на колени, но пока сдерживалась. Ненадолго её хватит... Ясе стало грустно. Чего, собственно, она ожидала? Максим и так ведёт себя очень даже прилично и достойно, не кидается на всех подряд, как Серёга (ну да, зачем ему, сами прибегут...) Выбрал себе девицу по статусу, наверное, тоже какая-нибудь "начальница" или просто дочка начальника, к тому же чрезвычайно эффектная. С ней и не стыдно будет... Стоп. Хватит себя накручивать. Пожалуй, уже пора сваливать и ложиться спать, всё-таки время начало первого. Народ ещё будет полночи колбаситься, зато на "Белой даче" никого нет, тишина... Она вернулась к своим и сказала, что уходит. Серёга, Катя и остальные только что пальцем у виска не покрутили - куда в такую рань?? А Олег сказал, что пойдёт с ней, проводит и тоже ляжет пораньше. Завтра подъём в девять! По дороге Олег предложил не идти сразу в пансионат, а немного погулять вдоль озера. Яся подумала и согласилась. Ночь не по-питерски тёплая, плюс на неё ещё безапелляционно напялили пиджак, а сразу заснуть всё равно не получится после такого активного "отдыха"... Они неторопливо шли по тропинке, когда у Яси в сумочке тренькнул телефон. Смска от Максима, странно... "Вышел якобы в туалет, ищу тебя, спасай срочно! Мне тут одна проходу не даёт, отмажь меня, а?" Отмажь его... ну-ну. То-то он до этого сидел весь "недовольный"... Да ещё и её хочет приплести, чтобы эта девица ей завтра устроила какую-нибудь подлянку. Фигу! "Извини, не могу, мы с Олегом ушли гулять и уже далеко. Желаю удачи, девушка красивая!" Подумала - и выключила телефон. Надоело уже про него думать... Олег, видимо, это почувствовал и с удвоенной энергией старался отвлечь от посторонних мыслей, рассказывая что-то смешное, вспоминая их школьную жизнь... Они действительно ушли довольно далеко от пансионата, а потом уселись прямо на берегу. Яся сняла туфли и с наслаждением сунула уставшие ступни в холодную воду. Хорошо... Откинув голову, она стала смотреть в небо, пытаясь вспомнить хоть какое-то созвездие, помимо "ковша" - и неожиданно почувствовала на плечах руки Олега. Максим выдрался буквально "с мясом", едва избежав некрасивого скандала. Даша оказалась той ещё пиявкой. Если сначала он ещё пытался изображать "вежливого мальчика", памятуя, чья она племянница, то потом был готов чуть не под стол от неё залезть. Дашенька привыкла к своей абсолютной неотразимости и потому не допускала даже малейшего сомнения в том, что заманчивый "фирмач" тут же падёт к её ногам. По крайней мере, заинтересуется настолько, что начнёт делать не слишком туманные намёки насчёт сегодняшней ночи. Она бы не отказалась... Странно, но в результате намёки пришлось делать ей самой. А потом и вовсе открытым текстом сообщать, что она от него хочет - раз уж господин Виленский такой тормоз. Даша даже решилась на прямой физический контакт на самой грани приличий (и плевать на зрителей), но этот... импотент, другого слова не подобрать, отлепился от неё и просто сбежал! От неё! Девушка была настолько поражена и оскорблена, что в первую секунду чуть не побежала за ним, но потом ограничилась двумя бутылками коньяка. Одну разбила об стену, а вторую выпила с каким-то дядиным замом. Поздним утром его довольная плешивая морда сладко храпела на соседней подушке... И у бедной Даши окончательно сдали нервы. Зам, пока просыпался, чуть не лишился глаза и пары зубов и приобрёл совсем не солидный для его возраста фингал в пол лица, а самой девушке пришлось делать успокоительный укол, дядя разрешил... Самого Максима конец этой "эпопеи" волновал в последнюю очередь. В тот момент, когда врачи и коллеги пытались утихомирить "Дарью Васильевну", он был уже на пути в Питер. Яся не отвечала, просто выключила телефон. И правильно сделала, наверное - если видела его с этой пиявкой. Он бы сам в такой ситуации разозлился. Но то - он, а Яся, вполне возможно, и не думает ревновать, не чувствует себя обиженной и заброшенной, а радостно гуляет с этим тощим хмырём. "Друг"... Держи карман шире! Он на неё смотрит, как ребёнок на конфету... Как бы не "догулял" её до какого-нибудь отдалённого места, и... Чёрт! Максим на ходу натянул пиджак и, более ни с кем не прощаясь, поспешно направился к озеру. Пройдёт вдоль берега, дорога-то хорошая одна, так что есть большой шанс их встретить. И что потом, кстати? Влезть третьим? Естественно! И плевать на какие-то дутые приличия. Нефиг его девушке шляться по ночам со всякими... Кроме него. Олег возник перед ним неожиданно. Он шёл навстречу - быстро, зло пиная шишки, одна из них чуть не врезалась Максиму в ногу. - Где Яся? - А, это ты, козёл! - рявкнул Олег. В его голосе послышалась неприкрытая ярость. - Из-за тебя всё, богатая сука! Если бы не ты... Максим не стал ждать новых оскорблений - просто с размаху заехал противнику по лицу. Олег пошатнулся, но устоял и попробовал ответить, осыпая его ругательствами. Получилось лишь отчасти: Максим пропустил скользящий удар по плечу, но при этом чуть не свернул сопернику челюсть. Тот предпочёл плюнуть в его сторону и убраться; Максим же не пошёл, а уже побежал дальше по тропинке. Что этот подонок с ней сделал?! Где-то впереди на самом берегу слышались громкие голоса и гогот - не с водоканальской ли вечеринки народ решил пойти освежиться? Не хватало ещё одинокой девушке наткнуться на компанию пьяных мужиков! Максим прибавил ходу и вскоре выскочил на обширный песчаный пятачок, на котором с бутылками в обнимку расположилось четверо мужчин. Точно, из кармазиновских! Он поискал глазами Ясю, не увидел и побежал дальше. Кто-то из мужиков явно собрался купаться и пытался подбить дружков, но они лишь ржали над "прибабахнутым" товарищем. Хоть и белые ночи, но всё равно не особо светло, можно потом и берега не найти, не говоря о том, что вода холоднющая... Даже с горячительным! Максим уже достаточно отошёл от компании, когда позади послышались испуганные вопли. Неужели этот идиот всё-таки полез в воду? Он хотел было плюнуть и не обращать внимания - у него-то дело поважней будет - но сзади вдруг заорали так, что Максим не выдержал. Развернулся и понёсся обратно. Яся, сжавшись в комочек, сидела почти у самой воды, ёжась от холода в своей шальке, но возвращаться в пансионат пока не собиралась. Она в какой-то прострации смотрела на тёмную неподвижную воду и полностью ушла в свои невесёлые мысли. Как же ей хотелось вернуть время хоть на немного назад и не соглашаться так опрометчиво на эту прогулку! Тогда они с Олегом остались бы друзьями. Хотя - очень может быть, что сегодняшнее произошло бы всё равно, только позднее. Олег сказал, что уже устал молчать. Молчать и ждать. Он дал ей целую бездну времени - почти два года, не считая ещё одного, когда он даже не заикался о своих чувствах. Понимал, что этим только оттолкнул бы её навсегда. Но потом... Всё равно ничего не изменилось. Сколько же можно?? Он ведь не железный, да и она, раз не ушла в монастырь и не уехала на край света, должна понимать, что рано или поздно они встретятся! И он получит свой ответ. Только положительный, другого он всё равно не примет. Но она не сдалась. Друзья, опять только друзья... как же он ненавидит это слово! Почему? Что ей мешает на этот раз?? Яся и сама понимала, что виновата. Не надо было ничего объяснять. Но эта её пресловутая честность, в этот раз совершенно неуместная... Она сказала, что ей нравится другой человек. Понять кто для Олега не составило труда. И тогда он - тот, кто знал её с детства, знал про неё очень много - презрительно сказал, что таким деньгам он не конкурент, и поинтересовался, за сколько Максим её купил. Вот так. Ясе оставалось только кое-как стянуть его пиджак и попросить уйти. Сначала он не хотел, говорил ещё что-то... но она почему-то больше ничего не слышала. Вот, оказывается, что значит выражение "оглушить": просто выпадаешь из окружающего на несколько секунд - или минут, полностью. Потом Яся всё же пришла в себя и медленно побрела дальше. Слава Богу, Олег отстал. Она дошла до песчаного пятачка у воды и залезла под густые воздушные корни притулившейся с краю старой сосны. Сейчас они надёжно скрывали её от компании пьяных мужиков, явно пансионатских. Они весело препирались и ржали, пили и снова ржали... Интересно, как долго они собираются тут торчать? А то так можно и совсем околеть... Через какое-то время девушка настолько замёрзла, что решила рискнуть и попробовать проскользнуть за спинами приятелей. Не так уж это будет трудно, тем более платье на ней тёмное, а туфли удобные. Тут как раз и мужики собрались купаться, что ей только на руку... Стоп, какое купаться? Пьяными, в майской питерской воде... Они что, совсем идиоты?? Яся нерешительно выпрямилась, спрятавшись за корни и наблюдая, как один из мужчин, самый крупный (и пьяный?), с видом победителя, качаясь, заходит в воду. - Палыч, выходи, дурка, замёрзнешь нафиг! Иди сюда, у нас ещё осталось вона сколько! - Да крутой ты, короче! Иди давай! - Идите сами! - Палыч, хохоча, нырнул, отфыркался и сделал несколько широких гребков от берега. - Слабаки! Тут он вдруг закашлялся, поперхнувшись водой, уже бестолково замахал руками... - Ххаа... Ааа!! - Тонет! - Кретин... Палыч... Плыви же ты! - заорали перепуганные приятели. Забежали по колено в воду, но дальше идти не решились. - Палыч, ты где?? Рваный хрип раздался немного ближе к берегу, но дна там всё равно ещё не было. Снова судорожно взметнулись руки... ушёл под воду... нет, голова показалась... - Палыч, твою мать, греби!! Палыч старался... Но выплыть не мог. У Яси болезненно сжалось сердце. - Уроды, он же утонет! Мужики оторопело оглянулись на непонятно откуда взявшуюся девицу в длинном платье, которая выскочила на берег и в два счёта от этого платья избавилась. Швырнула на песок туфли и стремительно влетела в воду. - Стой! Дура, сама утонешь!! Яся ещё с берега попыталась поточнее определить, где видела тонущего в последний раз. Небольшой кружок вокруг этого места - его нет! Нырнула, дно не так уж далеко. Судорожно зашарила руками вокруг себя... пусто. Всплыла, глотнула воздуха, нырнула ещё раз... Нашла!! Схватила, кажется, за волосы - хорошо, что они у него ещё были, попыталась поднять. Сорвался. Снова нашла, снова схватила, рванула... Вытащила. Голова над водой, одной рукой как-нибудь догрести, второй держать... - Аа! Палыч очнулся раньше, чем она достигла берега или хотя бы дна. Дёрнулся, рефлекторно откашливая воду, и вдруг вцепился в неё мёртвой хваткой - так, что моментально увлёк их обоих под воду. Повис на плечах, не давая грести, конвульсивно заработал ногами, задевая по ней, топя - только бы самому оказаться на поверхности. Яся напрасно пыталась его оттолкнуть... Последняя мысль была о том, что их тренер по плаванью была права, когда говорила, что если спасаемый быстро пришёл в себя, его надо снова как следует стукнуть... Тьму перед глазами прорезала ярчайшая вспышка, а потом одновременно произошло множество вещей: стало вдруг очень холодно, больно, её безжалостно затрясли, как грушу, до жуткой рези в ушах и безудержного кашля. Всё так же холодно... мокро... непонятно... Где она, что с ней? - Яся, Ясенька, ты меня слышишь? Ну скажи что-нибудь... Яся! Она кое-как сфокусировалась на лице говорившего - таком близком, смутно знакомом... Темно, но почему-то кажется, что она всё же его знает... - Яся, я Максим, помнишь меня? Скажи! - Максим? - замёрзшие губы плохо слушаются, зубы начинают выбивать дробь. - Дда, я теббя поммню... Чтто случчилось? - Всё хорошо, теперь всё хорошо... Сейчас пойдём греться, потерпи, солнышко... Он быстро натянул на неё платье, шаль, сверху замотал в свой пиджак, отыскал брошенные туфли и сумку и рывком поднял девушку на руки. - Я ссамма... - Щазз! Молчи давай, героиня... А вы тоже тащите своего придурка греться! - крикнул Максим кому-то. - Но учтите, завтра я обо всём расскажу. Чуть не угробили мне девчонку, козлы... "Козлы" что-то "заблеяли" вразнобой, но он уже их не слушал, быстрыми шагами таща свою добычу в пансионат. Ночная администратор порядком удивилась, когда вместо очередных подвыпивших постояльцев мимо неё прошли вроде трезвые, но абсолютно мокрые парень с девушкой. Точнее, он нёс её на руках, на ходу пытаясь вытащить из кармана ключи. Вытащил и даже открыл дверь в номер, держа девушку одной рукой. Ну, она такая мелкая, немудрено... Интересно, они купались или случайно свалились в воду? Не потонули, и то слава Богу! А то каждый раз находятся такие охотники, чтоб им пусто было, всех потом на уши ставят... Максим сразу потащил Ясю в ванную. Включил душ погорячее, не слушая вялых возражений, снял промокшее платье и туфли и запихнул в кабинку. - Ну что, не свалишься, или мне постоять покараулить? - Не свалюсь, спасибо, Максим! Оо, хорошо... - Не закрывайся, я скоро ещё зайду, ладно? - Ладно... Яся проторчала под горячей водой довольно долго. Когда, завернувшись в полотенце, вышла в комнату, там уже сидел Максим. В сухой одежде, тоже явно из душа, он медленно пил обжигающий чай; вторая такая же кружка стояла рядом. - Всё нормально? Давай пей скорее! Но сначала - хлебни вот этого. В обязательном порядке! Яся обречённо покосилась на маленькую бутылку коньяка. Наверняка он купил её в круглосуточном баре. Эх, ладно, в качестве лекарства придётся травиться этой гадостью! Максим щедро плеснул в стакан из-под сока и протянул ей, сам тоже выпил. Но гораздо меньше. На её возмущённый взгляд ответил, что пьёт вообще из вежливости, а так ему и не надо, это же не он замёрз. Надо же, оказывается, существуют мужчины, которые не только не ищут "повод", а, наоборот, отмазываются от вполне законного! Допив чай, Яся поняла, что её неудержимо стало тянуть в сон, и сказала Максиму, что он может идти. Он ушёл, только взяв с неё обещание, что она не будет закрываться на ключ. Мало ли ей ночью станет плохо, пусть звонит ему, и не надо будет тогда ломать дверь! Яся вяло пообещала, нашла в сумке чистую футболку и спортивные штаны и завалилась спать. Отрубилась сразу. Проснулась оттого, что ей стало безумно жарко. Открыла глаза - светло. И - сюрприз! - рядом с ней спит Максим. Вот почему так тепло, хотя, кажется, только недавно она буквально тряслась от холода. Во всяком случае, одежды на ней сейчас гораздо больше, чем было, когда она ложилась. Сверху её футболки - длиннющий мужской свитер, на ногах по двое носков, одеяла тоже два... да ещё Максим греет. Горячий, как печка, тяжёлый - руку на неё во сне положил. Тёмная чёлка разлохматилась и почти закрыла глаза, дыхание такое спокойное... и вкусное. И вообще пахнет от него обалденно... Интересно, когда он пришёл? Яся поймала себя на том, что улыбается. Не сердится, не возмущается... Как будто так и надо, как будто правильно. Это ведь он её вчера спас, когда придурочный Палыч чуть не утопил её с перепугу. Если бы не Максим, не лежать бы ей сейчас в тёплой постели, а валяться где-нибудь на дне, в ледяной воде среди каких-то коряг... брр... Девушка почувствовала, что снова начинает подмерзать, и поплотнее закуталась в одеяла. Чуть поколебалась - и пододвинулась к Максиму поближе. А что - так теплее, а он всё равно спит. Ой, уже нет... - Доброе утро, красавица! - мурлыкнул он, улыбаясь. Сдул с глаз чёлку и по-хозяйски обнял поверх одеяла. Потянулся к самому лицу и осторожно дотронулся губами до лба. - Вроде температуры нет. Как ты себя чувствуешь, солнышко? - Хорошо... кажется... Спасибо тебе Максим. Если бы не ты... - Тсс! Не надо. А если бы не ты, один жирный козлина уже вовсю бы рыб кормил. Так что это ты у нас героиня. Маленькая, храбрая моя героиня... От его взгляда Ясе почему-то снова стало жарко. Он так близко... Это так странно... и здорово. - А ты - мой синеглазый ангел... Максим на миг прикрыл глаза, а потом решительно придвинулся ещё ближе и прикоснулся губами к её щеке. К виску. К скуле. Снова к щеке. Губы были тёплые и мягкие. Так приятно... Обжигающее дыхание на губах - и поцелуй нежный, даже осторожный, не спугнуть... Дружный судорожный вздох, и Яся сама закрыла глаза; выпростав одну руку из одеяла, с наслаждением запустила её в растрёпанные тёмные волосы. Поцелуй из нежного превратился в жаркий, её тело словно плавилось, выгибаясь ему навстречу, требуя большего... Максим с огромным трудом оторвался от губ девушки. Ставшей вдруг такой послушной, податливой... Он сейчас с ума сойдёт... Но рано, ещё слишком рано... ррр... - Прости. Я увлёкся. Максим снова дотронулся до её лба - он вроде стал горячее. - Я тоже... Спасибо. Они полежали ещё, наслаждаясь близостью, потом Максим с сожалением вздохнул и встал. - Через десять минут завтрак. Пойдём? - Ага. - Я за тобой зайду! Он ушёл; следом поднялась и Яся, с грустью оставляя нагретое место. Чуть покачиваясь от накатившей слабости, доплелась до ванной. Глянула в зеркало - и нервно хихикнула. Вот уж "красавица"... Бледнючая, с явными кругами под глазами, мокрые волосы вчера так и не высушила, и они теперь напоминают один большой колтун. Но зато губы - яркие, припухшие, и глаза блестят. Вот уж "русалка", право слово... Она быстро причесалась, забрав волосы в хвост, побрызгала в лицо водой, краситься не стала вовсе. Ёжась, стянула свитер Максима и надела поверх футболки спортивную кофту. Вроде всё. Пока шли до столовой - минуты три, Ясю снова стало знобить. Странно, вон Максим идёт в одной футболке, и ничего. Зал был почти пуст - народ ещё массово дрыхнул после вчерашнего. Яся впихнула в себя пол порции каши и горячий чай, на остальное было тошно даже смотреть. - Ты чего? - забеспокоился Максим. - Всё в порядке, просто не хочу. И глотать больно немного... - Всё-таки простудилась? - он положил ей руку на лоб. - Горячая. - Да мне, наоборот, как-то холодновато... - Блин, я урою этого Палыча! - скривился он. - Ты сиди пока, я сбегаю в медцентр, узнаю, есть ли там хоть дежурный. - Да не надо... - Сиди, я сказал! Максим показал ей кулак и быстро вышел. Поставить дежурный персонал на уши было делом пяти минут, и вскоре он уже тащил недовольную девушку лечиться. Её послушали, посмотрели горло, диагностировали возможное начало ангины (к ней Яся, к сожалению, была склонна, так что не особо удивилась) и настоятельно посоветовали сегодня ни в чём не участвовать, а лежать и отдыхать. Всучили жаропонижающее и на всякий случай антибиотики и сдали с рук на руки Максиму. Обратно в номер Яся приплелась уже с трудом - кажется, и вправду стала подниматься температура. Она снова залезла в свой кокон из одеял и ещё долго тряслась, не в силах согреться. Максим заставил её опять надеть его свитер, проследил, чтобы телефон находился под рукой, и ушёл. В одиннадцать начинался футбольный матч, и он собирался играть. Яся задремала... Проснулась от осторожного прикосновения прохладных губ к своему пылающему лбу. Максим. - Как сыграли? - Ещё не знаю, но, похоже, выиграем. - Ты не пошёл?! Сколько времени? - Полдвенадцатого. Встать сможешь? - Смогу, но не хочу... - Яся закашлялась и вытерла невольно выступившие слёзы. - Мне и тут хорошо. - Ну, лежи пока, только тогда я твои вещи сам соберу. - Максим вытащил из шкафа её спортивную сумку и, к изумлению девушки, стал запихивать туда её одежду, выгребая с полок. - Извини, но такси приедет через десять минут, надо успеть собраться. Когда поправишься, всё разберёшь и постираешь, но это потом. Сейчас поторопимся. - Но... Какое такси? - Обычное, до Питера. Довезу тебя до дома, и завтра чтобы не вздумала на работу заявиться. Ко врачу можешь не ходить, я тебе нарисую больничный на неделю... или на две, если не хватит. Поняла? Яся дотронулась до гудящей головы. - Не знаю... не уверена... - Зато я уверен. - Погоди... Ты хочешь сказать, что ты тоже поедешь? Но ведь тебе нельзя! - И кто это сказал? - насмешливо глянул на неё Максим. - Я ведь мог вообще не вырваться, так что "зам" у меня тут есть, я ему уже всё объяснил, справится. И насчёт Палыча, этого козла, наябедничал, это какая-то большая шишка оказалась, кстати... Он и отвалил денег на такси, так что не переживай. Так, ну вроде всё собрал, извини, что всё комом, время. Вставай, можешь не переодеваться. Машина прямо к дверям подъедет. Максим сбегал кинуть в засигналившее такси свою и её сумки, мигом подписал у администратора бумажки на выселение и дотащил слабую девушку до машины. Сложил на заднее сиденье свой пиджак и футболку в качестве подушки и заставил лечь, накрыв сверху её кофтой. Сам сел спереди. - Если станет плохо или укачает - говори сразу! Пожалуйста. Договорились? Яся согласно прикрыла глаза. До Питера они доехали быстро, во всяком случае, так показалось Ясе. Всю дорогу она продремала, иногда порываясь раздеться и жадно глотая поданную Максимом воду, потом снова начинала трястись от холода. Даже таксиста разжалобила - он отдал ей накрыться и свою куртку. - Приехали. - Уже? Яся сонно заморгала, а Максим уже договорился, чтобы водитель подождал его, повесил на плечо её сумку и осторожно вытащил её из машины. - Пятый этаж без лифта... Издевательство! Яся шаталась от слабости и ползла как черепаха; через два пролёта ему это надоело. - Держись и постарайся не цепляться ногами за перила. По закону подлости, они встретили знакомую бабульку с четвёртого этажа - и она долго с любопытством смотрела им вслед. А, плевать... Максим позвонил в дверь, одновременно аккуратно ставя девушку на ноги. Не хватало ещё с порога перепугать её родителей! Мама, впрочем, и так встревожилась, но и удивилась тоже. Максим коротко представился сослуживцем, сказал, что их дочь вчера героически спасла тонущего мужика, но сама немного простудилась, повторил наказ забить на работу и откланялся. Яся кое-как умылась и сразу же рухнула в постель. Как же хорошо дома... Через три дня ей стало намного лучше. Пришлось-таки начать пить антибиотики - куда уж без них, и противная слабость всё ещё ощущалась, но, слава Богу, температура в основном уже была в норме. Всё это время Максим звонил ей по нескольку раз в день, также отметились Катя, Серёга и другие члены команды. Всем было любопытно узнать подробности её "подвига", слух о котором уже вовсю гулял по Водоканалу и "окрестностям". Говорили, что господин Морозов - тот самый Палыч - уже получил втык от Самого, а про неё даже собираются в местной газете написать. Вот уж точно не надо такого счастья... Яся, кутаясь в любимую шаль, лежала на диване и лениво читала книжку, когда раздался звонок в дверь. Наверное, соседка... - Дочка, это... мм... к тебе. Яся удивлённо подняла голову и увидела стоящего в дверях Максима. В своём "рабочем" деловом костюме и любимой синей рубашке он выглядел до безобразия красивым. Она уже начала забывать об этом... В руках Максим держал большой букет ромашек. Конечно, садовых, обычным ещё рановато, но и эти достать не так-то просто, уж ей ли не знать! - Это тебе. Татьяна Георгиевна, поставите в воду? И вот ещё в пакете фрукты. - Ой, да не надо... - Надо. Витамин цэ способствует выздоровлению, это даже такой лопух, как я, знает. Он бочком протиснулся в комнату и присел на предложенный хозяйкой стул. Помолчал. - Ты вроде неплохо выглядишь. Но ещё такая бледная. Лечишься? - Угу. А ты не боишься заразиться? - Неа. Это же не вирус. А даже если и вирус... Мы давно не виделись, и я нагло решил заскочить на минутку, проверить, как ты. - Но ведь сейчас ещё рабочее время? - А, у меня было совещание в Смольном, кто знает, когда там оно кончилось... Посижу немного и поеду. - Спасибо, - улыбнулась Яся. - Я очень рада тебя видеть. - И я. Тут мама внесла в комнату цветы и вымытые фрукты. - Даже черешня... Ты с ума сошёл?? - Нет. Но близко к этому. Он дождался, когда её мама выйдет, и резво плюхнулся на диван рядом с девушкой. Приложил ладонь ко лбу, видимо, остался доволен... И вдруг крепко обнял обеими руками, прижал её голову к своей груди и стал тихонько целовать в волосы. - Я скучал... Яся почувствовала, как у неё снова "поднимается температура". Что этот нахал с ней делает?? Но вырываться и качать права было бы глупо. И неправильно. А, главное, не хотелось совершенно... Он осторожно гладил её по спине, потом наклонился и поцеловал в губы. Яся ответила... - Чай будете пить? - дипломатично поинтересовалась из-за двери мама, и они по-детски шуганулись по разным концам дивана. И невольно рассмеялись. - Нет, спасибо! Я скоро ухожу! Но сначала... - он заговорщицки понизил голос и извлёк из кармана красивую продолговатую коробочку. - Вот. Можно было бы вручить при всём коллективе, но ведь позавидуют, собаки... - Что это? - Да не бойся, открой. Это - твоё заслуженное поощрение за героический поступок. От лица дирекции своему отважному работнику. Яся, наконец, справилась с упаковкой и обалдело уставилась на прекрасные маленькие часики на узком тёмном ремешке. Позолоченные, изящно украшенные по циферблату крошечными синими камушками... Красота! - Нравится? - Ой... да... Но зачем же... - Затем. Я же видел, что твои от воды совсем сдохли, так что вот тебе замена. Обещай, что будешь носить. - Буду... Яся подняла на него глаза, и Максим вдруг заметил в них слёзы. - Ты что? Ясь, что-то не так? - Всё хорошо... Спасибо... Она вытерла глаза, явно пытаясь успокоиться, и неверными руками извлекла часики из коробки. - Так, давай я тебе сам надену. Максим решительно отобрал часы и ловко застегнул лакированный кожаный ремешок. - О, тебе идёт. - Спасибо. - Это тебе спасибо, солнышко... Он поочерёдно поцеловал её в обе влажные щеки и встал. - Пора бежать. Поправляйся и ешь фрукты, не сачкуй! - Обязательно! Счастливо! Он помахал и вышел. Мама закрыла за ним дверь и, уже не скрывая любопытства, примчалась в комнату. - Ой, Яська, какой мальчик! Я сама чуть не сомлела... Где же ты такого отхватила?! А, вроде на работе... Я его в прошлый раз и не разглядела толком. Красивенный! И вежливый такой, и заботливый... О, а это у тебя что? Яся продемонстрировала новые часики, и мама снова выпала в осадок. - Доча, ты хоть понимаешь, сколько они стоят?? - Нет, а что? Ну, это же не личный подарок, а от фирмы... - Угу, тысяч этак за пятьдесят... Ты работаешь у миллионеров? - Мам, да какие "пятьдесят"? Это же... - Золото, а камни - сапфиры, хоть и маленькие, - припечатала та, читая прилагающийся паспорт. - И производитель очень известный. Алмазное стекло, защита от ударов и воды, даже ремешок из крокодиловой кожи... Ну что, по-прежнему не веришь? Яся вытаращила глаза и рукой вернула на место отвисшую челюсть. - Ээ... Он что, совсем с дуба рухнул?? Татьяна Георгиевна снисходительно захихикала. - А, по-моему, дуб тут ни при чём. Сама подумай. И не вздумай возвращать, обидится. Смотри, даже камешки подобрал под цвет глаз - своих, чтоб смотрела и не забывала. Умный мальчик! Яся прикрыла глаза и чуть не сползла с дивана. Потом схватила телефон - высказать этому наглецу всё, что о нём думает. Но "мальчик" действительно оказался умным - скинул и прислал сообщение с извинениями, типа занят сильно, перезвонит вечером. Вечером прислал смску уже перед самым сном, дескать, не сердись, солнышко, спокойной ночи. Яся к этому времени уже давно остыла... и смирилась. Как же всё это символично получилось! Три года она носила те часы - любимые, бесконечно дорогие, как последний подарок, который ей успел сделать Димка. Она над ними всегда так тряслась, а тогда, на озере, почему-то забыла напрочь. Лучше бы в туфлях поплыла... Часы не выдержали такого издевательства и остановились. Починить их уже никто не взялся... И вот - конец одной "эпохи" словно ознаменовал собой начало новой. Синеглазый нахал словно чувствовал, что надо делать, чтобы поскорее заставить её забыть о прошлом. Она тогда сказала ему, что лишь пытается начать всё сначала - и сама не заметила, что это у неё уже получилось. На счастье или на беду - но страница уже перевёрнута. Страшно... И волнительно.

Оптинский инок Трофим (в миру Леонид Иванович Татарников) родился в поселке Даган Тулунского района Иркутской области. По церквоному календарю день его рождения пришелся на 22 января, а по гражданскому на 4 февраля 1954 года - день памяти святого апостола Тимофея.

Прадед его по материнской линии, Кузьма Захарович, глубоко верующий человек, служил когда-то в Москве при дворе Его Императорского величества, ныне прославленного страстотерпца Николая Второго. После событий 17 года, спасаясь от голода и преследований советской власти. Он был вынужден вместе с семьей уехать сначала в Белоруссию, а затем в Сибирь.

В поселке Даган, где родился будущий оптинской инок Трофим, было всего несколько домов. В одной из них и проживали его родители - Иван Николаевич и Нина Андреевна Татарниковы. Окруженные густым сосновым лесом, дома походили на скитские келлии отшельников. Здесь-то и прошли детские годы инока Трофима, которые в последствии часто вспоминал о далеком родном крае, всею душою молясь за близких его сердцу односельчан.

Еще от утробы матери начал войну против богоизбранного младенца враг спасения рода человеческого. А происходило это следующим образом.

После замужества 20 летняя Нина стала жить в семье мужа. Свекровь, по научению вражию, невзлюбила ее и всячески старалась досадить ей возложив на молодую невестку все самые тяжелые домашние дела. Будучи уже непраздной, Нина трудилась с самого утра до поздней ночи, выполняя не легкую даже для крепких мужчин работу, слыша при этом лишь бранные слова и незаслуженные упреки. От постоянного переутомления бедная женщина вскоре дошла до отчаяния. Ее все чаще и чаще стали посещать навязчивые мысли о том, что только наложив на себя руки она избавится от тяжких непосильных трудов и лютований свекрови.

О, как коварно входит в душу обманщик-диавол! Пытаясь уловить в вечную погибель душу женщины, носивший во чреве будущего мученика Христова, он представлял положение безысходным и пытался убедить Нину, что только оставив этот видимый мир освободиться она от навалившихся бед и достигнет покоя. Она не понимала, что невозможно безсмертной душе обрести покой прежде, чем перестанет она роптать и предаст себя воле милосердного Бога. Незнала и того, что в жизни ничего не бывает случайного, и находящие на нас скорби попускается лишь для нашей же пользы, и во все происходящие с нами есть предивный Помысел Божий. Бог так заботится о нас, что без Его святой воли даже волос с головы нашей не пропадет (Ср.:Лк.2, 18). Не понимая, что душу, самовольно лишившую себя жизни, ожидает страшное нескончаемая мука, молодая женщина уже готова была исполнить свой замысел. Но милосердный Господь отвел беду и вложил в ее сердце желание помолиться. Нина горячо и слезно взмолилась: «Господи, что же я затеяла? Грех-то какой! Прости меня и укрепи в терпении». И враг был посрамлен: помышления бесовские отступили, и душа будущей матери обрела благодатный покой.

Вскоре после рождения сына Ивана Татарникова призвали на военную службу, а Нина с ребенком переехала к своей маме, где жила до возвращения мужа. Много хлопот доставлял новорожденный младенец своим близким. Он непрестанно плакал. Но когда малыша окрестили, то, на удивление всем мальчик сразу плакать перестал. Во святом крещении его назвали Леонидом, в честь мученика Леонида, некогда пострадавшего в Коринфе.

Ленечка рос веселым и смышленым. Иногда вместе с другими мальчишками он озорничал, предаваясь беззаботным детским шалостям, но отец строго наказывал его за это.

Детей у Татарниковых было пятеро: три сына и две дочери. Родители с детства приучали их к труду, так что каждый имел свои посильные обязанности: кто воду носил, кто в коровнике навоз чистил, кто дрова колол, кто полы мыл. Словом, скучать было некогда. Лене, как самому старшему, работы всегда доставалось больше, но он старался поскорее управиться со своими делами и спешил на помощь меньшим братьям и сестренкам. Особенно часто помогал самой маленькой - Леночке. Мама однажды приметила это и сказала ему:

Сынок, пусть Лена сама свою работу делает. А то вырастит она ленивой, кто же тогда ее, лентяйку, замуж возьмет?

Леня посмотрел на маму своими светлыми глазенками и простодушно сказал:

Да ты небезпокойся, мамочка. Ты посмотри, какая у нас хорошая и красивая. Кто-нибудь да возьмет обязательно.

Нина Андреевна улыбнулась, ласково обняла сынишку и погладила по белокурой головке.

Во время летних каникул Леня целые дни пас деревенских коров. Хотя зарплата была не большой, но все же какое-то подспорье для многодетной семьи. Пастух был очень строгий и часто бранил молодого подпаска, но тот нисколько не обижался. Однажды председатель колхоза встретил Нину Андреевну и говорит ей:

Ты что же это, Андреевна, своего Леньку-то на растерзание отдала? Сегодня проезжал мимо пастбища. Слышу, пастух его ругает, да так шибко, что даже заступиться пришлось.

Обезпокоенная мать поспешила на пастбище. Когда она вышла за деревню, стадо уже возвращалось с поля. А позади, верхом на лошади, ехал, весело распевая ее сын.

Сынок, -- говорит Нина Андреевна, -- пойдем домой. Не надо тебе больше пасти коров. Проживем как-нибудь и так.

А почему? - спрашивает Леня.

Да люди говорят, что тебя пастух сильно обижает.

Нет, - горячо вступился за обидчика Ленька, -- он очень хороший! - И стал упрашивать маму, чтобы та позволила ему не оставлять работу.

Ну, как знаешь, сынок, так и поступай, -- ответила Нина Андреевна, - ты у меня уже большой.

И Леня продолжал пасти коров до самой осени. Так еще в детстве проявлял он терпение, не осуждал обидчика и покрывал любовью его немощи.

Осенью Татарниковы всей семьей ходили в лес по грибы и ягоды, которые потом сдавали в сельпо, а на вырученные деньги покупали детям все необходимое для школы. Часто Леня просил маму купить ему какую-нибудь интересную книгу. Он любил читать, хотя целые дни проводил в трудах и на книги оставалось только ночное время. Мама сердилась на него за это.

Что толку в этих книжках, -- в простоте говорила она, - в них одни только мечтания. Лучше отдохни, сынок, поспи. А то ведь завтра много работы.

Мам, да я не устал, - бодро отвечал Леня, - можно я еще немножечко почитаю? Если бы ты знала, как интересно!

Взрослея, Леня все чаще стал задумываться о смысле человеческой жизни. Он не отрицал существования Бога, но настоящей веры в Него еще не имел. Да это и понятно: ведь настоящая вера рождается только тогда, когда в душе появляется искренняя молитва к Богу. Тогда уже не требуется человеку никаких доказательств и фактов, потому что опытно знает душа и чувствует сердце близость Всемогущего Бога, изливающего Свое милосердие на любящих Его и исполняющих заповеди Его. И тогда человек начинает жить и делать все ради Христа. Так обратившему взор свой на солнце уже не надобно доказательств существования этого могучего светила, потому что излучаемые свет и тепло сами свидетельствуют о бытии солнца.

Подобное же произошло в свое время и с душой Леонида, которая, узрев в своем сердце Христа, уже не могла более сомневаться. Ибо, пребывая в лучах Божественного света, она согревалась теплом Его неописуемой любви и обретала неизреченную благодать в Духе Святом. Но о том, как это происходило, мы расскажем немного позже. Упомянем лишь, что не сразу, а только придя уже в совершенные лета обрел будущий мученик истинную веру в Бога.

На пути к истине

После окончания школы родители отдали Леонида в железнодорожное училище, где он получил профессию машиниста мотовоза. Любознательному юноше нравилось путешествовать и, успешно окончив училище, он с радостью стал работать по специальности.

Уходящая вдаль железная дорога, - вспоминал он, уже будучи иноком, - напоминала о быстротечности нашей земной жизни. «Необходимо почаще включать тормоза возле храма и исповедовать грехи свои, - писал он родным, - мир идет в погибель и надо успеть покаяться...»

Но в те годы Леня еще и не ведал, что есть на свете покаяние. Соблазны мира манили его со всех сторон, однако не смогли увлечь. Возможно, по молитвам его глубоко верующей бабушки Марии, а может быть еще по какой-либо неведомой нам причине, незримый Промысл Божий хранил будущего инока в сердечной простоте и незлобии.

«Однажды Леня сел завтракать, - вспоминала Нина Андреевна, - я посмотрела, а у него на лице несколько свежих порезов.

Сынок, что это с тобой?

А что со мной? - удивился он.

Откуда это у тебя кровь?

А, кровь, - засмущался Леня, и с важным видом взрослого мужчины сказал: - да это я так, мам, брился.

Я посмеялась тогда, а потом, когда заметила, что как ни возьмется он за бритье - обязательно порежется, - подумала: не желает видно Господь, чтобы сынок мой бороду брил: на Руси ведь мужчины испокон веку бороды не брили».

У Лени было много друзей. Всегда находчивый и жизнерадостный, он был всеобщим любимцем. Ни одно семейное торжество в поселке не обходилось без его участия. Но, несмотря на кажущуюся беззаботность, Леня выделялся среди сверстников какой-то особой внутренней серьезностью. Глубокие задумчивые глаза его смотрели, казалось, куда-то в вечность.

Весной 1972 года Леонида призвали в армию. Службу проходил он в Читинской области, в танковых войсках. По окончании срока службы вернулся домой и устроился на работу в Сахалинское рыболовство.

Траулер, на котором он ходил в плавание, возвращался в родной порт лишь спустя полгода. Плавая в Охотском море, он останавливался в заграничных портах, где Леня покупал для своих домашних множество гостинцев. Бывало, вернется домой радостный, в руке чемодан, а за плечами большой мешок. Всех обнимет, поцелует и скажет:

Ну, а теперь разбирайте гостинцы! - и выложит все содержимое мешка посреди комнаты. А там - чего только нет: и игрушки, и одежда добротная, и обувь. Дети с шумом налетят и начинают разбирать подарки. А Леня стоит в сторонке и радуется, глядя на них. Маме дарил платки красивые, один другого лучше, а братишкам и сестренкам подарки были по их желанию. Выведает заранее, кому чего хочется, и в следущий раз обязательно привезет. А оставшиеся деньги, все до копеечки, матери отдаст.

Однажды Нина Андреевна сказала ему:

Сынок, что же это ты подарки всем привез, а себе ничего не оставил?

А мне, мам, ничего и не надо, - улыбаясь, ответил он, - для меня лучший подарок - это ваша радость.

Имея приличный заработок, Леня не пристращался ни к деньгам, ни к вещам.

Искренне заботясь о родных, он совершенно не безпокоился о своем собственном благополучии и себе покупал только самое необходимое. А иногда, видя чью-либо нужду, отдавал, не задумываясь, и последнее.

Как-то привез себе Леня кожаную куртку, немного походил в ней, а когда кто-то попросил ее поносить, то дал, а потом и совсем подарил. Нина Андреевна, увидев, что сын ходит без куртки, спрашивает:

Сынок, ты куда куртку подевал? В чем же теперь ходить-то будешь?

Небезпокойся, мама, - спокойно ответил Леонид, - обойдусь без нее. Там она нужнее. Вот, Бог даст, заработаю денег и куплю другую.

«Любостяжание отягчает сердце печалью, а милосердие радует душу. Кто вкусит сей сладости, тот никогда не захочет быть скупым и готов будет отдать все, что имеет, - говорил как-то Леня, будучи уже иноком. - Ибо лучше оказаться нагим, чем без благодати Божией. Она ведь так душу греет».

Пять лет ходил Леонид в плавание. Дни проводил в трудах, а по вечерам выходил на палубу и подолгу смотрел на таинственную морскую гладь, любуясь ее неописуемой красотой. «Какой же все-таки удивительный и загадочный мир скрывается под толщей голубовато-зеленой воды!» - думал Леня, еще не разумея, что осознавание величия творения приводит к познанию Творца. Однако оно непостижимо для человека во всей своей полноте - лишь вера в Бога, так премудро устроившего такое великолепие, может приоткрыть эту тайну.

Дивная красота морского пейзажа побудила Леню заняться художественной фотографией. Он даже стал сотрудничать в местной газете в качестве фотокорреспондента.

Интересы его были разнообразны: Леня собирал библиотеку из редких книг, много читал; способный и трудолюбивый, он никогда не скучал - занимался в яхт-клубе, танцевал в народном ансамбле, но эти увлечения создавали в душе будущего инока какой-то суетный водоворот, внося в нее непонятное смятение и внутреннее безпокойство. И никак не мог обрести он тишины сердца, которую давно искал, не зная еще, что не имея в себе Христа, обрести желанный покой невозможно.

Ибо как рыба, оказавшаяся на суше, бьется и не может успокоиться, пока не будет брошена снова в воду, так и душа человека не может обрести мира и благости сердечной без твердой веры и упования на Господа. Ведь мир души есть плод духовный, рождаемый от любви к Богу и ближним.

Как-то, размышляя о жизни земной, Леня вдруг ясно понял, что самое главное для человека - научиться по-настоящему любить людей, потому что истинная любовь не ищет своей выгоды, но всегда жертвенна и во всем желает быть полезной не себе, но ближнему своему.

Задумываясь о дальнейшей своей жизни, он желал теперь устроить ее так, чтобы принести как можно больше пользы людям. У него возникла мысль: «А что, если мне стать сапожником? Ведь всем людям нужна обувь. Может быть, делая хорошие и удобные туфли и сапоги, я смогу доставлять людям радость».

Леонид стал обучаться сапожному ремеслу и вскоре устроился на работу в ремонтную мастерскую. Отличаясь особым усердием и прилежанием, он быстро сделался прекрасным мастером.

Первой его работой были теплые сапоги для любимой мамочки. Сапожки получились на диво нарядные, красивые и прочные.

Вскоре жители поселка потянулись к новому мастеру, потому как делал он обувь всегда на совесть, был дружелюбен и приветлив. К тому же цену никогда не назначал, - сколько дадут. А иногда, видя что заказчик человек бедный, и вовсе не брал платы. Сначала все было хорошо: на работе Леонида уважали. Он никогда не отказывался помочь ближнему, и если кто-либо из коллег просил его что-нибудь сделать, то он тут же бросал свою работу и спешил на помощь. Но вскоре коварный враг, ненавидящий добрые дела, стал чинить козни трудолюбивому мастеру и посеял в сердцах соработников зависть: им не нравилось, что люди чаще обращаются к мастеру Татарникову, чем к ним. И однажды они заявили ему:

Давай-ка ты, брат, уходи от нас по-хорошему. Ты что, хочешь нас заработка лишить? Зачем так качественно обувь ремонтируешь? Не понимаешь разве, что делать нужно так, чтобы заказчик через некоторое время снова к нам обращался, а иначе мы без работы останемся!

Леонид конечно же не мог делать так, как они предлагали, потому что не по совести это, но спорить с ними не стал и ушел из сапожной мастерской.

Вскоре он устроился на ферму скотником, в ночную смену. «Буду ухаживать за коровами, - думал Леня, - здесь и польза есть, и людям соблазна не будет». Работал как всегда на совесть, с усердием. Доярки хвалили Леонида, а нерадивым скотникам других смен выговаривали:

У нашего Лени коровы всегда чистые, потому что он следит за ними, а вы всю ночь спите и лишний раз ленитесь даже пойти посмотреть.

Тогда скотники обратились к Леониду:

Знаешь, брат, ты давай того, не выпячивайся. Будь как все. А то мы, понимаешь, сколько лет тут работаем, а ты пришел - без году неделя - и уже в передовики рвешься!

Будущий инок вынужден был и эту работу оставить. Делать ее плохо он не мог, а продолжать трудиться с усердием - означало еще более озлоблять своих сменщиков.

Спустя некоторое время устроился Леонид в пожарную охрану. «Буду спасать людей от пожара, - радовался он, - здесь-то уж не будет неприятностей». Но и в пожарной охране не обошлось без искушений. Там стали смеяться над его искренним желанием бежать на помощь каждому нуждающемуся.

Пожарник спит - страна богатеет, - подшучивали над ним сотрудники, - ты лучше ляг, поспи, и все пройдет».

Леонид терпеливо переносил насмешки. Привычка никого не винить в случившемся охраняла его от греха осуждения ближних и научала соблюдать совесть в чистоте. Он чувствовал сердцем, что совесть дана нам для осуждения своих поступков, но отнюдь не чужих. И хотя в то время Леня еще не познал истинной православной веры, но совесть, этот голос Божий, постепенно вел возлюбленного избранника Христова к вечной славе, выводил из темницы безбожного мира, чтобы показать ему великую Премудрость Божию в деле спасения душ человеческих, чтобы просветить его сердце любовью и истиной.

Через некоторое время он все же решил уйти из пожарки. Начальник даже домой приходил, уговаривал, звал обратно, но Леня не пошел: у него созрело желание уехать на Алтай, в Бийск, где жил его дядя.

В Бийске начался новый этап в его жизни. Поначалу он часто навещал дядю и его семью, а потом стал заезжать к ним все реже и реже. Дядя недоумевал. Но каково же было его удивление, когда в один из воскресных дней, придя с семьей на службу в городской Кафедральный собор, он вдруг увидел там Леонида, облаченного в стихарь и помогающего священнику. Оказалось, что Леня поселился в селе Шубенка, недалеко от Бийска, устроился там на работу, а по воскресным и праздничным дням приезжал в Кафедральный собор на службу. Батюшка приметил Леонида и благословил прислуживать в алтаре.

Легко исполнял свои обязанности новый пономарь. Он благоговейно принимал дымящееся кадило от священника, подобно воину-знаменосцу выходил со свечой, пламенея любовью ко светоносному Иисусу Христу. И, постепенно соединяясь воедино с Неприступным Светом, сам впоследствии стал светильником жизни во Христе.

Он опытно познал, что не трудна, но приятна и сладостна добродетель, и не тяжки заповеди Христовы для тех, кто всегда искренне и сердечно любит и за все благодарит Господа.

В Шубенке был храм, который использовался не по назначению. Многие жители села просили вернуть его Православной Церкви, но местные власти препятствовали этому.

Леонид стал одним из активных участников нелегкого, но правого дела: он вместе с другими верующими ходил по домам, собирая подписи, ездил в Бийск с письмом к городским властям. Закосневшие в зле богопротивники даже угрожали ему и требовали уехать из Шубенки, но он нисколько не боялся угроз и продолжал добиваться открытия храма. К сожалению, несмотря на все старания верующих, местные власти храм так и не вернули.

Ничего, - успокаивал их Леонид, - видно, надо потерпеть немного. Слава Богу за все.

Однажды, открыв Евангелие, будущий мученик прочитал слова Христа Спасителя: В мире скорбни будете: но дерзайте, (яко) Аз победих мир (Ин. 16, 33). В детстве он любил читать книги о правде, мужестве и верности и проникался желанием подвигов. Теперь, читая Святое Евангелие, которое освещало всю его прожитую жизнь и указывало путь ко спасению, Леонид начинал понимать, что истина - в любви к Богу, а страдание за нее и есть подвиг и великая радость.

Кто терпит искушения, тот венчается как исповедник пред Престолом Христовым, а кто ропщет в напастях, негодует в приключившейся скорби и унывает, тот впал в прелесть и не имеет упования. Богу нужно наше стремление и желание добродетели, а все остальное - в Его власти.

Леня очень любил свою маму, братьев и сестер, а также всех окружавших его людей. Все для него были родными. С пожилыми людьми будущий инок был приветлив и почтителен. При встрече кланялся и заботливо спрашивал:

Как ваше здоровье?

А когда он ехал в автобусе, то места старался не занимать и почти всегда ехал стоя.

Садись, Ленька, посиди, - говорили ему.

Cпасибо, я постою, - отвечал он. - Пусть лучше люди постарше меня садятся.

Для детей Леня был лучшим другом. Всегда, бывало, расскажет что-нибудь интересное, придумает какую-нибудь веселую безобидную игру, а если увидит, что слабого обижают, то обязательно заступится.

О семейной жизни Леонид как-то не задумывался. На вопрос о том, когда он собирается жениться, Леня отвечал, улыбаясь:

А вот меньшую сестренку замуж отдам, тогда и о себе подумаю.

Простодушие и ласковое обращение привлекало к нему людей. Всех знакомых девушек Леня ласково называл сестренками. Некоторым девчонкам он нравился, но будущий инок как-то не желал иметь с ними иных отношений, кроме дружеских. Иногда, общаясь попросту, шутя и рассказывая интересные истории, он невольно привлекал к себе их внимание, чем вызывал ревность других парней. Они даже пытались побить Леню, но Господь хранил его, и после таких столкновений он оставался целым и невредимым. Имея большую физическую силу, он никогда не дрался, а лишь уклонялся от ударов нападающих на него и незлобиво подшучивал:

Эх вы, драться не умеете, так и не лезьте!

И действительно, ни одной ссадины, ни одного синяка не оставалось у него после таких нападений.

Никто так не красив душою, как человек, имеющий простой и незлобивый нрав. «Как легко и спокойно чувствовали мы себя рядом с таким безхитростным человеком, - вспоминали потом Оптинские монахи, - кроткая улыбка и тихий, подобный весеннему теплому ветерку голос Леонида так умиляли сердце, что возникало желание слушать его до безконечности.

Живя в миру, Леонид порою не мог отказать ближним даже тогда, когда это по всей видимости и стоило бы сделать. Однажды на работе к нему подошел инструктор по спорту и говорит:

Слушай, друг, выручай. Завтра в районе соревнования по боксу и нужно представить одного участника, а к сожалению боксеров у нас нет. Ты не мог бы поучаствовать?

Леня согласился.

Как же не помочь, - рассудил он, не думая о последствиях, - надо, так надо.

Накануне вечером он попрыгал в спортзале возле груши, постучал в нее кулаками и на следующий день поехал на соревнования. Соперник ему попался подготовленный, кажется, кандидат в мастера спорта по боксу, и Лене пришлось туговато. Приехал он домой весь побитый, но радостный.

Хоть победы не одержал, - говорил он, - но зато товарищей выручил.

Некоторые тогда смеялись над его поступком, а многие стали уважать за мужество.

Леня никого не осуждал, никого ни в чем не подозревал и не укорял, не думал о ком-либо худо, но доверял всем в простоте, без всякого сомнения. А ведь в простых сердцах почивает Сам Господь. Разве не простых рыбарей избрал Бог для проповеди? Разве не им Он вручил всю премудрость Божественного учения, чтобы, взирая на это, все люди были мудры на добро и просты на зло (Рим.16, 19).

Лицо Лени то и дело озарялось. С ним каждый человек обретал спокойствие, исполняясь благодатного умиления.

В Бийске он начал вести дневник, в который записывал понравившиеся ему святоотеческие поучения. Особое место занимала в нем тема Страшного Суда и прохождение душой мытарств после смерти. Леонид искал для себя самое важое, что могло бы спасти душу. И понял, что в деле спасения главное - это любовь и молитва. Ревнуйте о дарах больших, - говорит Апостол, - и я покажу вам путь еще превосходнейший (1 Кор. 12, 31). А истинный путь - это любовь к Богу.

Кто любит истину, тот становится другом Божиим, - говорил будущий инок. - Надобно позаботиться приобрести любовь к молитве, трезвенный ум, бодренную мысль, чистую совесть, всегдашнее воздержание, усердный пост, нелицемерную любовь, истинную чистоту, нескверное целомудрие, нельстивое смирение.*

Однажды в мае 1990 года, Леонид вместе со своим другом шли вечером в бийский Кафедральный собор на Всенощное бдение праздника Пресвятой Троицы. Леня был задумчив и молчалив. Вдруг он увидел что-то, сверкающее в траве. Будущий мученик поспешил приблизиться к неизвестному предмету и замер: это была икона Пресвятой Троицы необычайной красоты: три светлых Ангела в белых одеждах, словно живые, смотрели на него. В трепете Леонид упал пред иконой на колени и воскликнул:

О, Господи, неужели это смерть моя?!

Что означали эти слова? - Может быть, он увидел в этом предзнаменование своего монашеского пути, а может быть Господь открыл ему день мученической кончины - то утро 18 апреля 1993 года и тот последний Пасхальный звон, перенесший в райские обители трех убиенных монахов, трех Ангелов, которые убелили одежды свои Кровию Агнца (Откр. 7, 14).

ОПТИНСКИЙ инок Трофим (в миру Леонид Иванович Татарников) родился в поселке Даган Тулунского района Иркутской области. По Церковному календарю день его рожде-ния пришелся на 22 января, а по гражданскому на 4 февраля 1954 года - день памяти святого апостола Тимофея.

Прадед его по материнской линии, Кузьма Захарович, глубоко верующий человек, служил когда-то в Москве при дворе Его Императорского Величества, ныне прославленного страстотерпца Николая II. После событий 1917 года, спасаясь от голода и преследований советской власти, он был вынужден вместе с семьей уехать сначала в Белоруссию, а затем в Сибирь.

В поселке Даган, где родился будущий Оптинский инок Трофим, было всего несколько домов. В одном из них и проживали его родители - Иван Николаевич и Нина Андреевна Татарниковы. Окруженные густым сосновым лесом, дома походили на скитские кельи отшельников. Здесь-то и прошли детские годы инока Трофима, который впоследствии часто вспоминал о далеком родном крае, всею душою молясь за близких его сердцу односельчан.

Еще от утробы матери начал войну против Богоизбранного младенца враг спасения рода человеческого. А происходило это следующим образом.

После замужества двадцатилетняя Нина стала жить в семье мужа. Свекровь, по научению вражию, невзлюбила ее и всячески старалась досадить ей, возложив на молодую невестку все самые тяжелые домашние дела. Будучи уже непраздной, Нина трудилась с раннего утра до поздней ночи, выполняя нелегкую даже для крепких мужчин работу, слыша при этом лишь бранные слова и незаслуженные упреки. От постоянного переутомления бедная женщина вскоре дошла до отчаяния. Ее все чаще и чаще стали посещать навязчивые мысли о том, что только наложив на себя руки она избавится от тяжких непосильных трудов и лютований свекрови.

О, как коварно входит в душу обманщик-диавол! Пытаясь уловить в вечную погибель душу женщины, носившей во чреве будущего мученика Христова, он представлял положение безысходным и пытался убедить Нину, что только оставив этот видимый мир освободится она от навалившихся бед и достигнет покоя. Она не понимала, что невозможно бессмертной душе обрести покой прежде, чем перестанет она роптать и предаст себя воле милосердного Бога. Не знала и того, что в жизни ничего не бывает случайного, и находящие на нас скорби попускаются лишь для нашей же пользы, ибо все происходящее с нами есть предивный Промысл Божий. Бог так заботится о нас, что без Его святой воли даже волос с головы нашей не пропадет". Не понимая, что душу, самовольно лишившую себя жизни, ожидает страшная нескончаемая мука, молодая женщина уже готова была исполнить свой замысел. Но милосердный Господь отвел беду и вложил в ее сердце желание помолиться. Нина горячо и слезно взмолилась: «Господи, что же это я затеяла? Грех-то какой! Прости меня и укрепи в терпении». И враг был посрамлен: помышления бесовские отступили, и душа будущей матери обрела благодатный покой.

Вскоре после рождения сына Ивана Татарникова призвали на военную службу, а Нина с ребенком переехала к своей маме, где и жила до возвращения мужа.

Много хлопот доставлял новорожденный младенец своим близким. Он непрестанно плакал. Но когда малыша окрестили, то, на удивление всем, мальчик сразу плакать перестал. Во святом крещении его назвали Леонидом, в честь мученика Леонида, некогда пострадавшего в Коринфе.

Ленечка рос веселым и смышленым. Иногда вместе с другими мальчишками он озорничал, предаваясь беззаботным детским шалостям, но отец строго наказывал его за это.

Детей у Татарниковых было пятеро: три сына и две дочери. Родители с детства приучали их к труду, так что каждый имел свои посильные обязанности: кто воду носил, кто в коровнике навоз чистил, кто дрова колол, кто полы мыл. Словом, скучать было некогда. Лене, как самому старшему, работы всегда доставалось больше, но он старался поскорее управиться со своими делами и спешил на помощь меньшим братьям и сестренкам. Особенно часто помогал самой маленькой - Леночке. Мама однажды приметила это и сказала ему:

Сынок, пусть Лена сама свою работу делает. А то вырастет она ленивой, кто же тогда ее, лентяйку, замуж возьмет? Лёне 5 лет

Леня посмотрел на маму своими светлыми глазенками и простодушно сказал:

Да ты не беспокойся, мамочка. Ты посмотри, какая она у нас хорошая и красивая. Кто-нибудь да возьмет обязательно.

Нина Андреевна улыбнулась, ласково обняла сынишку и погладила по белокурой головке.

Во время летних каникул Леня целые дни пас деревенских коров. Хотя зарплата была небольшой, но все же какое-то подспорье для многодетной семьи. Пастух был человек очень строгий и часто бранил молодого подпаска, но тот нисколько не обижался. Однажды председатель колхоза встретил Нину Андреевну и говорит ей:

Ты что же это, Андреевна, своего Леньку-то на растерзание отдала? Сегодня проезжал мимо пастбища. Слышу, пастух его ругает, да так шибко, что даже заступиться пришлось.

Обеспокоенная мать поспешила на пастбище. Когда она вышла за деревню, стадо уже возвращалось с поля. А позади, верхом на лошади, ехал, весело распевая, ее сын.

Сынок, - говорит Нина Андреевна, - пойдем домой. Не надо тебе больше пасти коров. Проживем как-нибудь и так.

А почему? - спрашивает Леня.

Да люди говорят, что тебя пастух сильно обижает.

Нет, - горячо вступился за обидчика Ленька, - он очень хороший! - И стал упрашивать маму, чтобы та позволила ему не оставлять работу.

Ну, как знаешь, сынок, так и поступай, - ответила Нина Андреевна, - ты у меня уже большой.

И Леня продолжал пасти коров до самой осени. Так еще в детстве проявлял он терпение, не осуждал обидчика и покрывал любовью его немощи.

Осенью Татарниковы всей семьей ходили в лес по грибы и ягоды, которые потом сдавали в сельпо, а на вырученные деньги покупали детям все необходимое для школы. Часто Леня просил маму купить ему какую-нибудь интересную книгу. Он любил читать, хотя целые дни проводил в трудах и на книги оставалось только ночное время. Мама сердилась на него за это.

Что толку в этих книжках, - в простоте говорила она, - в них одни только мечтания. Лучше отдохни, сынок, поспи. А то ведь завтра много работы.

Мам, да я не устал, - бодро отвечал Леня, -можно я еще немножечко почитаю? Если бы ты знала, как интересно!

Взрослея, Леня все чаще стал задумываться о смысле человеческой жизни. Он не отрицал существования Бога, но настоящей веры в Него еще не имел. Да это и понятно: ведь настоящая вера рождается тогда, когда в душе появляется искренняя молитва к Богу. Тогда уже не требуется человеку никаких доказательств и фактов, потому что опытно знает душа и чувствует сердце близость Всемогущего Бога, изливающего Свое милосердие на любящих Его и исполняющих заповеди Его. И тогда человек начинает жить и делать все ради Христа. Так обратившему взор свой на солнце уже не надобно доказательств существования этого могучего светила, потому что излучаемые свет и тепло сами свидетельствуют о бытии солнца.

Подобное же произошло в свое время и с душой Леонида, которая, узрев в своем сердце Христа, уже не могла более сомневаться. Ибо, пребывая в лучах Божественного света, она согревалась теплом Его неописуемой любви и обретала неизреченную благодать в Духе Святом. Но о том, как это происходило, мы расскажем немного позже. Упомянем лишь, что не сразу, а только придя уже в совершенные лета обрел будущий мученик истинную веру в Бога.
ПОСЛЕ окончания школы родители отдали Леонида в железнодорожное училище, где он получил профессию машиниста мотовоза. Любознательному юноше нравилось путешествовать и, успешно окончив училище, он с радостью стал работать по специальности.

Уходящая вдаль железная дорога, - вспоминал он, уже будучи иноком, - напоминала о быстротечности нашей земной жизни. «Необходимо почаще включать тормоза возле храма и исповедовать грехи свои, - писал он родным, -мир идет в погибель и надо успеть покаяться...» Но в те годы Леня еще и не ведал, что есть на свете покаяние. Соблазны мира манили его со всех сторон, однако не смогли увлечь. Возможно, по молитвам его глубоко верующей бабушки Марии, а может быть еще по какой-либо неведомой нам причине, незримый Промысл Божий хранил будущего инока в сердечной простоте и незлобии.

«Однажды Леня сел завтракать, - вспоминала Нина Андреевна, - я посмотрела, а у него на лице несколько свежих порезов.

Сынок, что это с тобой?

А что со мной? - удивился он.

Откуда это у тебя кровь?

А, кровь, - засмущался Леня, и с важным видом взрослого мужчины сказал: - да это я так, мам, брился.

Я посмеялась тогда, а потом, когда заметила, что как ни возьмется он за бритье - обязательно порежется, - подумала: не желает видно Господь, чтобы сынок мой бороду брил: на Руси ведь мужчины испокон веку бороды не брили».

У Лени было много друзей. Всегда находчивый и жизнерадостный, он был всеобщим любимцем. Ни одно семейное торжество в поселке не обходилось без его участия. Но, несмотря на кажущуюся беззаботность, Леня выделялся среди сверстников какой-то особой внутренней серьезностью. Глубокие задумчивые глаза его смотрели, казалось, куда-то в вечность.

Весной 1972 года Леонида призвали в армию. Службу проходил он в Читинской области, в танковых войсках. По окончании срока службы вернулся домой и устроился на работу в Сахалинское рыболовство.

Траулер, на котором он ходил в плавание, возвращался в родной порт лишь спустя полгода. Плавая в Охотском море, он останавливался в заграничных портах, где Леня покупал для своих домашних множество гостинцев. Бывало, вернется домой радостный, в руке чемодан, а за плечами большой мешок. Всех обнимет, поцелует и скажет:

Ну, а теперь разбирайте гостинцы! - и выложит все содержимое мешка посреди комнаты. А там - чего только нет: и игрушки, и одежда добротная, и обувь. Дети с шумом налетят и начинают разбирать подарки. А Леня стоит в сторонке и радуется, глядя на них. Маме дарил платки красивые, один другого лучше, а братишкам и сестренкам подарки были по их желанию. Выведает заранее, кому чего хочется, и в следущий раз обязательно привезет. А оставшиеся деньги, все до копеечки, матери отдаст.

Однажды Нина Андреевна сказала ему:

Сынок, что же это ты подарки всем привез, а себе ничего не оставил?

А мне, мам, ничего и не надо, - улыбаясь, ответил он, - для меня лучший подарок - это ваша радость.

Имея приличный заработок, Леня не пристращался ни к деньгам, ни к вещам.

Искренне заботясь о родных, он совершенно не беспокоился о своем собственном благополучии и себе покупал только самое необходимое. А иногда, видя чью-либо нужду, отдавал, не задумываясь, и последнее.

Как-то привез себе Леня кожаную куртку, немного походил в ней, а когда кто-то попросил ее поносить, то дал, а потом и совсем подарил. Нина Андреевна, увидев, что сын ходит без куртки, спрашивает:

Сынок, ты куда куртку подевал? В чем же теперь ходить-то будешь?

Не беспокойся, мама, - спокойно ответил Леонид, - обойдусь без нее. Там она нужнее. Вот, Бог даст, заработаю денег и куплю другую.

«Любостяжание отягчает сердце печалью, а милосердие радует душу. Кто вкусит сей сладости, тот никогда не захочет быть скупым и готов будет отдать все, что имеет, - говорил как-то Леня, будучи уже иноком. - Ибо лучше оказаться нагим, чем без благодати Божией. Она ведь так душу греет».

Пять лет ходил Леонид в плавание. Дни проводил в трудах, а по вечерам выходил на палубу и подолгу смотрел на таинственную морскую гладь, любуясь ее неописуемой красотой. «Какой же все-таки удивительный и загадочный мир скрывается под толщей голубовато-зеленой воды!» - думал Леня, еще не разумея, что осознавание величия творения приводит к познанию Творца. Однако оно непостижимо для человека во всей своей полноте -лишь вера в Бога, так премудро устроившего такое великолепие, может приоткрыть эту тайну.

Дивная красота морского пейзажа побудила Леню заняться художественной фотографией. Он даже стал сотрудничать в местной газете в качестве фотокорреспондента.

Интересы его были разнообразны: Леня собирал библиотеку из редких книг, много читал; способный и трудолюбивый, он никогда не скучал - занимался в яхт-клубе, танцевал в народном ансамбле, но эти увлечения создавали В душе будущего инока какой-то суетный водоворот, внося в нее непонятное смятение и внутреннее беспокойство. И никак не мог обрести он тишины сердца, которую давно искал, не зная еще, что не имея в себе Христа, обрести желанный покой невозможно.

Ибо как рыба, оказавшаяся на суше, бьется и не может успокоиться, пока не будет брошена снова в воду, так и душа человека не может обрести мира и благости сердечной без твердой веры и упования на Господа. Ведь мир души есть плод духовный, рождаемый от любви к Богу и ближним.

Как-то, размышляя о жизни земной, Леня вдруг ясно понял, что самое главное для человека - научиться по-настоящему любить людей, потому что истинная любовь не ищет своей выгоды, но всегда жертвенна и во всем желает быть полезной не себе, но ближнему своему.

Задумываясь о дальнейшей своей жизни, он желал теперь устроить ее так, чтобы принести как можно больше пользы людям. У него возникла мысль: «А что, если мне стать сапожником? Ведь всем людям нужна обувь. Может быть, делая хорошие и удобные туфли и сапоги, я смогу доставлять людям радость».

Леонид стал обучаться сапожному ремеслу и вскоре устроился на работу в ремонтную мастерскую. Отличаясь особым усердием и прилежанием, он быстро сделался прекрасным мастером.
Сапожки получились на диво нарядные, красивые и прочные.

Жители поселка сразу потянулись к новому мастеру, потому как делал он обувь всегда на совесть, был дружелюбен и приветлив. К тому же цену никогда не назначал, - сколько дадут. А иногда, видя что заказчик человек бедный, и вовсе не брал платы.

Сначала все было хорошо: на работе Леонида уважали. Он никогда не отказывался помочь ближнему, и если кто-либо из коллег просил его что-нибудь сделать, то он тут же бросал свою работу и спешил на помощь. Но вскоре коварный враг, ненавидящий добрые дела, стал чинить козни трудолюбивому мастеру и посеял в сердцах соработников зависть: им не нравилось, что люди чаще обращаются к мастеру Татарни-кову, чем к ним. И однажды они заявили ему:

Давай-ка ты, брат, уходи от нас по-хорошему. Ты что, хочешь нас заработка лишить? Зачем так качественно обувь ремонтируешь? Не понимаешь разве, что делать нужно так, чтобы заказчик через некоторое время снова к нам обращался, а иначе мы без работы останемся!

Леонид конечно же не мог делать так, как они предлагали, потому что не по совести это, но спорить с ними не стал и ушел из сапожной мастерской.

Вскоре он устроился на ферму скотником, в ночную смену. «Буду ухаживать за коровами, -думал Леня, - здесь и польза есть, и людям соблазна не будет». Работал как всегда на совесть, с усердием. Доярки хвалили Леонида, а нерадивым скотникам других смен выговаривали:

У нашего Лени коровы всегда чистые, потому что он следит за ними, а вы всю ночь спите и лишний раз ленитесь даже пойти посмотреть.

Тогда скотники обратились к Леониду:

Знаешь, брат, ты давай того, не выпячивайся. Будь как все. А то мы, понимаешь, сколько лет тут работаем, а ты пришел - без году неделя - и уже в передовики рвешься!

Будущий инок вынужден был и эту работу оставить. Делать ее плохо он не мог, а продолжать трудиться с усердием - означало еще более озлоблять своих сменщиков.

Спустя некоторое время устроился Леонид в пожарную охрану. «Буду спасать людей от пожара, - радовался он, - здесь-то уж не будет неприятностей». Но и в пожарной охране не обошлось без искушений. Там стали смеяться над его искренним желанием бежать на помощь каждому нуждающемуся.

Пожарник спит - страна богатеет, - подшучивали над ним сотрудники, - ты лучше ляг, поспи, и все пройдет».

Леонид терпеливо переносил насмешки. Привычка никого не винить в случившемся охраняла его от греха осуждения ближних и научала соблюдать совесть в чистоте. Он чувствовал сердцем, что совесть дана нам для осуждения своих поступков, но отнюдь не чужих. И хотя в то время Леня еще не познал истинной православной веры, но совесть, этот голос Божий, постепенно вел возлюбленного избранника Христова к вечной славе, выводил из темницы безбожного мира, чтобы показать ему великую Премудрость Божию в деле спасения душ человеческих, чтобы просветить его сердце любовью и истиной.

Через некоторое время он все же решил уйти из пожарки. Начальник даже домой приходил, уговаривал, звал обратно, но Леня не пошел: у него созрело желание уехать на Алтай, в Бийск, где жил его дядя.

В Бийске начался новый этап в его жизни. Поначалу он часто навещал дядю и его семью, а потом стал заезжать к ним все реже и реже. Дядя недоумевал. Но каково же было его удивление, когда в один из воскресных дней, придя с семьей на службу в городской Кафедральный собор, он вдруг увидел там Леонида, облаченного в стихарь и помогающего священнику. Оказалось, что Леня поселился в селе Шубенка, недалеко от Бийска, устроился там на работу, а по воскресным и праздничным дням приезжал в Кафедральный собор на службу. Батюшка приметил Леонида и благословил прислуживать в алтаре.

Легко исполнял свои обязанности новый пономарь. Он благоговейно принимал дымящееся кадило от священника, подобно воину-знаменосцу выходил со свечой, пламенея любовью ко светоносному Иисусу Христу. И, постепенно соединяясь воедино с Неприступным Светом, сам впоследствии стал светильником жизни во Христе.

Он опытно познал, что не трудна, но приятна и сладостна добродетель, и не тяжки заповеди Христовы для тех, кто всегда искренне и сердечно любит и за все благодарит Господа.

В Шубенке был храм, который использовался не по назначению. Многие жители села просили вернуть его Православной Церкви, но местные власти препятствовали этому.

Леонид стал одним из активных участников нелегкого, но правого дела: он вместе с другими верующими ходил по домам, собирая подписи, ездил в Бийск с письмом к городским властям. Закосневшие в зле богопротивники даже угрожали ему и требовали уехать из Шубенки, но он нисколько не боялся угроз и продолжал добиваться открытия храма. К сожалению, несмотря на все старания верующих, местные власти храм так и не вернули.

Ничего, - успокаивал их Леонид, - видно, надо потерпеть немного. Слава Богу за все.

Однажды, открыв Евангелие, будущий мученик прочитал слова Христа Спасителя: В мире скорбны будете: но дерзайте, (яко) Аз победих мир! В детстве он любил читать книги о правде, мужестве и верности и проникался желанием подвигов. Теперь, читая Святое Евангелие, которое освещало всю его прожитую жизнь и указывало путь ко спасению, Леонид начинал понимать, что истина - в любви к Богу, а страдание за нее и есть подвиг и великая радость.
Кто терпит искушения, тот венчается как исповедник пред Престолом Христовым, а кто ропщет в напастях, негодует в приключившейся скорби и унывает, тот впал в прелесть и не имеет упования. Богу нужно наше стремление и желание добродетели, а все остальное - в Его власти. Леня очень любил свою маму, братьев и сестер, а также всех окружавших его людей. Все для него были родными. С пожилыми людьми будущий инок был приветлив и почтителен. При встрече кланялся и заботливо спрашивал:

Как ваше здоровье?

А когда он ехал в автобусе, то места старался не занимать и почти всегда ехал стоя.

Садись, Ленька, посиди, - говорили ему.

Спасибо, я постою,

Отвечал он.

Пусть лучше люди по-

Старше меня садятся.

Для детей Леня был лучшим другом. Всегда, бывало, расскажет что-нибудь интересное, придумает какую-нибудь веселую безобидную игру, а если увидит, что слабого обижают, то обязательно заступится.

О семейной жизни Леонид как-то не задумывался. На вопрос о том, когда он собирается жениться, Леня отвечал, улыбаясь:

А вот меньшую сестренку замуж отдам, тогда и о себе подумаю.

Простодушие и ласковое обращение привлекало к нему людей. Всех знакомых девушек Леня ласково называл сестренками. Некоторым девчонкам он нравился, но будущий инок как-то не желал иметь с ними иных отношений, кроме дружеских. Иногда, общаясь попросту, шутя и рассказывая интересные истории, он невольно привлекал к себе их внимание, чем вызывал ревность других парней. Они даже пытались побить Леню, но Господь хранил, его, и после таких столкновений он оставался целым и невредимым. Имея большую физическую силу, он никогда не дрался, а лишь уклонялся от ударов нападающих на него и незлобиво подшучивал:

Эх вы, драться не умеете, так и не лезьте! И действительно, ни одной ссадины, ни одного синяка не оставалось у него после таких нападений.

Никто так не красив душою, как человек, имеющий простой и незлобивый нрав. «Как легко и спокойно чувствовали мы себя рядом с таким бесхитростным человеком, - вспоминали потом Оптинские монахи, - кроткая улыбка и тихий, подобный весеннему теплому ветерку голос Леонида так умиляли сердце, что возникало желание слушать его до бесконечности.

Живя в миру, Леонид порою не мог отказать ближним даже тогда, когда это по всей видимости и стоило бы сделать. Однажды на работе к нему подошел инструктор по спорту и говорит:

Слушай, друг, выручай. Завтра в районе соревнования по боксу и нужно представить одного участника, а к сожалению боксеров у нас нет. Ты не мог бы поучаствовать?

Леня согласился.

Как же не помочь, - рассудил он, не думая о последствиях, - надо, так надо.

Накануне вечером он попрыгал в спортзале возле груши, постучал в нее кулаками и на следующий день поехал на соревнования. Соперник ему попался подготовленный, кажется, кандидат в мастера спорта по боксу, и Лене пришлось туговато. Приехал он домой весь побитый, но радостный.

Хоть победы не одержал, - говорил он, - но зато товарищей выручил.

Некоторые тогда смеялись над его поступком, а многие стали уважать за мужество.

Леня никого не осуждал, никого ни в чем не подозревал и не укорял, не думал о ком-либо худо, но доверял всем в простоте, без всякого сомнения. А ведь в простых сердцах почивает Сам Господь. Разве не простых рыбарей избрал Бог для проповеди? Разве не им Он вручил всю премудрость Божественного учения, чтобы, взирая на это, все люди были мудры на добро и просты на зло."

Лицо Лени то и дело озарялось. С ним каждый человек обретал спокойствие, исполняясь благодатного умиления.

В Бийске он начал вести дневник, в который записывал понравившиеся ему святоотеческие поучения. Особое место занимала в нем тема Страшного Суда и прохождение душой мытарств после смерти. Леонид искал для себя самое важое, что могло бы спасти душу. И понял, что в деле спасения главное - это любовь и молитва. Ревнуйте о дарах больших, - говорит Апостол, -и я покажу вам путь еще превосходнейший". А истинный путь - это любовь к Богу.

Кто любит истину, тот становится другом Божиим, - говорил будущий инок. - Надобно позаботиться приобрести любовь к молитве, трезвенный ум, бодренную мысль, чистую совесть, всегдашнее воздержание, усердный пост, нелицемерную любовь, истинную чистоту, нескверное целомудрие, нельстивое смирение.***

Однажды в мае 1990 года, Леонид вместе со своим другом шли вечером в бийский Кафедральный собор на Всенощное бдение праздника Пресвятой Троицы. Леня был задумчив и молчалив. Вдруг он увидел что-то, сверкающее в траве. Будущий мученик поспешил приблизиться к неизвестному предмету и замер: это была икона Пресвятой Троицы необычайной красоты: три светлых Ангела в белых одеждах, словно живые, смотрели на него. В трепете Леонид упал пред иконой на колени и воскликнул: - О, Господи, неужели это смерть моя?!

Что означали эти слова? - Может быть, он увидел в этом предзнаменование своего монашеского пути, а может быть Господь открыл ему день мученической кончины - то утро 18 апреля 1993 года и тот последний Пасхальный звон, перенесший в райские обители трех убиенных монахов, трех Ангелов, которые убелили одежды свои Кровию Агнца".
НЕЗРИМЫЙ Промысл Божий вел Леонида на путь иноческого жития. «Как жаль, что я раньше не знал, что есть монашество, - говорил он, уже будучи иноком, - я бы сразу ушел в монастырь».

Еще в Бийске Леонид каждый день записывал грехи и приходящие помыслы, которые затем исповедовал священнику. От этого ум его становился внимательным и чутким. Записывая свои помышления, будущий инок тщательно рассматривал их влияние на душу. Много времени проводил он в чтении Священного Писания, усердно молился и строго постился. Видя ревностное желание молодого пономаря подражать подвигам древних святых отцов, один духовно-опытный бийский батюшка посоветовал Леониду поехать в только что открывшийся после шестидесятипятилетнего гонения на Церковь монастырь Оптина Пустынь.

Леонид много читал о богомудрых Оптинских старцах и всею душой полюбил их. Купив билет до Калуги, он собрался было уже поехать в обитель, но перед отъездом произошла неприятность: украли документы, деньги и билет. Однако такое искушение нисколько не смутило благодушного христианина и он рассудил так: «Видимо, кому-то деньги мои нужнее. Приими, Господи, милостыню от меня, недостойного. А то, что пропали документы, так это мне напоминание о том, что земная жизнь наша в любую секунду может прерваться, и тогда уже документом моим будет ответ пред Праведным Судией».

Поездку пришлось отложить. Понадобилось время, чтобы восстановить паспорт и заработать денег на новый билет. А затем, как всегда это бывает с желающими стать на путь монашеский, враг спасения стал воздвигать новые препятствия и искушения: появились неотложные дела, кто-то предложил хорошо оплачиваемую интересную работу, - мир старался заманить и затянуть. Стали приходить мысли о том, что, оставаясь в миру, он, может быть, мог бы принести больше пользы и Церкви, и людям. Именно так под благовидным предлогом диавол пытается удержать человека, решившегося отречься от мира. Так, он внушает новоначальному не спешить, а как бы подготовиться к непростой монашеской жизни, делая это для того, чтобы потянуть время и таким образом опутать человека сетями мирской прелести, чтобы оставил он свое благое намерение.

«Спастись можно и в миру, а погибнуть и в монастыре можно, - нашептывал враг Леониду, - пожалей себя, не бери выше своих сил». Однако при помощи Божией распознал эти хитрости Леонид и твердо решил: «Хоть по шпалам, а в монастырь все равно уйду».

Он понял: для того, чтобы разрушить козни лукавого, необходимы решительность и мужество. Никак нельзя сомневаться и малодушничать, ибо сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой. Да не думает такой человек получить что-нибудь от Господа.

В августе 1990 года вместе с группой бийских паломников Леонид впервые приехал в святую обитель.

Оптина Пустынь за время после ее закрытия в 1923 году претерпела страшное разорение. После долгих лет гонений храмы, многие жилые корпуса и даже монастырские стены были разрушены, а в уцелевших жилых помещениях проживали местные жители.

Поселившись в скитской гостинице, Леонид получил первое послушание. С усердием трудился будущий инок на коровнике. Эта работа была ему хорошо знакома и он умело исполнял свое послушание, памятуя о том, что несет его ради Христа. От Лени пахло навозом, но он ничуть не стеснялся этого.

«Ну и чтож, - весело говорил он, - коровы тоже создания Божий, как и я. Только я в чем-то даже хуже их. Они не говорят, а я молчать не умею».

Послушания сменялись: он пономарил в храме, заведовал паломнической гостиницей, работал в просфорне, звонил на колокольне, переплетал книги, чинил часы, и старался всем помогать.

«Помотала меня жизнь, - говорил Леонид, - я-то думал: для чего все это? А оказывается все нужно было для того, чтобы теперь здесь, в монастыре, применить весь свой мало-маль-ский опыт для служения Богу и людям. Слава Тебе, Господи! Как премудро Ты все устраиваешь!»

Когда не было работы, Леонид находил ее сам. Но вскоре понял, что самость к добру не приводит, что во всем нужно послушание.

Однажды, еще в детстве, когда родители уехали в город, Леня, исполнив, все что они наказали, решил проявить инициативу и прополоть огород. «Что без дела сидеть, - рассуждал он, -под лежачий камень вода не течет». Собрал всех братьев и сестер - и за работу.
Вечером приехали родители, а Леня им хвалится:

А мы тут грядки пропололи.

Наутро мама пошла на огород и обомлела:

А где же редиска? На этой грядке редиска была посажена!

Вот эта, что ли? - спросил Леня, указывая на кучу зеленых листьев.

Да это же редиска, - огорчилась Нина Андреевна, - что же вы наделали?

А мы думали это сорняк, - виновато ответил Леня. Тогда он понял, что делая добро по своей воле, можно по неведению и навредить.

И вот теперь, в Оптиной Пустыни, Леня, присматриваясь к монастырской жизни, еще более глубоко осознал всю важность послушания. Оно научает человека отсекать свою греховную волю и предаваться воле Божиеи. А без этого не может возгореться в сердце любовь к Богу. Она воспламеняется от внимательного исполнения заповедей Божиих.

Православная вера укрепляет в душе мирное горение духа, - говорил Леня, - нужно только верить Богу, выполнять требования Церкви. И тогда многое откроется!

И говорил он это не от рассуждения человеческого ума, а от знания сердца, приявшего в себя благодать Духа Святаго.

Вскоре в монастырь приехали навестить Леню его младшие братья Геннадий и Александр со своими детьми. Они никак не могли понять, почему Леня решил связать свою жизнь с монастырем, и как-то в разговоре спросили:

С чего это ты, брат, в монахи подался? Ты ведь и в миру мог бы много пользы принести. А тут - все послушание да послушание. Поехали лучше домой!

Леня посмотрел на них с любовью и тихо сказал:

Как же я отсюда уеду, братики мои милые! Вы посмотрите, место-то какое святое! Зайдешь в храм, а там Матерь Божия, Спаситель наш Христос. А сколько святых на иконах! И все смотрят на тебя с любовью. Как же мне уезжать отсюда? Не могу. Да и приехал я сюда не по своей воле, - продолжал он, - Матерь Божия меня призвала. Велела идти в монастырь каяться. Без покаяния ведь нет спасения.
Бог любит кающихся
ПОСЛУШАНИЕ гостиничного требовало от Леонида общения с приезжающими паломниками. Многие из них в Оптину приехали впервые и не были знакомы с монастырским уставом. Первое знакомство с монастырем всегда интересно и очень важно, ибо у многих людей бытует неправильное представление о монахах. Оно, как правило, рождается из светских книг, зачастую атеистических, а потому и весьма далеко от действительности.

«Верующему человеку обязательно надобно побывать в монастыре, - говорил Леонид, - чтобы знать, кто такие монахи. Святые отцы учат, что Ангелы - свет для монахов, а монахи - свет Для мирян».

Леонид принимал паломников с искренней любовью, как родных. «Он не строил из себя монаха-подвижника, - вспоминали некоторые из них впоследствии, - с ним всегда можно было по простому поговорить на любую тему, но конец разговора всегда был один - покаяние».

Сейчас людям, живущим в миру, в храм ходить стало трудно, - говорил как-то будущий мученик, отвечая на вопрос одного паренька, -потому что враг спасения всячески старается завлечь души пустыми греховными развлечениями. Через развлечения усиливаются страсти, а чем сильнее страсть, тем труднее от нее избавиться. Ищите прежде Царствия Божия, то есть избавления от страстей, а все остальное приложится вам. Надобно каяться, а Господь и так знает, в чем кто имеет нужду, и обязательно поможет.

Леонид часто говорил о том, что даже малая нехорошая привычка может вырасти в большую греховную страсть. И тем ребятам, которые никак не могли бросить курить, он при встрече благодушно приговаривал: «А кто курит табачок, не Христов тот мужичок». И некоторые из них, стыдясь, оставляли эту греховную привычку.

27 февраля 1991 года на праздник Торжества Православия Леонида одели в подрясник. Он не мог скрыть своей радости. Многие братия вспоминали, что улыбка не сходила с лица Леонида наверно недели две, а то и больше.

Став послушником, он первым делом раздал все свои мирские вещи. Еще в миру Нина Андреевна как-то обратила внимание на то, что сын ее почему-то все время ходит в одной и той же рубашке, хотя в шкафу висело несколько новых. Она спросила Леню:

Ты чего это, сынок, все в одной рубашке-то ходишь?

Да у меня других и нет, - ответил Леня.

Как же нет? - удивилась Нина Андреевна и показала на рубашки, висевшие в шкафу.

Вот это да! А я ведь и забыл про них совсем. Думал, что у меня она одна. Вот и хожу в ней.

А когда он учился и жил в общежитии, то знакомые ребята беспрепятственно приходили к нему даже тогда, когда он отсутствовал. Придут, бывало, через окошко влезут, поедят, что найдут, возьмут, что им нужно из обуви или одежды, и уйдут. И Леня ничуть не беспокоился.

Комендант общежития, пожилая женщина, недовольная таким бесцеремонным поведением студентов, рассказала как-то об этом Нине Андреевне, приехавшей навестить сына. Та расстроилась и говорит:

Сынок, что же это они так себя ведут? Нехорошо ведь без спроса по чужим комнатам лазить!

Ничего, мама, пускай. Им же кушать хочется, - благодушно отвечал ей Леня.

Ну, а как же ты, сынок? Сам ведь голодный будешь!

Ничего, с голоду не помру. Нас хорошо и в училище кормят, - успокаивал мать будущий инок.

Впоследствии, уже будучи в монастыре, он говорил, что правду всегда надобно искать в своих поступках, а не в чужих, припоминая народную пословицу: «Всяк человек ложь, - и мы тож». Даже когда его откровенно обманывали, он оставался спокоен. Не осуждал обидчиков и не роптал на них, а говорил: «уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и стремись к нему. А мир-то в душе рождается от покаяния. Ибо Бог любит кающихся, потому что кающийся обретает смирение. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.

Жертвенная любовь по отношению к ближним все более и более укреплялась в душе послушника. Он понимал, что монастырь есть место для покаяния. А плод покаяния - это ни что иное, как слезы. Никто, правда, не видел Леонида плачущим, лишь только темные впадины у глаз, да слегка припухшие и покрасневшие веки говорили о тайных слезах будущего мученика Христова.

Однажды вечером, провожая на ночлег приехавших паломников, послушник Леонид обратил свой взор на луну. Она была похожа на огромный ярко светящийся блин, повисший над макушками вековых сосен.

Посмотрите братия, какое чудо-то Господь сотворил, - сказал он восторженно, остановившись у лазаретной монастырской башни, - видите на луне изображение?

Все приостановились и стали внимательно вглядываться в темные силуэты на поверхности небесного светила.

Один странник рассказал мне такую историю, - тихо продолжал Леонид. - Когда после изгнания из рая Адам и Ева стали жить на земле, то они еще не знали что такое смерть. У них родилось двое сыновей. Одному имя было Авель, а другому Каин. Об этом написано в Библии.

Авель был пастырем овец, а Каин - земледелец. И вот однажды решили они принести жертву Богу. Авель принес от первородных стада своего, а Каин от плодов земных. Но жертва Авеля была исполнена покаяния и смирения и принял ее Господь, а Каин принес свою жертву с гордым надменным сердцем, и потому она оказалась неугодной Богу. Тогда Каин, исполненный зависти, заманил брата своего в поле и убил его там. Так смерть впервые пришла на землю и она была не от старости и не от болезни, а от человеческой зависти.

Леонид немного помолчал, а затем продолжил:

Говорят, что в память об этом Господь оставил для нас на луне изображение смерти Авеля.

Все внимательно слушали и смотрели в ночное небо. Там, далеко-далеко, на круглой поверхности луны виднелись контуры как бы двух человеческих фигур: замахивающегося злобного Каина и кроткого смиренного Авеля, приявшего смерть от руки брата.

На мгновение все замерли. Никто тогда и подумать не мог, что стоящий перед ними простодушный послушник спустя несколько лет, подобно Авелю, будет так же зверски убит. И убит лишь за то, что он монах, за то, что он служитель Божий, за то, что, оставив все развлечения мира сего лукавого, он пожертвовал мирскими благами ради Христа и ушел в монастырь. Господь призрел на жертву сию, ибо она есть свидетельство веры.

Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен - говорит апостол Павел. Подобно Авелю, получили свидетельство праведности и убиенные Оптинские братия - иеромонах Василий, иноки Трофим и Ферапонт, ибо они кровию исповедали веру свою в Господа нашего Иисуса Христа.
ЛЕОНИД очень хотел стать монахом, и желание

Оптинский инок Трофим (в миру Леонид Иванович Татарников) родился в поселке Даган Тулунского района Иркутской области. По церковному календарю день его рождения пришелся на 22 января, а по гражданскому на 4 февраля 1954 года — день памяти святого апостола Тимофея.

Прадед его по материнской линии, Кузьма Захарович, глубоко верующий человек, служил когда-то в Москве при дворе Его Императорского величества, ныне прославленного страстотерпца Николая Второго. После событий 17 года, спасаясь от голода и преследований советской власти. Он был вынужден вместе с семьей уехать сначала в Белоруссию, а затем в Сибирь.

В поселке Даган, где родился будущий оптинской инок Трофим, было всего несколько домов. В одном из них и проживали его родители — Иван Николаевич и Нина Андреевна Татарниковы. Окруженные густым сосновым лесом, дома походили на скитские келии отшельников. Здесь-то и прошли детские годы инока Трофима, которые в последствии часто вспоминал о далеком родном крае, всею душою молясь за близких его сердцу односельчан.

Еще от утробы матери начал войну против богоизбранного младенца враг спасения рода человеческого. А происходило это следующим образом.

После замужества двадцатилетняя Нина стала жить в семье мужа. Свекровь, по научению вражию, невзлюбила ее и всячески старалась досадить ей возложив на молодую невестку все самые тяжелые домашние дела. Будучи уже непраздной, Нина трудилась с самого утра до поздней ночи, выполняя не легкую даже для крепких мужчин работу, слыша при этом лишь бранные слова и незаслуженные упреки. От постоянного переутомления бедная женщина вскоре дошла до отчаяния. Ее все чаще и чаще стали посещать навязчивые мысли о том, что только наложив на себя руки она избавится от тяжких непосильных трудов и лютований свекрови.

О, как коварно входит в душу обманщик-диавол! Пытаясь уловить в вечную погибель душу женщины, носившей во чреве будущего мученика Христова, он представлял положение безысходным и пытался убедить Нину, что только оставив этот видимый мир освободится она от навалившихся бед и достигнет покоя. Она не понимала, что невозможно безсмертной душе обрести покой прежде, чем перестанет она роптать и предаст себя воле милосердного Бога. Не знала и того, что в жизни ничего не бывает случайного, и находящие на нас скорби попускаются лишь для нашей же пользы, и во всем происходящем с нами есть предивный Промысел Божий. Бог так заботится о нас, что без Его святой воли даже волос с головы нашей не пропадет (Ср.:Лк.2, 18). Не понимая, что душу, самовольно лишившую себя жизни, ожидает страшное нескончаемая мука, молодая женщина уже готова была исполнить свой замысел. Но милосердный Господь отвел беду и вложил в ее сердце желание помолиться. Нина горячо и слезно взмолилась: «Господи, что же я затеяла? Грех-то какой! Прости меня и укрепи в терпении». И враг был посрамлен: помышления бесовские отступили, и душа будущей матери обрела благодатный покой.

Вскоре после рождения сына Ивана Татарникова призвали на военную службу, а Нина с ребенком переехала к своей маме, где жила до возвращения мужа. Много хлопот доставлял новорожденный младенец своим близким. Он непрестанно плакал. Но когда малыша окрестили, то, на удивление всем мальчик сразу плакать перестал. Во святом крещении его назвали Леонидом, в честь мученика Леонида, некогда пострадавшего в Коринфе.

Ленечка рос веселым и смышленым. Иногда вместе с другими мальчишками он озорничал, предаваясь беззаботным детским шалостям, но отец строго наказывал его за это.

Детей у Татарниковых было пятеро: три сына и две дочери. Родители с детства приучали их к труду, так что каждый имел свои посильные обязанности: кто воду носил, кто в коровнике навоз чистил, кто дрова колол, кто полы мыл. Словом, скучать было некогда. Лене, как самому старшему, работы всегда доставалось больше, но он старался поскорее управиться со своими делами и спешил на помощь меньшим братьям и сестренкам. Особенно часто помогал самой маленькой — Леночке. Мама однажды приметила это и сказала ему:

— Сынок, пусть Лена сама свою работу делает. А то вырастет она ленивой, кто же тогда ее, лентяйку, замуж возьмет?

Леня посмотрел на маму своими светлыми глазенками и простодушно сказал:

— Да ты не беспокойся, мамочка. Ты посмотри, какая у нас хорошая и красивая. Кто-нибудь да возьмет обязательно.

Нина Андреевна улыбнулась, ласково обняла сынишку и погладила по белокурой головке.

Во время летних каникул Леня целые дни пас деревенских коров. Хотя зарплата была не большой, но все же какое-то подспорье для многодетной семьи. Пастух был очень строгий и часто бранил молодого подпаска, но тот нисколько не обижался. Однажды председатель колхоза встретил Нину Андреевну и говорит ей:

— Ты что же это, Андреевна, своего Леньку-то на растерзание отдала? Сегодня проезжал мимо пастбища. Слышу, пастух его ругает, да так шибко, что даже заступиться пришлось.

Обеспокоенная мать поспешила на пастбище. Когда она вышла за деревню, стадо уже возвращалось с поля. А позади, верхом на лошади, ехал, весело распевая ее сын.

— Сынок, -- говорит Нина Андреевна, -- пойдем домой. Не надо тебе больше пасти коров. Проживем как-нибудь и так.

— А почему? — спрашивает Леня.

— Да люди говорят, что тебя пастух сильно обижает.

— Нет, — горячо вступился за обидчика Ленька, -- он очень хороший! — И стал упрашивать маму, чтобы та позволила ему не оставлять работу.

— Ну, как знаешь, сынок, так и поступай, -- ответила Нина Андреевна, — ты у меня уже большой.

И Леня продолжал пасти коров до самой осени. Так еще в детстве проявлял он терпение, не осуждал обидчика и покрывал любовью его немощи.

Осенью Татарниковы всей семьей ходили в лес по грибы и ягоды, которые потом сдавали в сельпо, а на вырученные деньги покупали детям все необходимое для школы. Часто Леня просил маму купить ему какую-нибудь интересную книгу. Он любил читать, хотя целые дни проводил в трудах и на книги оставалось только ночное время. Мама сердилась на него за это.

— Что толку в этих книжках, -- в простоте говорила она, — в них одни только мечтания. Лучше отдохни, сынок, поспи. А то ведь завтра много работы.

— Мам, да я не устал, — бодро отвечал Леня, — можно я еще немножечко почитаю? Если бы ты знала, как интересно!

Взрослея, Леня все чаще стал задумываться о смысле человеческой жизни. Он не отрицал существования Бога, но настоящей веры в Него еще не имел. Да это и понятно: ведь настоящая вера рождается только тогда, когда в душе появляется искренняя молитва к Богу. Тогда уже не требуется человеку никаких доказательств и фактов, потому что опытно знает душа и чувствует сердце близость Всемогущего Бога, изливающего Свое милосердие на любящих Его и исполняющих заповеди Его. И тогда человек начинает жить и делать все ради Христа. Так обратившему взор свой на солнце уже не надобно доказательств существования этого могучего светила, потому что излучаемые свет и тепло сами свидетельствуют о бытии солнца.

Подобное же произошло в свое время и с душой Леонида, которая, узрев в своем сердце Христа, уже не могла более сомневаться. Ибо, пребывая в лучах Божественного света, она согревалась теплом Его неописуемой любви и обретала неизреченную благодать в Духе Святом. Но о том, как это происходило, мы расскажем немного позже. Упомянем лишь, что не сразу, а только придя уже в совершенные лета обрел будущий мученик истинную веру в Бога.

На пути к истине

После окончания школы родители отдали Леонида в железнодорожное училище, где он получил профессию машиниста мотовоза. Любознательному юноше нравилось путешествовать и, успешно окончив училище, он с радостью стал работать по специальности.

— Уходящая вдаль железная дорога, — вспоминал он, уже будучи иноком, — напоминала о быстротечности нашей земной жизни. «Необходимо почаще включать тормоза возле храма и исповедовать грехи свои, — писал он родным, — мир идет в погибель и надо успеть покаяться...»

Но в те годы Леня еще и не ведал, что есть на свете покаяние. Соблазны мира манили его со всех сторон, однако не смогли увлечь. Возможно, по молитвам его глубоко верующей бабушки Марии, а может быть еще по какой-либо неведомой нам причине, незримый Промысл Божий хранил будущего инока в сердечной простоте и незлобии.

«Однажды Леня сел завтракать, — вспоминала Нина Андреевна, — я посмотрела, а у него на лице несколько свежих порезов.

— Сынок, что это с тобой?

— А что со мной? — удивился он.

— Откуда это у тебя кровь?

— А, кровь, — засмущался Леня, и с важным видом взрослого мужчины сказал: — да это я так, мам, брился.

Я посмеялась тогда, а потом, когда заметила, что как ни возьмется он за бритье — обязательно порежется, — подумала: не желает видно Господь, чтобы сынок мой бороду брил: на Руси ведь мужчины испокон веку бороды не брили».

У Лени было много друзей. Всегда находчивый и жизнерадостный, он был всеобщим любимцем. Ни одно семейное торжество в поселке не обходилось без его участия. Но, несмотря на кажущуюся беззаботность, Леня выделялся среди сверстников какой-то особой внутренней серьезностью. Глубокие задумчивые глаза его смотрели, казалось, куда-то в вечность.

Весной 1972 года Леонида призвали в армию. Службу проходил он в Читинской области, в танковых войсках. По окончании срока службы вернулся домой и устроился на работу в Сахалинское рыболовство.

Траулер, на котором он ходил в плавание, возвращался в родной порт лишь спустя полгода. Плавая в Охотском море, он останавливался в заграничных портах, где Леня покупал для своих домашних множество гостинцев. Бывало, вернется домой радостный, в руке чемодан, а за плечами большой мешок. Всех обнимет, поцелует и скажет:

— Ну, а теперь разбирайте гостинцы! — и выложит все содержимое мешка посреди комнаты. А там — чего только нет: и игрушки, и одежда добротная, и обувь. Дети с шумом налетят и начинают разбирать подарки. А Леня стоит в сторонке и радуется, глядя на них. Маме дарил платки красивые, один другого лучше, а братишкам и сестренкам подарки были по их желанию. Выведает заранее, кому чего хочется, и в следущий раз обязательно привезет. А оставшиеся деньги, все до копеечки, матери отдаст.

Однажды Нина Андреевна сказала ему:

— Сынок, что же это ты подарки всем привез, а себе ничего не оставил?

— А мне, мам, ничего и не надо, — улыбаясь, ответил он, — для меня лучший подарок — это ваша радость.

Имея приличный заработок, Леня не пристращался ни к деньгам, ни к вещам.

Искренне заботясь о родных, он совершенно не беспокоился о своем собственном благополучии и себе покупал только самое необходимое. А иногда, видя чью-либо нужду, отдавал, не задумываясь, и последнее.

Как-то привез себе Леня кожаную куртку, немного походил в ней, а когда кто-то попросил ее поносить, то дал, а потом и совсем подарил. Нина Андреевна, увидев, что сын ходит без куртки, спрашивает:

— Сынок, ты куда куртку подевал? В чем же теперь ходить-то будешь?

— Не беспокойся, мама, — спокойно ответил Леонид, — обойдусь без нее. Там она нужнее. Вот, Бог даст, заработаю денег и куплю другую.

«Любостяжание отягчает сердце печалью, а милосердие радует душу. Кто вкусит сей сладости, тот никогда не захочет быть скупым и готов будет отдать все, что имеет, — говорил как-то Леня, будучи уже иноком. — Ибо лучше оказаться нагим, чем без благодати Божией. Она ведь так душу греет».

Пять лет ходил Леонид в плавание. Дни проводил в трудах, а по вечерам выходил на палубу и подолгу смотрел на таинственную морскую гладь, любуясь ее неописуемой красотой. «Какой же все-таки удивительный и загадочный мир скрывается под толщей голубовато-зеленой воды!» — думал Леня, еще не разумея, что осознавание величия творения приводит к познанию Творца. Однако оно непостижимо для человека во всей своей полноте — лишь вера в Бога, так премудро устроившего такое великолепие, может приоткрыть эту тайну.

Дивная красота морского пейзажа побудила Леню заняться художественной фотографией. Он даже стал сотрудничать в местной газете в качестве фотокорреспондента.

Интересы его были разнообразны: Леня собирал библиотеку из редких книг, много читал; способный и трудолюбивый, он никогда не скучал — занимался в яхт-клубе, танцевал в народном ансамбле, но эти увлечения создавали в душе будущего инока какой-то суетный водоворот, внося в нее непонятное смятение и внутреннее беспокойство. И никак не мог обрести он тишины сердца, которую давно искал, не зная еще, что не имея в себе Христа, обрести желанный покой невозможно.

Ибо как рыба, оказавшаяся на суше, бьется и не может успокоиться, пока не будет брошена снова в воду, так и душа человека не может обрести мира и благости сердечной без твердой веры и упования на Господа. Ведь мир души есть плод духовный, рождаемый от любви к Богу и ближним.

Как-то, размышляя о жизни земной, Леня вдруг ясно понял, что самое главное для человека — научиться по-настоящему любить людей, потому что истинная любовь не ищет своей выгоды, но всегда жертвенна и во всем желает быть полезной не себе, но ближнему своему.

Задумываясь о дальнейшей своей жизни, он желал теперь устроить ее так, чтобы принести как можно больше пользы людям. У него возникла мысль: «А что, если мне стать сапожником? Ведь всем людям нужна обувь. Может быть, делая хорошие и удобные туфли и сапоги, я смогу доставлять людям радость».

Леонид стал обучаться сапожному ремеслу и вскоре устроился на работу в ремонтную мастерскую. Отличаясь особым усердием и прилежанием, он быстро сделался прекрасным мастером.

Первой его работой были теплые сапоги для любимой мамочки. Сапожки получились на диво нарядные, красивые и прочные.

Вскоре жители поселка потянулись к новому мастеру, потому как делал он обувь всегда на совесть, был дружелюбен и приветлив. К тому же цену никогда не назначал, — сколько дадут. А иногда, видя что заказчик человек бедный, и вовсе не брал платы. Сначала все было хорошо: на работе Леонида уважали. Он никогда не отказывался помочь ближнему, и если кто-либо из коллег просил его что-нибудь сделать, то он тут же бросал свою работу и спешил на помощь. Но вскоре коварный враг, ненавидящий добрые дела, стал чинить козни трудолюбивому мастеру и посеял в сердцах соработников зависть: им не нравилось, что люди чаще обращаются к мастеру Татарникову, чем к ним. И однажды они заявили ему:

— Давай-ка ты, брат, уходи от нас по-хорошему. Ты что, хочешь нас заработка лишить? Зачем так качественно обувь ремонтируешь? Не понимаешь разве, что делать нужно так, чтобы заказчик через некоторое время снова к нам обращался, а иначе мы без работы останемся!

Леонид конечно же не мог делать так, как они предлагали, потому что не по совести это, но спорить с ними не стал и ушел из сапожной мастерской.

Вскоре он устроился на ферму скотником, в ночную смену. «Буду ухаживать за коровами, — думал Леня, — здесь и польза есть, и людям соблазна не будет». Работал как всегда на совесть, с усердием. Доярки хвалили Леонида, а нерадивым скотникам других смен выговаривали:

— У нашего Лени коровы всегда чистые, потому что он следит за ними, а вы всю ночь спите и лишний раз ленитесь даже пойти посмотреть.

Тогда скотники обратились к Леониду:

— Знаешь, брат, ты давай того, не выпячивайся. Будь как все. А то мы, понимаешь, сколько лет тут работаем, а ты пришел — без году неделя — и уже в передовики рвешься!

Будущий инок вынужден был и эту работу оставить. Делать ее плохо он не мог, а продолжать трудиться с усердием — означало еще более озлоблять своих сменщиков.

Спустя некоторое время устроился Леонид в пожарную охрану. «Буду спасать людей от пожара, — радовался он, — здесь-то уж не будет неприятностей». Но и в пожарной охране не обошлось без искушений. Там стали смеяться над его искренним желанием бежать на помощь каждому нуждающемуся.

— Пожарник спит — страна богатеет, — подшучивали над ним сотрудники, — ты лучше ляг, поспи, и все пройдет».

Леонид терпеливо переносил насмешки. Привычка никого не винить в случившемся охраняла его от греха осуждения ближних и научала соблюдать совесть в чистоте. Он чувствовал сердцем, что совесть дана нам для осуждения своих поступков, но отнюдь не чужих. И хотя в то время Леня еще не познал истинной православной веры, но совесть, этот голос Божий, постепенно вел возлюбленного избранника Христова к вечной славе, выводил из темницы безбожного мира, чтобы показать ему великую Премудрость Божию в деле спасения душ человеческих, чтобы просветить его сердце любовью и истиной.

Через некоторое время он все же решил уйти из пожарки. Начальник даже домой приходил, уговаривал, звал обратно, но Леня не пошел: у него созрело желание уехать на Алтай, в Бийск, где жил его дядя.

В Бийске начался новый этап в его жизни. Поначалу он часто навещал дядю и его семью, а потом стал заезжать к ним все реже и реже. Дядя недоумевал. Но каково же было его удивление, когда в один из воскресных дней, придя с семьей на службу в городской Кафедральный собор, он вдруг увидел там Леонида, облаченного в стихарь и помогающего священнику. Оказалось, что Леня поселился в селе Шубенка, недалеко от Бийска, устроился там на работу, а по воскресным и праздничным дням приезжал в Кафедральный собор на службу. Батюшка приметил Леонида и благословил прислуживать в алтаре.

Легко исполнял свои обязанности новый пономарь. Он благоговейно принимал дымящееся кадило от священника, подобно воину-знаменосцу выходил со свечой, пламенея любовью ко светоносному Иисусу Христу. И, постепенно соединяясь воедино с Неприступным Светом, сам впоследствии стал светильником жизни во Христе.

Он опытно познал, что не трудна, но приятна и сладостна добродетель, и не тяжки заповеди Христовы для тех, кто всегда искренне и сердечно любит и за все благодарит Господа.

В Шубенке был храм, который использовался не по назначению. Многие жители села просили вернуть его Православной Церкви, но местные власти препятствовали этому.

Леонид стал одним из активных участников нелегкого, но правого дела: он вместе с другими верующими ходил по домам, собирая подписи, ездил в Бийск с письмом к городским властям. Закосневшие в зле богопротивники даже угрожали ему и требовали уехать из Шубенки, но он нисколько не боялся угроз и продолжал добиваться открытия храма. К сожалению, несмотря на все старания верующих, местные власти храм так и не вернули.

— Ничего, — успокаивал их Леонид, — видно, надо потерпеть немного. Слава Богу за все.

Однажды, открыв Евангелие, будущий мученик прочитал слова Христа Спасителя: В мире скорбни будете: но дерзайте, (яко) Аз победих мир (Ин. 16, 33). В детстве он любил читать книги о правде, мужестве и верности и проникался желанием подвигов. Теперь, читая Святое Евангелие, которое освещало всю его прожитую жизнь и указывало путь ко спасению, Леонид начинал понимать, что истина — в любви к Богу, а страдание за нее и есть подвиг и великая радость.

Кто терпит искушения, тот венчается как исповедник пред Престолом Христовым, а кто ропщет в напастях, негодует в приключившейся скорби и унывает, тот впал в прелесть и не имеет упования. Богу нужно наше стремление и желание добродетели, а все остальное — в Его власти.

Леня очень любил свою маму, братьев и сестер, а также всех окружавших его людей. Все для него были родными. С пожилыми людьми будущий инок был приветлив и почтителен. При встрече кланялся и заботливо спрашивал:

— Как ваше здоровье?

А когда он ехал в автобусе, то места старался не занимать и почти всегда ехал стоя.

— Садись, Ленька, посиди, — говорили ему.

— Cпасибо, я постою, — отвечал он. — Пусть лучше люди постарше меня садятся.

Для детей Леня был лучшим другом. Всегда, бывало, расскажет что-нибудь интересное, придумает какую-нибудь веселую безобидную игру, а если увидит, что слабого обижают, то обязательно заступится.

О семейной жизни Леонид как-то не задумывался. На вопрос о том, когда он собирается жениться, Леня отвечал, улыбаясь:

— А вот меньшую сестренку замуж отдам, тогда и о себе подумаю.

Простодушие и ласковое обращение привлекало к нему людей. Всех знакомых девушек Леня ласково называл сестренками. Некоторым девчонкам он нравился, но будущий инок как-то не желал иметь с ними иных отношений, кроме дружеских. Иногда, общаясь попросту, шутя и рассказывая интересные истории, он невольно привлекал к себе их внимание, чем вызывал ревность других парней. Они даже пытались побить Леню, но Господь хранил его, и после таких столкновений он оставался целым и невредимым. Имея большую физическую силу, он никогда не дрался, а лишь уклонялся от ударов нападающих на него и незлобиво подшучивал:

— Эх вы, драться не умеете, так и не лезьте!

И действительно, ни одной ссадины, ни одного синяка не оставалось у него после таких нападений.

Никто так не красив душою, как человек, имеющий простой и незлобивый нрав. «Как легко и спокойно чувствовали мы себя рядом с таким безхитростным человеком, — вспоминали потом Оптинские монахи, — кроткая улыбка и тихий, подобный весеннему теплому ветерку голос Леонида так умиляли сердце, что возникало желание слушать его до бесконечности.

Живя в миру, Леонид порою не мог отказать ближним даже тогда, когда это по всей видимости и стоило бы сделать. Однажды на работе к нему подошел инструктор по спорту и говорит:

— Слушай, друг, выручай. Завтра в районе соревнования по боксу и нужно представить одного участника, а к сожалению боксеров у нас нет. Ты не мог бы поучаствовать?

Леня согласился.

— Как же не помочь, — рассудил он, не думая о последствиях, — надо, так надо.

Накануне вечером он попрыгал в спортзале возле груши, постучал в нее кулаками и на следующий день поехал на соревнования. Соперник ему попался подготовленный, кажется, кандидат в мастера спорта по боксу, и Лене пришлось туговато. Приехал он домой весь побитый, но радостный.

— Хоть победы не одержал, — говорил он, — но зато товарищей выручил.

Некоторые тогда смеялись над его поступком, а многие стали уважать за мужество.

Леня никого не осуждал, никого ни в чем не подозревал и не укорял, не думал о ком-либо худо, но доверял всем в простоте, без всякого сомнения. А ведь в простых сердцах почивает Сам Господь. Разве не простых рыбарей избрал Бог для проповеди? Разве не им Он вручил всю премудрость Божественного учения, чтобы, взирая на это, все люди были мудры на добро и просты на зло (Рим.16, 19).

Лицо Лени то и дело озарялось. С ним каждый человек обретал спокойствие, исполняясь благодатного умиления.

В Бийске он начал вести дневник, в который записывал понравившиеся ему святоотеческие поучения. Особое место занимала в нем тема Страшного Суда и прохождение душой мытарств после смерти. Леонид искал для себя самое важное, что могло бы спасти душу. И понял, что в деле спасения главное — это любовь и молитва. Ревнуйте о дарах больших, — говорит Апостол, — и я покажу вам путь еще превосходнейший (1 Кор. 12, 31). А истинный путь — это любовь к Богу.

— Кто любит истину, тот становится другом Божиим, — говорил будущий инок. — Надобно позаботиться приобрести любовь к молитве, трезвенный ум, бодренную мысль, чистую совесть, всегдашнее воздержание, усердный пост, нелицемерную любовь, истинную чистоту, нескверное целомудрие, нельстивое смирение.*

Однажды в мае 1990 года, Леонид вместе со своим другом шли вечером в бийский Кафедральный собор на Всенощное бдение праздника Пресвятой Троицы. Леня был задумчив и молчалив. Вдруг он увидел что-то, сверкающее в траве. Будущий мученик поспешил приблизиться к неизвестному предмету и замер: это была икона Пресвятой Троицы необычайной красоты: три светлых Ангела в белых одеждах, словно живые, смотрели на него. В трепете Леонид упал пред иконой на колени и воскликнул:

— О, Господи, неужели это смерть моя?!

Что означали эти слова? — Может быть, он увидел в этом предзнаменование своего монашеского пути, а может быть Господь открыл ему день мученической кончины — то утро 18 апреля 1993 года и тот последний Пасхальный звон, перенесший в райские обители трех убиенных монахов, трех Ангелов, которые убелили одежды свои Кровию Агнца (Откр. 7, 14).