Паустовский корзина с еловыми шишками краткое содержание. Произведение "корзина с еловыми шишками" в кратком пересказе
Корзина с еловыми шишками
Композитор Эдвард Григ проводил осень в лесах около Бергена.
Все леса хороши с их грибным воздухом и шелестом листьев. Но особенно хороши горные леса около моря. В них слышен шум прибоя. С моря постоянно наносит туман, и от обилия влаги буйно разрастается мох. Он свешивается с веток зелеными прядями до самой земли.
Кроме того, в горных лесах живет, как птица пересмешник, веселое эхо. Оно только и ждет, чтобы подхватить любой звук и швырнуть его через скалы.
Однажды Григ встретил в лесу маленькую девочку с двумя косичками - дочь лесника. Она собирала в корзину еловые шишки.
Стояла осень. Если бы можно было собрать все золото и медь, какие есть на земле, и выковать из них тысячи тысяч тоненьких листьев, то они составили бы ничтожную часть того осеннего наряда, что лежал на горах. К тому же кованые листья показались бы грубыми в сравнении с настоящими, особенно с листьями осины. Всем известно, что осиновые листья дрожат даже от птичьего свиста.
Как тебя зовут, девочка? - спросил Григ.
Вот беда! - сказал Григ. - Мне нечего тебе подарить. Я не ношу в кармане ни кукол, ни лент, ни бархатных зайцев.
У меня есть старая мамина кукла, - ответила девочка. - Когда-то она закрывала глаза. Вот так!
Девочка медленно закрыла глаза. Когда она вновь их открыла, то Григ заметил, что зрачки у нее зеленоватые и в них поблескивает огоньками листва.
А теперь она спит с открытыми глазами, - печально добавила Дагни - У старых людей плохой сон. Дедушка тоже всю ночь кряхтит.
Слушай, Дагни, - сказал Григ, - я придумал. Я подарю тебе одну интересную вещь. Но только не сейчас, а лет через десять.
Дагни даже всплеснула руками.
Ой, как долго!
Понимаешь, мне нужно её еще сделать.
А что это такое?
Узнаешь потом.
Разве за всю свою жизнь, - строго спросила Дагни, - вы можете сделать всего пять или шесть игрушек? Григ смутился.
Да нет, это не так, - неуверенно возразил он. - Я сделаю её, может быть, за несколько дней. Но такие вещи не дарят маленьким детям. Я делаю подарки для взрослых.
Я не разобью, - умоляюще сказала Дагни и потянула Грига за рукав. - И не сломаю. Вот увидите! У дедушки есть игрушечная лодка из стекла. Я стираю с нее пыль и ни разу не отколола даже самого маленького кусочка.
"Она совсем меня запутала, эта Дагни", - подумал с досадой Григ и сказал то, что всегда говорят взрослые, когда попадают в неловкое положение перед детьми.
Ты еще маленькая и многого не понимаешь. Учись терпению. А теперь давай корзину. Ты её едва тащишь. Я провожу тебя, и мы поговорим о чем-нибудь другом.
Дагни вздохнула и протянула Григу корзину. Она действительно была тяжелая. В еловых шишках много смолы, и потому они весят гораздо больше сосновых.
Когда среди деревьев показался дом лесника, Григ сказал:
Ну, теперь ты добежишь сама, Дагни Педерсен. В Норвегии много девочек с таким именем и фамилией, как у тебя. Как зовут твоего отца?
Хагеруп, - ответила Дагни и, наморщив лоб, спросила: - Разве вы не зайдете к нам? У нас есть вышитая скатерть, рыжий кот и стеклянная лодка. Дедушка позволит вам взять её в руки.
Спасибо. Сейчас мне некогда. Прощай, Дагни! Григ пригладил волосы девочки и пошел в сторону моря. Дагни, насупившись, смотрела ему вслед. Корзину она держала боком, из нее вываливались шишки.
"Я напишу музыку, - решил Григ. - На заглавном листе я прикажу напечатать "Дагни Педерсен - дочери лесника Хагерупа Педерсена, когда ей исполнится восемнадцать лет".
В Бергене все было по-старому.
Все, что могло приглушить звуки, - ковры, портьеры и мягкую мебель - Григ давно убрал из дома. Остался только старый диван. На нем могло разместиться до десятка гостей, и Григ не решался его выбросить.
Друзья говорили, что дом композитора похож на жилище дровосека. Его украшал только рояль. Если человек был наделен воображением, то он мог услышать среди этих белых стен волшебные вещи - от рокота северного океана, что катил волны из мглы и ветра, что высвистывал над ними свою дикую сагу, до песни девочки, баюкающей тряпичную куклу.
Рояль мог петь обо всем - о порыве человеческого духа к великому и о любви. Белые и черные клавиши, убегая из-под крепких пальцев Грига, тосковали, смеялись, гремели бурей и гневом и вдруг сразу смолкали.
Тогда в тишине еще долго звучала только одна маленькая струна, будто это плакала Золушка, обиженная сестрами.
Григ, откинувшись, слушал, пока этот последний звук не затихал на кухне, где с давних пор поселился сверчок.
Становилось слышно, как, отсчитывая секунды с точностью метронома, капает из крана вода. Капли твердили, что время не ждет и надо бы поторопиться, чтобы сделать все, что задумано.
Григ писал музыку для Дагни Педерсен больше месяца.
Началась зима. Туман закутал город по горло. Заржавленные пароходы приходили из разных стран и дремали у деревянных пристаней, тихонько посапывая паром.
Вскоре пошел снег. Григ видел из своего окна, как он косо летел, цепляясь за верхушки деревьев.
Невозможно, конечно, передать музыку словами, как бы ни был богат наш язык.
Григ писал о глубочайшей прелести девичества и счастья.
Он писал и видел, как навстречу ему бежит, задыхаясь от радости, девушка с зелеными сияющими глазами. Она обнимает его за шею и прижимается горячей щекой к его седой небритой щеке "Спасибо!" - говорит она, сама еще не зная, за что она благодарит его.
"Ты как солнце, - говорит ей Григ - Как нежный ветеp и раннее утро. У тебя на сердце расцвел белый цветок и наполнив все твое существо благоуханием весны. Я видел жизнь. Что бы тебе ни говорили о ней, верь всегда, что она удивительна и прекрасна. Я старик, но я отдал молодежи жизнь, работу, талант. Отдал все без возврата. Поэтому я, может быть, даже счастливее тебя, Дагни.
Ты - белая ночь с её загадочным светом. Ты - счастье. Ты - блеск зари. От твоего голоса вздрагивает сердце.
Да будет благословенно все, что окружает тебя, что прикасается к тебе и к чему прикасаешься ты, что радует тебя и заставляет задуматься".
Григ думал так и играл обо всем, что думал. Он подозревал, что его подслушивают. Он даже догадывался, кто этим занимается. Это были синицы на дереве, загулявшие матросы из порта, прачка из соседнего дома, сверчок, снег, слетавший с нависшего неба, и Золушка в заштопанном платье.
Каждый слушал по-своему.
Синицы волновались. Как они ни вертелись, их трескотня не могла заглушить рояля.
Загулявшие матросы рассаживались на ступеньках дома и слушали, всхлипывая. Прачка разгибала спину, вытирала ладонью покрасневшие глаза и покачивала головой Сверчок вылезал из трещины в кафельной печке и подглядывал в щелку за Григом.
Падавший снег останавливался и повисал в воздухе, чтобы послушать звон, лившийся ручьями из дома.
А Золушка смотрела, улыбаясь, на пол. Около её босых ног стояли хрустальные туфельки. Они вздрагивали, сталкиваясь друг с другом, в ответ на аккорды, долетавшие из комнаты Грига.
Этих слушателей Григ ценил больше, чем нарядных и вежливых посетителей концертов.
В восемнадцать лет Дагни окончила школу.
По этому случаю отец отправил её в Христианию погостить к своей сестре Магде. Пускай девочка (отец считал её еще девочкой, хотя Дагни была уже стройной девушкой, с тяжелыми русыми косами) посмотрит, как устроен свет, как живут люди, и немного повеселится.
Кто знает, что ждет Дагни в будущем? Может быть, честный и любящий, но скуповатый и скучный муж? Или работа продавщицы в деревенской лавке? Или служба в одной из многочисленных пароходных контор в Бергене?
Магда работала театральной портнихой. Муж её Нильс служил в том же театре парикмахером.
Жили они в комнатушке под крышей театра. Оттуда был виден пестрый от морских флагов залив и памятник Ибсену.
Пароходы весь день покрикивали в открытые окна. Дядюшка Нильс так изучил их голоса, что, по его словам, безошибочно знал, кто гудит - "Нордерней" из Копенгагена, "Шотланский певец" из Глазго или "Жанна дАрк" из Бордо.
В комнате у тетушки Магды было множество театральных вещей: парчи, шелка, тюля, лент, кружев, старинных фетровых шляп с черными страусовыми перьями, цыганских шалей, седых париков, ботфорт с медными шпорами, шпаг, вееров и серебряных туфель, потертых на сгибе. Все это приходилось подшивать, чинить, чистить и гладить.
На стенах висели картины, вырезанные из книг и журналов: кавалеры времен Людовика XIV, красавицы в кринолинах, рыцари, русские женщины в сарафанах, матросы и викинги с дубовыми венками на головах.
В комнату надо было подыматься по крутой лестнице. Там всегда пахло краской и лаком от позолоты.
Дагни часто ходила в театр. Это было увлекательное занятие. Но после спектаклей Дагни долго не засыпала и даже плакала иногда у себя в постели.
Напуганная этим тетушка Магда успокаивала Дагни. Она говорила, что нельзя слепо верить тому, что происходит на сцене. Но дядюшка Нильс обозвал Магду за это "наседкой" и сказал, что, наоборот, в театре надо верить всему. Иначе людям не нужны были бы никакие театры. И Дагни верила.
Но все же тетушка Магда настояла на том, чтобы пойти для разнообразия в концерт.
Нильс против этого не спорил. "Музыка, - сказал он, - это зеркало гения".
Нильс любил выражаться возвышенно и туманно. О Дагни он говорил, что она похожа на первый аккорд увертюры. А у Магды, по его словам, была колдовская власть над людьми. Выражалась она в том, что Магда шила театральные костюмы. А кто же не знает, что человек каждый раз, когда надевает новый костюм, совершенно меняется. Вот так оно и выходит, что один и тот же актер вчера был гнусным убийцей, сегодня стал пылким любовником, завтра будет королевским шутом, а послезавтра - народным героем.
Дагни, - кричала в таких случаях тетушка Магда, - заткни уши и не слушай эту ужасную болтовню! Он сам не понимает, что говорит, этот чердачный философ!
Был теплый июнь. Стояли белые ночи. Концерты проходили в городском парке под открытым небом.
Дагни пошла на концерт вместе с Магдой и Нильсом. Она хотела надеть свое единственное белое платье. Но Нильс сказал, что красивая девушка должна быть одета так, чтобы выделяться из окружающей обстановки. В общем, длинная его речь по этому поводу сводилась к тому, что в белые ночи надо быть обязательно в черном и, наоборот, в темные сверкать белизной платья.
Переспорить Нильса было невозможно, и Дагни надела черное платье из шелковистого мягкого бархата. Платье это Магда принесла из костюмерной.
Когда Дагни надела это платье, Магда согласилась, что Нильс, пожалуй, прав - ничто так не оттеняло строгую бледность лица Дагни и её длинные, с отблеском старого золота косы, как этот таинственный бархат.
Вот именно! - ответила Магда. - Что-то я не видела около себя безумного красавца, когда ты пришел на первое свидание со мной. Ты у меня просто болтун. И Магда поцеловала дядюшку Нильса в голову.
Концерт начался после обычного вечернего выстрела из старой пушки в порту. Выстрел означал заход солнца.
Несмотря на вечер, ни дирижер, ни оркестранты не включили лампочек над пультами. Вечер был настолько светлый, что фонари, горевшие в листве лип, были зажжены, очевидно, только для того, чтобы придать нарядность концерту.
Дагни впервые слушала симфоническую музыку. Она произвела на нее странное действие. Все переливы и громы оркестра вызывали у Дагни множество картин, похожих на сны.
Потом она вздрогнула и подняла глаза. Ей почудилось, что худой мужчина во фраке, объявлявший программу концерта, назвал её имя.
Это ты меня звал, Нильс? - спросила Дагни дядюшку Нильса, взглянула на него и сразу же нахмурилась.
Дядюшка Нильс смотрел на Дагни не то с ужасом, не то с восхищением. И так же смотрела на нее, прижав ко рту платок, тетушка Магда.
Что случилось? - спросила Дагни. Магда схватила её за руку и прошептала:
Тогда Дагни услышала, как человек во фраке сказал:
Слушатели из последних рядов просят меня повторить. Итак, сейчас будет исполнена знаменитая музыкальная пьеса Эдварда Грига, посвященная дочери лесника Хагерупа Педерсена Дагни Педерсен по случаю того, что ей исполнилось восемнадцать лет.
Дагни вздохнула так глубоко, что у нее заболела грудь. Она хотела сдержать этим вздохом подступавшие к горлу слезы, но это не помогло. Дагни нагнулась и закрыла лицо ладонями.
Сначала она ничего не слышала. Внутри у нее шумела буря. Потом она наконец услышала, как поет ранним утром пастуший рожок к в ответ ему сотнями голосов, чуть вздрогнув, о скликается струнный оркестр.
Мелодия росла, подымалась, бушевала, как ветер, неслась по вершинам деревьев, срывала листья, качала траву, била в лицо прохладными брызгами. Дагни почувствовала порыв воздуха, исходивший от музыки, и заставила себя успокоиться.
Да! Это был её лес, её родина! Ее горы, песни рожков, шум её моря!
Стеклянные корабли пенили воду. Ветер трубил в их снастях. Это! звук незаметно переходил в перезвон лесных колокольчиков, в свист птиц, кувыркавшихся в воздухе, в ауканье детей, в песню о девушке - в её окно любимый бросил на рассвете горсть песку. Дагни слышала эту песню у себя в горах.
Так, значит, это был он! Тот седой человек, что помог ей донести до дому корзину с еловыми шишками. Это был Эдвард Григ, волшебник и великий музыкант! И она его укоряла, что он не умеет быстро работать.
Так вот тот подарок, что он обещал сделать ей через десять лет!
Дагни плакала, не скрываясь, слезами благодарности. К тому времени музыка заполнила все пространство между землей и облаками, повисшими над городом. От мелодических волн на облаках появилась легкая рябь. Сквозь нее светили звезды.
Музыка уже не пела. Она звала. Звала за собой в ту страну, где никакие горести не могли охладить любви, где никто не отнимает друг у друга счастья, где солнце горит, как корона в волосах сказочной доброй волшебницы.
Музыка стихла. Сначала медленно, потом все разрастаясь, загремели аплодисменты.
Дагни встала и быстро пошла к выходу из парка. Все оглядывались на нее. Может быть, некоторым из слушателей пришла в голову мысль, что эта девушка и была той Дагни Педерсен, которой Григ посвятил свою бессмертную вещь.
"Он умер! - думала Дагни. - Зачем?" Если бы можно было увидеть его! Если бы он появился здесь! С каким стремительно бьющимся сердцем она побежала бы к нему навстречу, обняла бы за шею, прижалась мокрой от слез щекой к его щеке и сказала бы только одно слово:
"Спасибо!" - "За что?" - спросил бы он. "Я не знаю... - ответила бы Дагни. - За то, что вы не забыли меня. За вашу щедрость. За то, что вы открыли передо мной то прекрасное, чем должен жить человек".
Дагни шла по пустынным улицам. Она не замечала, что следом за ней, стараясь не попадаться ей на глаза, шел Нильс, посланный Магдой. Он покачивался, как пьяный, и что-то бормотал о чуде, случившемся в их маленькой жизни.
Сумрак ночи еще лежал над городом. Но в окнах слабой позолотой уже занимался северный рассвет.
Дагни вышла к морю. Оно лежало в глубоком сне, без единого всплеска.
Дагни сжала руки и застонала от неясного еще ей самой, но охватившего все её существо чувства красоты этого мира.
Слушай, жизнь, - тихо сказала Дагни, - я люблю тебя.
И она засмеялась, глядя широко открытыми глазами на огни пароходов. Они медленно качались в прозрачной серой воде.
Нильс, стоявший поодаль, услышал её смех и пошел домой. Теперь он был спокоен за Дагни. Теперь он знал, что её жизнь не пройдет даром.
Год издания рассказа: 1953
Рассказ «Корзина с еловыми шишками» написан о известном норвежском композиторе Эдварде Григ. По мотивам произведения Паустовского «Корзина с еловыми шишками» в 1989 году вышел одноименный мультфильм, а сам рассказ включен в школьную программу. Именно благодаря таким произведениям Константин Паустовский по сей день входит в .
Рассказа «Корзина с еловыми шишками» краткое содержание
Рассказ Паустовского «Корзина с еловыми шишками» начинается тем, что известный композитор Эдвард Григ отдыхал в бергенском лесе. Он очень любил такие моменты единения с природой.
Однажды он встретил в лесу маленькую девочку, которая собирала еловые шишки. Это была дочь лесника Дагни Педерсен. Композитор захотел пообщаться с ней. Он сказал, что хотел бы подарить что-нибудь девочке, но у него с собой ничего не было. Малышка расстроилась, и музыкант придумал, как именно он может развеселить её. Он сказал Дагни, что подарит ей одну вещь, но не сейчас, а лет через десять. Девочка не хотела ждать так долго, но композитор настоял. Он утверждал, что такие подарки не делают маленьким детям. Затем он предложил Дагни провести её до дома и помог донести тяжелую корзину с шишками. Девочка пригласила его в дом, но Эдвард Григ вежливо отказался.
Композитор вернулся к себе в Берген. Далее в рассказе Паустовского «Корзина с еловыми шишками» читать можем о том, как выглядела квартира Эдварда Грига. В ней совсем не было ковров, а из мебели был разве что диван, на котором можно было разместить гостей. Также в комнате стоял рояль, на котором композитор часто играл трогающие душу мелодии.
После этого в произведении Паустовского «Корзина с еловыми шишками» кратком содержании мы узнаем, что Григ решает написать для девочки мелодию. Создавая её, он вдохновляется молодостью, легкостью, светлыми порывами молодой души, прелестью юности. Григ писал музыку около месяца до самой зимы. Он мечтал, что, когда Дагни услышит мелодию, она обнимет его и скажет: «Спасибо». Мечтал, чтобы эта мелодия заставила юную девушку поверить в то, что жизнь удивительна и прекрасна. И все, кто случайно слышал, как композитор играл эту мелодию, не могли сдержать слёз.
Когда Дагни исполнилось восемнадцать лет, она окончила школу и поехала на лето к тёте в Христианию. Родители желали, чтобы их дочь немного отдохнула перед началом взрослой жизни.
Тётя Магда и её муж Нильсон работали в театре и жили в комнате под театральной крышей. Тётя шила костюмы для актеров, а потому в их комнате было множество нарядов, обуви и париков. Втроем они часто ходили на разные представления после которых бывало даже так, что Дагни не могла уснуть. Тётушка очень переживала, утверждая, что нельзя быть такой наивной и верить всему, что показывают актеры. Но дядя её не поддерживал в этом.
Однажды они решили все вместе сходить на концерт под отрытым небом. Дагни одела черное бархатное платье, и они отправились на мероприятие. Стояла белая ночь, когда Дагни впервые услышала симфонический оркестр. Она была под большим впечатлением, наслаждаясь каждой нотой. Вдруг ей показалось, что ведущий концерта назвал её имя. Она подняла глаза, а мужчина повторил: «…исполняется музыкальная пьеса Эдварда Грига, которая посвящается дочери лесника Хагерупа Педерсена — Дагни Педерсен…».
Далее в рассказе Паустовского «Корзина с еловыми шишками» читать можем, как Дагни вспомнила мужчину в лесу, который обещал сделать её подарок через десять лет. И вот как в , ее уже забытая мечта осуществилась. Девушка поняла, что тогда она разговаривала с Эдвардом Григом. Она, затаив дыхание, слушала композицию. Когда мелодия закончилась, Дагни пошла к выходу из парка. Все, чего ей сейчас хотелось, это встретится с композитором и поблагодарить его за такой подарок. Но, увы, он уже умер. Тогда девушка вышла к морю и, глядя на волны, тихо сказала, что любит свою жизнь.
Рассказ «Корзина с еловыми шишками» на сайте Топ книг
Рассказ Паустовского «Корзина с еловыми шишками» читать настолько популярно, что это позволило ему попасть в наш . При этом, благодаря наличию в школьной программе, интерес к рассказу не убывает. Поэтому с уверенностью можно заявить, что и в последующих произведение займет достойное место.
Рассказ Паустовского «Корзина с еловыми шишками» читать онлайн на сайте Топ книг вы можете .
Корзина с еловыми шишками
Композитор Эдвард Григ проводил осень в лесах около Бергена.
Все леса хороши с их грибным воздухом и шелестом листьев. Но особенно хороши горные леса около моря. В них слышен шум прибоя. С моря постоянно наносит туман, и от обилия влаги буйно разрастается мох. Он свешивается с веток зелеными прядями до самой земли.
Кроме того, в горных лесах живет, как птица пересмешник, веселое эхо. Оно только и ждет, чтобы подхватить любой звук и швырнуть его через скалы.
Однажды Григ встретил в лесу маленькую девочку с двумя косичками - дочь лесника. Она собирала в корзину еловые шишки.
Стояла осень. Если бы можно было собрать все золото и медь, какие есть на земле, и выковать из них тысячи тысяч тоненьких листьев, то они составили бы ничтожную часть того осеннего наряда, что лежал на горах. К тому же кованые листья показались бы грубыми в сравнении с настоящими, особенно с листьями осины. Всем известно, что осиновые листья дрожат даже от птичьего свиста.
Как тебя зовут, девочка? - спросил Григ.
Вот беда! - сказал Григ. - Мне нечего тебе подарить. Я не ношу в кармане ни кукол, ни лент, ни бархатных зайцев.
У меня есть старая мамина кукла, - ответила девочка. - Когда-то она закрывала глаза. Вот так!
Девочка медленно закрыла глаза. Когда она вновь их открыла, то Григ заметил, что зрачки у нее зеленоватые и в них поблескивает огоньками листва.
А теперь она спит с открытыми глазами, - печально добавила Дагни - У старых людей плохой сон. Дедушка тоже всю ночь кряхтит.
Слушай, Дагни, - сказал Григ, - я придумал. Я подарю тебе одну интересную вещь. Но только не сейчас, а лет через десять.
Дагни даже всплеснула руками.
Ой, как долго!
Понимаешь, мне нужно её еще сделать.
А что это такое?
Узнаешь потом.
Разве за всю свою жизнь, - строго спросила Дагни, - вы можете сделать всего пять или шесть игрушек? Григ смутился.
Да нет, это не так, - неуверенно возразил он. - Я сделаю её, может быть, за несколько дней. Но такие вещи не дарят маленьким детям. Я делаю подарки для взрослых.
Я не разобью, - умоляюще сказала Дагни и потянула Грига за рукав. - И не сломаю. Вот увидите! У дедушки есть игрушечная лодка из стекла. Я стираю с нее пыль и ни разу не отколола даже самого маленького кусочка.
"Она совсем меня запутала, эта Дагни", - подумал с досадой Григ и сказал то, что всегда говорят взрослые, когда попадают в неловкое положение перед детьми.
Ты еще маленькая и многого не понимаешь. Учись терпению. А теперь давай корзину. Ты её едва тащишь. Я провожу тебя, и мы поговорим о чем-нибудь другом.
Дагни вздохнула и протянула Григу корзину. Она действительно была тяжелая. В еловых шишках много смолы, и потому они весят гораздо больше сосновых.
Когда среди деревьев показался дом лесника, Григ сказал:
Ну, теперь ты добежишь сама, Дагни Педерсен. В Норвегии много девочек с таким именем и фамилией, как у тебя. Как зовут твоего отца?
Хагеруп, - ответила Дагни и, наморщив лоб, спросила: - Разве вы не зайдете к нам? У нас есть вышитая скатерть, рыжий кот и стеклянная лодка. Дедушка позволит вам взять её в руки.
Спасибо. Сейчас мне некогда. Прощай, Дагни! Григ пригладил волосы девочки и пошел в сторону моря. Дагни, насупившись, смотрела ему вслед. Корзину она держала боком, из нее вываливались шишки.
"Я напишу музыку, - решил Григ. - На заглавном листе я прикажу напечатать "Дагни Педерсен - дочери лесника Хагерупа Педерсена, когда ей исполнится восемнадцать лет".
В Бергене все было по-старому.
Все, что могло приглушить звуки, - ковры, портьеры и мягкую мебель - Григ давно убрал из дома. Остался только старый диван. На нем могло разместиться до десятка гостей, и Григ не решался его выбросить.
Друзья говорили, что дом композитора похож на жилище дровосека. Его украшал только рояль. Если человек был наделен воображением, то он мог услышать среди этих белых стен волшебные вещи - от рокота северного океана, что катил волны из мглы и ветра, что высвистывал над ними свою дикую сагу, до песни девочки, баюкающей тряпичную куклу.
Рояль мог петь обо всем - о порыве человеческого духа к великому и о любви. Белые и черные клавиши, убегая из-под крепких пальцев Грига, тосковали, смеялись, гремели бурей и гневом и вдруг сразу смолкали.
Тогда в тишине еще долго звучала только одна маленькая струна, будто это плакала Золушка, обиженная сестрами.
Григ, откинувшись, слушал, пока этот последний звук не затихал на кухне, где с давних пор поселился сверчок.
Становилось слышно, как, отсчитывая секунды с точностью метронома, капает из крана вода. Капли твердили, что время не ждет и надо бы поторопиться, чтобы сделать все, что задумано.
Григ писал музыку для Дагни Педерсен больше месяца.
Началась зима. Туман закутал город по горло. Заржавленные пароходы приходили из разных стран и дремали у деревянных пристаней, тихонько посапывая паром.
Вскоре пошел снег. Григ видел из своего окна, как он косо летел, цепляясь за верхушки деревьев.
Невозможно, конечно, передать музыку словами, как бы ни был богат наш язык.
Григ писал о глубочайшей прелести девичества и счастья.
Он писал и видел, как навстречу ему бежит, задыхаясь от радости, девушка с зелеными сияющими глазами. Она обнимает его за шею и прижимается горячей щекой к его седой небритой щеке "Спасибо!" - говорит она, сама еще не зная, за что она благодарит его.
"Ты как солнце, - говорит ей Григ - Как нежный ветеp и раннее утро. У тебя на сердце расцвел белый цветок и наполнив все твое существо благоуханием весны. Я видел жизнь. Что бы тебе ни говорили о ней, верь всегда, что она удивительна и прекрасна. Я старик, но я отдал молодежи жизнь, работу, талант. Отдал все без возврата. Поэтому я, может быть, даже счастливее тебя, Дагни.
Ты - белая ночь с её загадочным светом. Ты - счастье. Ты - блеск зари. От твоего голоса вздрагивает сердце.
Да будет благословенно все, что окружает тебя, что прикасается к тебе и к чему прикасаешься ты, что радует тебя и заставляет задуматься".
Григ думал так и играл обо всем, что думал. Он подозревал, что его подслушивают. Он даже догадывался, кто этим занимается. Это были синицы на дереве, загулявшие матросы из порта, прачка из соседнего дома, сверчок, снег, слетавший с нависшего неба, и Золушка в заштопанном платье.
Каждый слушал по-своему.
Синицы волновались. Как они ни вертелись, их трескотня не могла заглушить рояля.
Загулявшие матросы рассаживались на ступеньках дома и слушали, всхлипывая. Прачка разгибала спину, вытирала ладонью покрасневшие глаза и покачивала головой Сверчок вылезал из трещины в кафельной печке и подглядывал в щелку за Григом.
Падавший снег останавливался и повисал в воздухе, чтобы послушать звон, лившийся ручьями из дома.
А Золушка смотрела, улыбаясь, на пол. Около её босых ног стояли хрустальные туфельки. Они вздрагивали, сталкиваясь друг с другом, в ответ на аккорды, долетавшие из комнаты Грига.
Этих слушателей Григ ценил больше, чем нарядных и вежливых посетителей концертов.
В восемнадцать лет Дагни окончила школу.
По этому случаю отец отправил её в Христианию погостить к своей сестре Магде. Пускай девочка (отец считал её еще девочкой, хотя Дагни была уже стройной девушкой, с тяжелыми русыми косами) посмотрит, как устроен свет, как живут люди, и немного повеселится.
Кто знает, что ждет Дагни в будущем? Может быть, честный и любящий, но скуповатый и скучный муж? Или работа продавщицы в деревенской лавке? Или служба в одной из многочисленных пароходных контор в Бергене?
Магда работала театральной портнихой. Муж её Нильс служил в том же театре парикмахером.
Жили они в комнатушке под крышей театра. Оттуда был виден пестрый от морских флагов залив и памятник Ибсену.
Пароходы весь день покрикивали в открытые окна. Дядюшка Нильс так изучил их голоса, что, по его словам, безошибочно знал, кто гудит - "Нордерней" из Копенгагена, "Шотланский певец" из Глазго или "Жанна дАрк" из Бордо.
В комнате у тетушки Магды было множество театральных вещей: парчи, шелка, тюля, лент, кружев, старинных фетровых шляп с черными страусовыми перьями, цыганских шалей, седых париков, ботфорт с медными шпорами, шпаг, вееров и серебряных туфель, потертых на сгибе. Все это приходилось подшивать, чинить, чистить и гладить.
На стенах висели картины, вырезанные из книг и журналов: кавалеры времен Людовика XIV, красавицы в кринолинах, рыцари, русские женщины в сарафанах, матросы и викинги с дубовыми венками на головах.
В комнату надо было подыматься по крутой лестнице. Там всегда пахло краской и лаком от позолоты.
Дагни часто ходила в театр. Это было увлекательное занятие. Но после спектаклей Дагни долго не засыпала и даже плакала иногда у себя в постели.
Напуганная этим тетушка Магда успокаивала Дагни. Она говорила, что нельзя слепо верить тому, что происходит на сцене. Но дядюшка Нильс обозвал Магду за это "наседкой" и сказал, что, наоборот, в театре надо верить всему. Иначе людям не нужны были бы никакие театры. И Дагни верила.
Но все же тетушка Магда настояла на том, чтобы пойти для разнообразия в концерт.
Нильс против этого не спорил. "Музыка, - сказал он, - это зеркало гения".
Нильс любил выражаться возвышенно и туманно. О Дагни он говорил, что она похожа на первый аккорд увертюры. А у Магды, по его словам, была колдовская власть над людьми. Выражалась она в том, что Магда шила театральные костюмы. А кто же не знает, что человек каждый раз, когда надевает новый костюм, совершенно меняется. Вот так оно и выходит, что один и тот же актер вчера был гнусным убийцей, сегодня стал пылким любовником, завтра будет королевским шутом, а послезавтра - народным героем.
Дагни, - кричала в таких случаях тетушка Магда, - заткни уши и не слушай эту ужасную болтовню! Он сам не понимает, что говорит, этот чердачный философ!
Был теплый июнь. Стояли белые ночи. Концерты проходили в городском парке под открытым небом.
Дагни пошла на концерт вместе с Магдой и Нильсом. Она хотела надеть свое единственное белое платье. Но Нильс сказал, что красивая девушка должна быть одета так, чтобы выделяться из окружающей обстановки. В общем, длинная его речь по этому поводу сводилась к тому, что в белые ночи надо быть обязательно в черном и, наоборот, в темные сверкать белизной платья.
Переспорить Нильса было невозможно, и Дагни надела черное платье из шелковистого мягкого бархата. Платье это Магда принесла из костюмерной.
Когда Дагни надела это платье, Магда согласилась, что Нильс, пожалуй, прав - ничто так не оттеняло строгую бледность лица Дагни и её длинные, с отблеском старого золота косы, как этот таинственный бархат.
Вот именно! - ответила Магда. - Что-то я не видела около себя безумного красавца, когда ты пришел на первое свидание со мной. Ты у меня просто болтун. И Магда поцеловала дядюшку Нильса в голову.
Концерт начался после обычного вечернего выстрела из старой пушки в порту. Выстрел означал заход солнца.
Несмотря на вечер, ни дирижер, ни оркестранты не включили лампочек над пультами. Вечер был настолько светлый, что фонари, горевшие в листве лип, были зажжены, очевидно, только для того, чтобы придать нарядность концерту.
Дагни впервые слушала симфоническую музыку. Она произвела на нее странное действие. Все переливы и громы оркестра вызывали у Дагни множество картин, похожих на сны.
Потом она вздрогнула и подняла глаза. Ей почудилось, что худой мужчина во фраке, объявлявший программу концерта, назвал её имя.
Это ты меня звал, Нильс? - спросила Дагни дядюшку Нильса, взглянула на него и сразу же нахмурилась.
Дядюшка Нильс смотрел на Дагни не то с ужасом, не то с восхищением. И так же смотрела на нее, прижав ко рту платок, тетушка Магда.
Что случилось? - спросила Дагни. Магда схватила её за руку и прошептала:
Тогда Дагни услышала, как человек во фраке сказал:
Слушатели из последних рядов просят меня повторить. Итак, сейчас будет исполнена знаменитая музыкальная пьеса Эдварда Грига, посвященная дочери лесника Хагерупа Педерсена Дагни Педерсен по случаю того, что ей исполнилось восемнадцать лет.
Дагни вздохнула так глубоко, что у нее заболела грудь. Она хотела сдержать этим вздохом подступавшие к горлу слезы, но это не помогло. Дагни нагнулась и закрыла лицо ладонями.
Сначала она ничего не слышала. Внутри у нее шумела буря. Потом она наконец услышала, как поет ранним утром пастуший рожок к в ответ ему сотнями голосов, чуть вздрогнув, о скликается струнный оркестр.
Мелодия росла, подымалась, бушевала, как ветер, неслась по вершинам деревьев, срывала листья, качала траву, била в лицо прохладными брызгами. Дагни почувствовала порыв воздуха, исходивший от музыки, и заставила себя успокоиться.
Да! Это был её лес, её родина! Ее горы, песни рожков, шум её моря!
Стеклянные корабли пенили воду. Ветер трубил в их снастях. Это! звук незаметно переходил в перезвон лесных колокольчиков, в свист птиц, кувыркавшихся в воздухе, в ауканье детей, в песню о девушке - в её окно любимый бросил на рассвете горсть песку. Дагни слышала эту песню у себя в горах.
Так, значит, это был он! Тот седой человек, что помог ей донести до дому корзину с еловыми шишками. Это был Эдвард Григ, волшебник и великий музыкант! И она его укоряла, что он не умеет быстро работать.
Так вот тот подарок, что он обещал сделать ей через десять лет!
Дагни плакала, не скрываясь, слезами благодарности. К тому времени музыка заполнила все пространство между землей и облаками, повисшими над городом. От мелодических волн на облаках появилась легкая рябь. Сквозь нее светили звезды.
Музыка уже не пела. Она звала. Звала за собой в ту страну, где никакие горести не могли охладить любви, где никто не отнимает друг у друга счастья, где солнце горит, как корона в волосах сказочной доброй волшебницы.
Музыка стихла. Сначала медленно, потом все разрастаясь, загремели аплодисменты.
Дагни встала и быстро пошла к выходу из парка. Все оглядывались на нее. Может быть, некоторым из слушателей пришла в голову мысль, что эта девушка и была той Дагни Педерсен, которой Григ посвятил свою бессмертную вещь.
"Он умер! - думала Дагни. - Зачем?" Если бы можно было увидеть его! Если бы он появился здесь! С каким стремительно бьющимся сердцем она побежала бы к нему навстречу, обняла бы за шею, прижалась мокрой от слез щекой к его щеке и сказала бы только одно слово:
"Спасибо!" - "За что?" - спросил бы он. "Я не знаю... - ответила бы Дагни. - За то, что вы не забыли меня. За вашу щедрость. За то, что вы открыли передо мной то прекрасное, чем должен жить человек".
Дагни шла по пустынным улицам. Она не замечала, что следом за ней, стараясь не попадаться ей на глаза, шел Нильс, посланный Магдой. Он покачивался, как пьяный, и что-то бормотал о чуде, случившемся в их маленькой жизни.
Сумрак ночи еще лежал над городом. Но в окнах слабой позолотой уже занимался северный рассвет.
Дагни вышла к морю. Оно лежало в глубоком сне, без единого всплеска.
Дагни сжала руки и застонала от неясного еще ей самой, но охватившего все её существо чувства красоты этого мира.
Слушай, жизнь, - тихо сказала Дагни, - я люблю тебя.
И она засмеялась, глядя широко открытыми глазами на огни пароходов. Они медленно качались в прозрачной серой воде.
Нильс, стоявший поодаль, услышал её смех и пошел домой. Теперь он был спокоен за Дагни. Теперь он знал, что её жизнь не пройдет даром.
Один из известнейших русских авторов — Константин Паустовский. Рассказы его многие помнят еще с детских лет. Они всегда ассоциируются с хрустом первого снега, красочной осенней листвой на деревьях или под ногами, звенящим морозным воздухом и манящей глубиной лесных озер. Легкая светлая грусть наблюдается во всех его произведениях, без нее счастье невозможно, как считал Паустовский. «Корзина с еловыми шишками» полностью соответствует такому сюжету.
Творческий путь писателя
Свои первые произведения Георгиевич написал еще в школьные годы в гимназии, и они были изданы в 1912 году. Через четыре года, работая в котельной, берется за свой первый роман, который будет писать в течение семи лет, Константин Паустовский. Рассказы его в виде сборника выйдут гораздо раньше - в 1928 году, под названием «Встречные корабли».
Повесть «Кара-Бугаз» (1932) принесла известность писателю. По словам критиков того времени, это произведение сразу выдвинуло его в первые ряды советских писателей. Паустовский - один из тех русских писателей, которые известны не только в России, но и во всем мире. Так, когда первая его книга, изданная на английском («Повесть о жизни»), появилась 40 лет назад в США, известный на то время критик О. Прескотт писал, что это лучшая книга из прочитанных им в этом году.
Писательская зрелость Паустовского пришлась на эпоху жесткого сталинского тоталитаризма (1930-1950-е), — не самое лучшее время для писательской карьеры. Тем не менее, автор ни в одном из своих произведений не написал ни единого хвалебного слова, посвященного Сталину, как и не поступало от него никаких кляузных писем. Писатель смог найти свое место: он обращает взгляд на родной язык и природу страны. Постепенно природа становится постоянным источником для творчества Паустовского. Он описывает множество прекрасных мест из различных частей России: Юга и Причерноморья, средней полосы Окского края, Мещеры… Но видение природы у Паустовского совершенно особое. Именно через красоту природы он пытается показать красоту человеческой души, языка и национальной культуры.
Главной целью жизни Паустовского было написать две большие книги. Одна из них должна была быть посвящена различным неординарным людям, как прославленным, так и малоизвестным, а также незаслуженно забытым - тем, кем восхищался К. Г. Паустовский. Рассказы, посвященные некоторым из них, будут опубликованы. Это, например, живописные А. Грина, А. Чехова, и т. д. Все они отличались особым видением мира, особо ценимым Паустовским. Но, к сожалению, он не успел закончить этот труд.
Другая главная идея, на которую Паустовский потратил около двадцати лет - написание автобиографической повести, состоящей из шести книг: «Далекие годы» (1945), «Беспокойная юность» (1955), «Начало неведомого века» (1957), «Время больших ожиданий» (1959), «Бросок на юг» (1960), «Книга скитаний» (1963). Паустовский умер в Москве в 1968 году и похоронен на кладбище Тарусы, на высоком холме, окруженном деревьями, на берегу небольшой речушки. Это место выбрал сам писатель.
Почему Норвегия?
Как уже упоминалось ранее, в 30-е годы двадцатого века Паустовский Константин Георгиевич обращается к теме природы. Появление известной миниатюры о кленовом листе становится своеобразным прологом к началу этого нового творческого этапа. Центральная идея произведений писателя — мысль о красоте и поэзии человеческой души. Паустовский старается пробудить в своих читателях самые прекрасные и нежные чувства.
Рассказ «Корзина с еловыми шишками» - вымысел. Однако в то же время это правдивая история о человеке, тонко чувствующем природу. Сказка «Корзина с еловыми шишками» - об известном норвежском композиторе Эдварде Григе.
Норвегия — страна удивительной природы: неприступных скал, густых лесов, извилистых морских заливов, омываемая холодным Северным Ледовитым океаном. Жители этой страны гордые и отважные: они привыкли подчинять стихию и управлять ею. Народное искусство этих людей так же своеобразно и прекрасно, как жизнь и природа, окружающая их. Норвегия богата песнями, преданиями, легендами и сказками о викингах и таинственных злобных духах, с которыми человеку приходится вступать в противодействие и которых он обязан побеждать. Богата Норвегия и музыкой. Местные жители верят, что самые красивые напевы были украдены смельчаками у злых духов. Такие напевы способны заставить плясать не только человека, но даже лес и горы. Самобытное искусство этой страны стало известно миру благодаря творчеству наиболее талантливых ее жителей, например, Генриха Юхана Ибсена (известного норвежского драматурга) или композитора Эдварда Грига. Этот композитор отразил в своем творчестве быт, нравы, обряды, предания своей родной страны и поведал о них всему миру.
Возможно, Григ и на самом деле был любимым композитором Паустовского, а возможно, ему просто были близки мотивы его творчества или он восхищался им как личностью... Так или иначе, но это о нем «Корзина с еловыми шишками». Автор, сделав норвежского композитора главным героем своего произведения, не мог обойти вниманием необыкновенную природу Норвегии. Это и понятно.
Сюжет
Итак, рассказ «Корзина с еловыми шишками» - это произведение об известном композиторе Эдварде Григе. Во время прогулки по осеннему лесу он встречает маленькую девочку Дагни с прекрасными зелеными глазами — дочь лесника. Эта маленькая девочка, чудесная природа и ясная погода действуют на него волшебным образом, и он обещает преподнести ей подарок, когда она повзрослеет. Григ выполнил своё обещание. Когда девушка достигла восемнадцати лет, она впервые посетила симфонический концерт. В какой-то момент Дагни вдруг услышала свое имя со сцены. Это и был подарок композитора — произведение, написанное к её восемнадцатилетию. Самого композитора к тому моменту уже не было в живых. Радость, слегка омраченная светлой грустью, - такова «Корзина с еловыми шишками».
Анализ произведения (кратко)
Как уже упоминалось, существует целый цикл произведений, посвященный знаменитым людям, который написал Паустовский. «Корзина с еловыми шишками», очевидно, из того самого цикла. Это небольшое трогательное сочинение, написанное для детей. Научить своих маленьких читателей видеть красоту окружающей их природы и любить ее - вот чего хотел К. Г. Паустовский. Писатель показывает людям красоту, которую нельзя не заметить и которую особо следует ценить.
Неповторимое очарование лесов, рек, озер, полей, морей и океанов, естественности, молодости - главный мотив произведения. И чтобы увидеть, почувствовать эту красоту, автор показывает сразу два способа: с помощью слов и музыки. Музыке в этом рассказе вообще отводится центральная роль. Несмотря на то что автор описывает можно предположить, что это мог бы быть любой другой лес в любой точке мира. И даже композитором мог быть не Григ. Эти образы очень важны, но еще важнее чувства и эмоции персонажей, которые у них вызывает природа. Лейтмотивом этого рассказа, пожалуй, можно назвать любовь к жизни, которая неизменно пробуждается у главных героев. Автор пытается показать, как прекрасна жизнь. А понять это можно, наблюдая за натурой, общаясь с нею. И как символ взаимодействия природы и человека выступает корзина с еловыми шишками.
План рассказа
Чтобы разобраться во всех тонкостях чудесного повествования, попробуем выделить в нем отдельные части. Произведение «Корзина с еловыми шишками» можно разделить следующим образом:
- Леса около Бергена.
- Встреча композитора и девочки.
- Обещание Грига.
- Создание произведения.
- Первые слушатели.
- Первый поход молодой девушки на концерт.
- Неожиданное объявление.
- Восторг и благодарность.
Музыка в рассказе
По словам автора, музыка - это зеркало гения. Музыка в рассказе вторгается в жизнь героев и становится участницей событий. Читатель может слышать её с первых предложений произведения - это звуки осеннего леса. Встреча композитора с девочкой также наполнена своей музыкой, она словно бы раздается из корзины с еловыми шишками. Возможно, композитор в этот момент захотел, чтобы она была слышна не только ему, но и всему миру, а особенно маленькой девочке, которая и сама является частью мелодии. Может быть, это желание и подтолкнуло его подарить девочке с искрящимися зелеными глазами такой подарок. Григ больше месяца писал композицию, которую он собирался посвятить Дагни. Композитор верил, что через десять лет, услышав звуки мелодии, девушка узнает в них свой лес и родную природу, знакомую с детства. Он хотел осветить своей музыкой всю прелесть и радость девичества. Григ пытался передать через льющиеся звуки красоту юной девушки, которая может быть похожа и на белую ночь с загадочным светом, и на блеск зари. Той, которая станет чьим-то счастьем и от звука голоса которой вздрогнет чье-то сердце. В конце концов, он хотел показать своей музыкой всю красоту жизни. И у него получилось.
Это был по-настоящему ценный подарок. Ветер в осенних кронах, шуршащая золотая листва под ногами и большая корзина с еловыми шишками положили ему начало. у которого на момент встречи не оказалось в кармане ни кукол, с шевелящимися глазами, ни атласных лент, ни бархатных зайцев - ничего, что можно было бы подарить маленькой девочке, презентовал ей нечто большее. Когда Дагни услышала его музыку, она открыла для себя новый, потрясающе яркий, красочный, вдохновляющий мир. Чувства и эмоции, которые были незнакомы ей ранее, всколыхнули всю душу и открыли её глазам еще неизведанную красоту. Эта музыка показала Дагни не только величие окружающего мира, но и ценность человеческой жизни. Особенную значимость этим мгновениям придает то, что автора подарка к тому моменту уже не было в живых.
Другим важным символом в этом рассказе является старый рояль - единственное украшение квартиры композитора. Он и белые стены квартиры позволяли увидеть человеку с воображением гораздо больше, чем мог бы показать изысканный интерьер: огромные волны Северного океана, катящиеся к берегам и бьющиеся о неприступные скалы, или, наоборот, маленькую девочку, поющую своей колыбельную, которую она услышала от матери. Старый рояль восхищается возвышенными человеческими стремлениями, горюет над его потерями, радуется его победам, смеется и плачет вместе с ним. Он может быть громким, воинственным, обвиняющим и негодующим или, наоборот, внезапно замолчать. Этот рояль является живым олицетворением музыки в рассказе.
Образ Эдварда Грига
Берген… Один из самых прекрасных и самых древних городов Западной Норвегии, омытый волнами Норвежского моря. Суровое величие горной природы сочетается с тихим покоем долин. Скалистые вершины гор, дополненные глубокими озерами и чистыми фьордами... Именно здесь, среди сказочной красоты, 15 июня 1843 года родился Эдвард Григ. Как и любой другой человек, он не мог остаться равнодушным к этим удивительным пейзажам. Если бы он родился художником, он писал бы прекрасные картины, отображавшие необыкновенную природу этого края, если бы он стал поэтом, он сочинял бы стихи, посвященные своей стране. Григ показал природу любимой родины при помощи музыки.
Автор изображает Грига человеком с глубокой душевной организацией, тонко чувствующим окружающих его природу и людей. Таким, возможно, и должен быть композитор. Григ воспринимает каждое мгновение своей жизни с восхищением, он везде находит красоту и радуется ей. Композитор открывает источники для своего вдохновения в звуках природы. Он пишет о простых человеческих чувствах: красоте, любви и доброте, поэтому она понятна каждому, даже самому простому человеку.
Представление автора о театре
В этом рассказе автор высказывает свое мнение о театре голосом Нильса, дяди Дагни, при помощи одной фразы: «В театре нужно верить всему, иначе людям не будут нужны никакие театры». Эта единственная емкая фраза говорит о многом. Театр способен многому научить человека и многое ему показать, но без веры зрителя это будет лишь пустой тратой времени.
Образ Нильса в рассказе
Нильс — это дядя девушки, немного мечтательный и чудаковатый мужчина, работающий в театре парикмахером. Он видит жизнь в необычном свете и учит Дагни смотреть на мир таким же образом. Его видение мира действительно довольно необычно. Этот мужчина любит говорить возвышенно и с легкой недосказанностью. Он сравнивает свою племянницу с первым аккордом увертюры, а тетю Магду наделяет колдовской властью над людьми, поскольку именно она шьет людям новые костюмы, а со сменой костюма, по его убеждению, меняется и сам человек. Он также советует девушке одеваться так, чтобы выделяться из окружающей среды: в черное, когда все вокруг белое, и наоборот. И дядя оказывается прав, в конечном счете. Возможно, он в какой-то степени показывает и мнение самого автора о театре, музыке и красоте. А внутренний мир Нильса и есть полная сюрпризов корзина с еловыми шишками.
Краткий пересказ произведения
Проводил осень в Бергене. Он особенно любил приморские леса за их туманность, принесенную с моря и изобилие мха, свисающего длинными прядями с деревьев. Во время одной из прогулок по такому лесу он встретил там Дагни Педерсен, дочь лесника. Она собирала еловые шишки в корзину. Маленькая девочка с двумя косичками очаровала его, и он решил подарить ей что-нибудь. Но у него не оказалось с собой ничего, способного очаровать зеленоглазого ребенка. Тогда он пообещал подарить ей нечто особенное, но не сейчас, а лет через десять. И в ответ на мольбы девочки подарить ей сейчас эту вещь он посоветовал ей набраться терпения. Затем композитор помог ей донести корзину, узнал имя её отца и они попрощались. К огорчению девочки, он не стал заходить к ним в дом на чай.
Григ решил написать музыку для нее, а на заглавном листе напечатать: «Дагни Педерсен - дочери лесника Хагерупа Педерсена, когда ей исполнится восемнадцать лет».
Далее автор переносит читателей в дом композитора. В нем нет ничего из мебели, кроме старого дивана, и, по словам друзей Грига, его жилище было похоже на хижину дровосека. Единственное украшение этой квартиры, но, возможно, и самое лучшее из всех возможных, - старый черный рояль. Из-под его клавиш вылетают самые разные звуки: от очень радостных до весьма печальных. А когда он вдруг внезапно замолкает, в тишине еще долго звенит одна струна, словно плачущая золушка, обиженная сестрами.
Композитор создавал своё произведение больше месяца. Он писал его, представляя, как эта девушка бежит ему навстречу, задыхаясь от счастья. Как он говорит Дагни, что она похожа на солнце, и благодаря ей в его сердце расцвел нежный белый цветок. Композитор называет её счастьем и отблеском зари. В первый раз его произведение слушали самые лучшие зрители: синицы на деревьях, сверчок, снег, слетающий с ветвей, прачка из соседнего дома, невидимая золушка и загулявшие матросы.
Дагни окончила школу в 18 лет, она превратилась в стройную девушку с густыми русыми косами. Сразу после этого она поехала погостить к своим родственникам. Дядя Нильс работал парикмахером в театре, а тетя Магда - театральной портнихой. Их дом был заполнен разными предметами профессиональной атрибутики: париками, цыганскими шалями, шляпами, шпагами, веерами, ботфортами, серебряными туфлями и т. д. Благодаря их работе, Дагни смогла часто бывать в театре: спектакли глубоко волновали и трогали её.
Однажды тётушка настояла на том, что ради разнообразия необходимо пойти на концерт в городском парке, проходящий под открытым небом. Дагни надела черное платье по настоянию дядюшки и была так хороша, словно собралась на первое свидание.
Услышанная ею в первый раз, произвела странное впечатление. Перед её глазами мелькали странные картины, похожие на сон. Потом ей вдруг почудилось, что на сцене произнесли её имя. Потом объявление повторили, и оказалось, что сейчас будут играть произведение, посвящённое ей.
Музыка унесла Дагни в знакомый лес, на ее родину, где играли и шумело море. Девушка слышала, как плывут стеклянные корабли, свист птиц, летающих над ними, аукающих в лесу детей, песню девушки, посвященную любимому. Она слушала зов музыки, и слезы благодарности катились из её глаз. А в воздухе гремело: «Ты мое счастье, ты моя радость, ты блеск зари».
Когда последние звуки композиции стихли, Дагни не оглядываясь ушла из парка. Она сожалела, что автор музыки умер, и представляла, как побежала бы ему навстречу, чтобы поблагодарить.
Девушка долго гуляла по пустым улицам города, не замечая никого, даже Нильса, который брел за нею следом. Со временем она вышла к морю, и ее охватило новое, ранее неведомое чувство. Здесь Дагни поняла, как сильно она любит жизнь. А ее дядя проникся уверенностью, что девушка проживет свою жизнь не зря.
Композитор Эдвард Григ проводил осень в лесах около Бергена.
Все леса хороши с их грибным воздухом и шелестом листьев. Но особенно хороши горные леса около моря. В них слышен шум прибоя. С моря постоянно наносит туман, и от обилия влаги буйно разрастается мох. Он свешивается с веток зелеными прядями до самой земли.
Кроме того, в горных лесах живет, как птица пересмешник, веселое эхо. Оно только и ждет, чтобы подхватить любой звук и швырнуть его через скалы.
Однажды Григ встретил в лесу маленькую девочку с двумя косичками – дочь лесника. Она собирала в корзину еловые шишки.
Стояла осень. Если бы можно было собрать все золото и медь, какие есть на земле, и выковать из них тысячи тысяч тоненьких листьев, то они составили бы ничтожную часть того осеннего наряда, что лежал на горах. К тому же кованые листья показались бы грубыми в сравнении с настоящими, особенно с листьями осины. Всем известно, что осиновые листья дрожат даже от птичьего свиста.
– Как тебя зовут, девочка? – спросил Григ.
– Вот беда! – сказал Григ. – Мне нечего тебе подарить. Я не ношу в кармане ни кукол, ни лент, ни бархатных зайцев.
– У меня есть старая мамина кукла, – ответила девочка. – Когда-то она закрывала глаза. Вот так!
Девочка медленно закрыла глаза. Когда она вновь их открыла, то Григ заметил, что зрачки у нее зеленоватые и в них поблескивает огоньками листва.
– А теперь она спит с открытыми глазами, – печально добавила Дагни. – У старых людей плохой сон. Дедушка тоже всю ночь кряхтит.
– Слушай, Дагни, – сказал Григ, – я придумал. Я подарю тебе одну интересную вещь. Но только не сейчас, а лет через десять.
Дагни даже всплеснула руками.
– Ой, как долго!
– Понимаешь, мне нужно ее еще сделать.
– А что это такое?
– Узнаешь потом.
– Разве за всю свою жизнь, – строго спросила Дагни, – вы можете сделать всего пять или шесть игрушек?
Григ смутился.
– Да нет, это не так, – неуверенно возразил он. – Я сделаю ее, может быть, за несколько дней. Но такие вещи не дарят маленьким детям. Я делаю подарки для взрослых.
– Я не разобью, – умоляюще сказала Дагни и потянула Грига за рукав. – И не сломаю. Вот увидите! У дедушки есть игрушечная лодка из стекла. Я стираю с нее пыль и ни разу не отколола даже самого маленького кусочка.
«Она совсем меня запутала, эта Дагни», – подумал с досадой Григ и сказал то, что всегда говорят взрослые, когда попадают в неловкое положение перед детьми:
– Ты еще маленькая и многого не понимаешь. Учись терпению. А теперь давай корзину. Ты ее едва тащишь. Я провожу тебя, и мы поговорим о чем-нибудь другом.
Дагни вздохнула и протянула Григу корзину. Она действительно была тяжелая. В еловых шишках много смолы, и потому они весят гораздо больше сосновых.
Когда среди деревьев показался дом лесника, Григ сказал:
– Ну, теперь ты добежишь сама, Дагни Педерсен. В Норвегии много денечек с таким именем и фамилией, как у тебя. Как зовут твоего отца?
– Хагеруп, – ответила Дагни и, наморщив лоб, спросила: – Разве вы не зайдете к нам? У нас сеть вышитая скатерть, рыжий кот и стеклянная лодха. Дедушка позволит вам взять ее в руки.
– Спасибо. Сейчас мне некогда. Прощай, Дагни!
Григ пригладил волосы девочки и пошел в сторону моря. Дагни, насупившись, смотрела ему вслед. Корзину она держала боком, из нее вываливались шишки.
«Я напишу музыку, – решил Григ. – На заглавном листе я прикажу напечатать: «Дагни Педерсен – дочери лесника Хагерупа Педерсена, когда ей исполнится восемнадцать лет».
В Бергене все было по-старому.
Все, что могло приглушить звуки, – ковры, портьеры и мягкую мебель – Григ давно убрал из дома. Остался только старый диван. На нем могло разместиться до десятка гостей, и Григ не решался его выбросить.
Друзья говорили, что дом композитора похож на жилище дровосека. Его украшал только рояль. Если человек был наделен воображением, то он мог услышать среди этих белых стен волшебные вещи – от рокота северного океана, что катил волны из мглы и ветра, что высвистывал над ними свою дикую сагу, до песни девочки, баюкающей тряпичную куклу.
Рояль мог петь обо всем – о порыве человеческого духа к великому и о любви. Белые и черные клавиши, убегая из-под крепких пальцев Грига, тосковали, смеялись, гремели бурей и гневом и вдруг сразу смолкали.
Тогда в тишине еще долго звучала только одна маленькая струна, будто это плакала Золушка, обиженная сестрами.
Григ, откинувшись, слушал, пока этот последний звук не затихал на кухне, где с давних пор поселился сверчок.
Становилось слышно, как, отсчитывая секунды с точностью метронома, капает из крана вода. Капли твердили, что время не ждет и надо бы поторопиться, чтобы сделать все, что задумано.
Григ писал музыку для Дагни Педерсен больше месяца. Началась зима. Туман закутал город по горло. Заржавленные пароходы приходили из разных стран и дремали у деревянных пристаней, тихонько посапывая паром.
Вскоре пошел снег. Григ видел из своего окна, как он косо летел, цепляясь за верхушки деревьев.
Невозможно, конечно, передать музыку словами, как бы ни был богат наш язык.
Григ писал о глубочайшей прелести девичества и счастья. Он писал и видел, как навстречу ему бежит, задыхаясь от радости, девушка с зелеными сияющими глазами. Она обнимает его за шею и прижимается горячей щекой к его седой небритой щеке. «Спасибо!» – говорит она, сама еще не зная, за что она благодарит его.
«Ты как солнце, – говорит ей Григ. – Как нежный ветер и раннее утро. У тебя на сердце расцвел белый цветок и наполнил все твое существо благоуханием весны. Я видел жизнь. Что бы тебе ни говорили о ней, верь всегда, что она удивительна и прекрасна. Я старик, но я отдал молодежи жизнь, работу, талант. Отдал все без возврата. Поэтому я, может быть, даже счастливее тебя, Дагни.
Ты – белая ночь с ее загадочным светом. Ты – счастье. Ты – блеск зари. От твоего голоса вздрагивает сердце.
Да будет благословенно все, что окружает тебя, что прикасается к тебе и к чему прикасаешься ты, что радует тебя и заставляет задуматься»,
Григ думал так и играл обо всем, что думал. Он подозревал, что его подслушивают Он даже догадывался, кто этим занимается. Это были синицы на дереве, загулявшие матросы из порта, прачка из соседнего дома, сверчок, снег, слетавший с нависшего неба, и Золушка в заштопанном платье.
Каждый слушал по-своему.
Синицы волновались. Как они ни вертелись, их трескотня не могла заглушить рояля.
Загулявшие матросы рассаживались на ступеньках дома и слушали, всхлипывая. Прачка разгибала спину, вытирала ладонью покрасневшие глаза и покачивала головой. Сверчок вылезал из трещины в кафельной печке и поглядывал в щелку за Григом.
Падавший снег останавливался и повисал в воздухе, чтобы послушать звон, лившийся ручьями из дома. А Золушка смотрела, улыбаясь, на пол. Около ее босых ног стояли хрустальные туфельки. Они вздрагивали, сталкиваясь друг с другом, в ответ на аккорды, долетавшие из комнаты Грига.
Этих слушателей Григ ценил больше, чем нарядных и вежливых посетителей концертов.
В восемнадцать лет Дагни окончила школу.
По этому случаю отец отправил ее в Христианию погостить к своей сестре Магде. Пускай девочка (отец считал ее еще девочкой, хотя Дагни была уже стройной девушкой, с тяжелыми русыми косами) посмотрит, как устроен свет, как живут люди, и немного повеселится.
Кто знает, что ждет Дагни в будущем? Может быть, честный и любящий, но скуповатый и скучный муж? Или работа продавщицы в деревенской лавке? Или служба в одной из многочисленных пароходных контор в Бергене?
Магда работала театральной портнихой. Муж ее Нильс служил в том же театре парикмахером.
Жили они в комнатушке под крышей театра. Оттуда был виден пестрый от морских флагов залив и памятник Ибсену.
Пароходы весь день покрикивали в открытые окна. Дядюшка Нильс так изучил их голоса, что, по его словам, безошибочно знал, кто гудит – «Нордерней» из Копенгагена, «Шотландский певец» из Глазго или «Жанна д"Арк» из Бордо.
В комнате у тетушки Магды было множество театральных вещей: парчи, шелка, тюля, лент, кружев, старинных фетровых шляп с черными страусовыми перьями, цыганских шалей, седых париков, ботфорт с медными шпорами, шпаг, вееров и серебряных туфель, потертых на сгибе. Все это приходилось подшивать, чинить, чистить и гладить.
На стенах висели картины, вырезанные из книг и журналов: кавалеры времен Людовика XIV, красавицы в кринолинах, рыцари, русские женщины в сарафанах, матросы и викинги с дубовыми венками на головах.
В комнату надо было подыматься по крутой лестнице. Там всегда пахло краской и лаком от позолоты.
Дагни часто ходила в театр. Это было увлекательное занятие. Но после спектаклей Дагни долго не засыпала и даже плакала иногда у себя в постели.
Напуганная этим тетушка Магда успокаивала Дагни. Она говорила, что нельзя слепо верить тому, что происходит на сцене. Но дядюшка Нильс обозвал Магду за это «наседкой» и сказал, что, наоборот, в театре надо верить Есему. Иначе людям не нужны были бы никакие театры. И Дани верила.
Но все же тетушка Магда настояла на том, чтобы пойти для разнообразия в концерт.
Нильс против этого не спорил. «Музыка, – сказал он, – это зеркало гения».
Нильс любил выражаться возвышенно и туманно. О Дагни он говорил, что она похожа на первый аккорд увертюры. А у Магды, по его словам, была колдовская власть над людьми. Выражалась она в том, что Магда шила театральные костюмы. А кто же не знает, что человек каждый раз, когда надевает новый костюм, совершенно меняется. Вот так оно и выходит, что один и тот же актер вчера был гнусным убийцей, сегодня стал пылким любовником, завтра будет королевским шутом, а послезавтра – народным героем.
– Дагни, – кричала в таких случаях тетушка Магда, – заткни уши и не слушай эту ужасную болтовню! Он сам не понимает, что говорит, этот чердачный философ!
Был теплый июнь. Стояли белые ночи. Концерты проходили в городском парке под открытым небом.
Дагни пошла на концерт вместе с Магдой и Нильсом. Она хотела надеть свое единственное белое платье. Но Нильс сказал, что красивая девушка должна быть одета так, чтобы выделяться из окружающей обстановки. В общем, длинная его речь по этому поводу сводилась к тому, что в белые ночи надо быть обязательно в черном и, наоборот, в темные сверкать белизной платья.
Переспорить Нильса было невозможно, и Дагни надела черное платье из шелковистого мягкого бархата. Платье это Магда принесла из костюмерной.
Когда Дагни надела это платье, Магда согласилась, что Нильс, пожалуй, прав – ничто так не оттеняло строгую бледность лица Дагни и ее длинные, с отблеском старого золота косы, как этот таинственный бархат.
– Вот именно! – ответила Магда. – Что-то я не видела около себя безумного красавца, когда ты пришел на первое свидание со мной. Ты у меня просто болтун.
И Магда поцеловала дядюшку Нильса в голову.
Концерт начался после обычного вечернего выстрела из пушки в порту. Выстрел означал заход солнца.
Несмотря на вечер, ни дирижер, ни оркестранты не включили лампочек над пультами. Вечер был настолько светлый, что фонари, горевшие в листве лип, были зажжены, очевидно, только для того, чтобы придать нарядность концерту.
Дагни впервые слушала симфоническую музыку. Она произвела на нее странное действие. Все переливы и громы оркестра вызывали у Дагни множество картин, похожих на сны.
Потом она вздрогнула и подняла глаза. Ей почудилось, что худой мужчина во фраке, объявлявший программу концерта, назвал ее имя.
– Это ты меня звал, Нильс? – спросила Дагни дядюшку Нильса, взглянула на него и сразу же нахмурилась.
Дядюшка Нильс смотрел на Дагни не то с ужасом, не то с восхищением. И так же смотрела на нее, прижав ко рту платок, тетушка Магда.
– Что случилось? – спросила Дагни.
Магда схватила ее за руку и прошептала:
– Слушай!
Тогда Дагни услышала, как человек во фраке сказал:
– Слушатели из последних рядов просят меня повторить. Итак, сейчас будет исполнена знаменитая музыкальная пьеса Эдварда Грига, посвященная дочери лесника Хагерупа Педерсена Дагни Педерсен по случаю того, что ей исполнилось восемнадцать лет.
Дагни вздохнула так глубоко, что у нее заболела грудь. Она хотела сдержать этим вздохом подступавшие к горлу слезы, но это не помогло. Дагни нагнулась и закрыла лицо ладонями.
Скачала она ничего не слышала. Внутри у нее шумела буря. Потом она наконец услышала, как поет ранним утром пастуший рожок и в ответ ему сотнями голосов, чуть вздрогнув, откликается струнный оркестр.
Мелодия росла, подымалась, бушевала, как ветер, неслась по вершинам деревьев, срывала листья, качала траву, била в лицо прохладными брызгами. Дагни почувствовала порыв воздуха, исходивший от музыки, и заставила себя успокоиться.
Да! Это был ее лес, ее родина! Ее горы, песни рожков, шум ее моря!
Стеклянные корабли пенили воду. Ветер трубил в их снастях. Этот звук незаметно переходил в перезвон лесных колокольчиков, в свист птиц, кувыркавшихся в воздухе, в ауканье детей, в песню о девушке – в ее окно любимый бросил на рассвете горсть песку. Дагни слышала эту песню у себя в горах.
Так, значит, это был он! Тот седой человек, что помог ей донести до дому корзину с еловыми шишками. Это был Эдвард Григ, волшебник и великий музыкант! И она его укоряла, что он не умеет быстро работать.
Так вот тот подарок, что он обещал сделать ей через десять лет!
Дагни плакала, не скрываясь, слезами благодарности. К тому времени музыка заполнила все пространство между землей и облаками, повисшими над городом. От мелодических волн на облаках появилась легкая рябь. Сквозь нее светили звезды.
Музыка уже не пела. Она звала. Звала за собой в ту страну, где никакие горести не могли охладить любви, где никто не отнимает друг у друга счастья, где солнце горит, как корона в волосах сказочной доброй волшебницы.
Музыка стихла. Сначала медленно, потом все разрастаясь, загремели аплодисменты.
Дагни встала и быстро пошла к выходу из парка. Все оглядывались на нее. Может быть, некоторым из слушателей пришла в голову мысль, что эта девушка и была той Дагни Педерсен, которой Григ посвятил свою бессмертную вещь.
«Он умер! – думала Дагни. – Зачем?» Если бы можно было увидеть его! Если бы он появился здесь! С каким стремительно бьющимся сердцем она побежала бы к нему навстречу, обняла бы за шею, прижалась мокрой от слез щекой к его щеке и сказала бы только одно слово: «Спасибо!» – «За что?» – спросил бы он. «Я не знаю… – ответила бы Дагни. – За то, что вы не забыли меня. За вашу щедрость. За то, что вы открыли передо мной то прекрасное, чем должен жить человек».
Дагни шла по пустынным улицам. Она не замечала, что следом за ней, стараясь не попадаться ей на глаза, шел Нильс, посланный Магдой. Он покачивался, как пьяный, и что-то бормотал о чуде, случившемся в их маленькой жизни.
Сумрак ночи еще лежал над городом. Но в окнах слабой позолотой уже занимался северный рассвет.
Дагни вышла к морю. Оно лежало в глубоком сне, без единого всплеска.
Дагни сжала руки и застонала от неясного еще ей самой, но охватившего все ее существо чувства красоты этого мира.
– Слушай, жизнь, – тихо сказала Дагни, – я люблю тебя.
И она засмеялась, глядя широко открытыми глазами на огни пароходов. Они медленно качались в прозрачной серой воде.
Нильс, стоявший поодаль, услышал ее смех и пошел домой. Теперь он был спокоен за Дагни. Теперь он знал, что ее жизнь не пройдет даром.
