Читать детские веселые сказки про женю. Сказка про девочку женю и слона, который сильно проголодался
Девочку звали Женя.
Родители вообще сразу придумали, ещё до её рождения, что назовут Женей. Осень удобно – не прогадаешь, мальчик или девочка. Всё равно Женя. Это они так решили.
Вообще странно, что это родители выбирают имя, а человек потом живёт с ним всю жизнь. Даже если в душе он вовсе не Женя. Так думала девочка Женя, и сушила сухарики в духовке на кухне.
Сухарики она делала сама. Мама покупала в магазине батон белого, и кирпич – чёрного хлеба. Коричневого на самом деле. Женя нарезала хлеб на ломтики, потом на квадратики, а потом сушила в духовке. И получались сухарики.
Иногда она посыпала сухарики сахаром, а иногда – солью. Это не зависело от дней недели.
Женя никогда не ела эти сухарики. Она складывала их в синий полиэтиленовый мешок и ждала, когда мама пойдёт с ней гулять.
В соседнем дворе жил дракон. Он был большой и оранжевый, когда-то у него было три головы, но со временем осталось только две, и на месте третей головы торчали концу ржавой проволоки.
Но дракон всё равно был самый лучший. Так думала девочка Женя.
Она вкладывала ему сухарики – аккуратно, чтобы не укусил, - в открытую пасть. Там, в пасти, могла уместиться вся Женя целиком. Если бы, конечно, съежилась и подтянула к подбородку ноги в зеленых рейтузах.
Поев, дракон всегда становился веселее. Женя смотрела на его большие каменные крылья, покрытые оранжевой штукатуркой, и не понимала - почему он не улетает?
Такой уродливый двор-колодец.
Такие старые мусорные баки.
Такие спиленные деревья вокруг дракона.
Такой большой красивый дракон.
Однажды Женя спросила об этом маму. Мама читала Франсуазу Саган в мягком переплёте с обтрепавшимися уголками. Мама посмотрела на Женин затылок. Мама сказала «Потому что тебе не с кем будет играть».
«Потому что тебе не с кем будет играть» - сказала мама.
С тех пор Женя очень испугалась. Дракон не может улететь из-за неё, Жени. Не может улететь в своё драконье гнездо. Сидит безвылазно в Петербурге, а здесь, между прочим, плохой климат.
Изо дня в день маленькая девочка Женя продолжала сушить для дракона сухарики. Иногда она уговаривала его улететь, иногда просто молча кормила его с рук.
А потом Женя пошла в первый класс гимназии при филологическом университете СПбГУ, и перестала заходить во двор к дракону. Потому что гимназия была далеко, в другом районе.
А потом дракон перестал сниться Жене по ночам, потому что она уставала за целый, бесконечно-длинный день в школе, а ещё в продлёнке.
А потом Женя уехала в другой город.
А потом ей исполнилось тридцать семь.
К тридцати семи годам Женя привыкла к своему имени. Не то, чтобы она его полюбила, но привыкла.
Так всегда случается, если живёшь с чем-то долгое время: например, с хроническим гастритом или любимым мужчиной.
Теперь когда Женя шла гулять, она не надевала больше синие шерстяные рейтузы. У неё были красивые бутылочно-голубые джинсы фирмы «Lee».
Женя очень лила свои джинсы фирмы «Lee», и чувствовала себя в них лучше, чем в рейтузах.
Если быть до конца честным, она уже забыла, как она чувствовала себя в колючих рейтузах.
Впервые в своей тридцати семилетней жизни Женя пришла к дракону с пустыми руками. Она взяла с собой сухарики.
Женя не очень помнила, в каком из дворов был построен дракон. Во дворе, где она жила в детстве, теперь была новая детская площадка, с горками, качелями, и плакатом «Единая Россия».
Женя обошла много дворов, прежде, чем нашла своего дракона. Все дворы были одинаковые.
Дракон сидел посреди маленького проходного двора, потускневший и грязный, от единственной уже головы до самого хвоста разрисованный непонятными английскими словами. Скорее всего, это была чёрная краска из баллончиков.
Он смотрела на Женю грустными глазами. Он узнал её, несмотря на то, что Женя теперь носила голубые джинсы и красила волосы в чёрный цвет.
Наверное, дракон думал про себя, что рыжие волосы шли Жене больше.
Женя посмотрела в его грустные глаза. А потом заглянула в его голодный, раскрытый рот. Во рту у дракона были обёртки из-под мороженного и пустые пачки сигарет. Женя поняла, что теперь она точно не сможет поместиться у него во рту.
Женя заплакала.
«Подожди» - сказала Женя.
Женя погладила дракона по грязному каменному носу и сказала «Подожли».
Дракон, конечно, согласился. Он ведь очень любил Женю, даже несмотря на то, что она покрасила волосы в чёрный цвет.
Женя вернулась во двор, и тогда уже потихонечку стало темнеть. В Петербурге вообще всегда темнеет рано, особенно во дворах.
Женя принесла с собой большой батон белого хлеба.
«Ты знаешь, ты всегда ждал меня здесь, и не мог улететь в своё гнездо» - сказала Женя.
«А мой муж никогда меня не ждал. Он мог лететь куда захочет» - сказала Женя.
Дракон благодарно смотрел, как Женя отщипывает от батона маленькие кусочки. Женя осторожно вкладывала кусочки хлеба ему в рот.
«Я так долго не кормила тебя, а теперь мы разводимся с мужем» - сказала Женя.
А потом во дворе совсем стемнело, и пора было идти домой.
Сказка про девочку Женю и Слона, который сильно проголодался
Рисовали мы как-то слона. Когда работа простым карандашом была завершена, я спросила ребят: -А какого цвета бывают слоны?
Серого, конечно! – Тут же ответила Даша, которая всегда все знала.
У-у-у, какой скучный цвет , так не интересно и совсем не сказочно! – Топнула ножкой девочка Женя. – Не хочу такого рисовать!
И я не хочу! – Повторила за ней Полина.
И я тоже! – Откликнулась Алиса. Мне тот час стало ясно, что начинается забастовка, и я сказала:
В природе слон, действительно, бывает серым, но на рисунке, он может быть таким, каким вы захотите!
Дети дружно закричали: «Ура!» и, с восторгом, посмотрели на свои коробки с цветными карандашами.
У моего слона голова будет желтая как сыр! – Заявила Женя.
Он что, сыр любит? –поинтересовалась я – никогда не слыхала, что сланы едят сыр!
Да уж, - согласилась со мной Полина, - может, лучше у него голова будет желтая как банан? Банан – это, хотя бы фрукт! – предложила она Жене, пока та увлеченно раскрашивала голову желтым цветом.
А правая нога будет малиновой, - мечтала девочка, -потому, что слон очень малину любит! А левая – ежевичная! – Совсем развеселилась Женька, шустро заштриховывая слоновью ногу фиолетовым карандашом. - Хвост слону сделаю коричневым , потому что он обожает есть шоколадные конфеты, а потом громко шуршать фантиками! – вдохновенно рассказывала она остальным детям, которые ее прекрасно понимали, поскольку тоже любили шоколадные конфеты и шуршащие фантики.
А не пора ли нам собираться? Урок-то наш уже закончился! – заметила я, взглянув на часы. В дверях студии уже толпились родители, чтобы вести своих детей по домам, и нам пришлось прерваться.
Придя домой, Женя все никак не могла успокоиться и взахлеб рассказывала маме и папе о своем Чудо-слоне. О том, какие вкусные цвета его наполняют и о том, как сильно он любит бананы , ежевику и шоколад.
Вы не представляете, -твердила она –какой слон огромный! И поэтому его совсем не просто рисовать! Я так уста-а-ла! – добавила девочка зевнув и улеглась спать.
Тем временем Слона изводила бессонница. Он переворачивался с боку на бок, у него чесались ноги: то по очереди, а то и все сразу.
Это все от того, - размышлял Слон, - что я не поел как следует, а не поел я потому, что так и не смог понять, чего я больше хочу поесть: бананов или малины; ежевики или шоколада… А вот теперь я понял, что хочу все это прямо сейчас, вот как я голоден! Только где же взять еду в такое позднее темное время?
Слон задумчиво почесал за ухом, и в его голове проплыла картина, а точнее, вывеска одного магазина , мимо которого он как-то раз проходил. Вывеска гласила:
| ПРОДУКТЫ. 24 ЧАСА. ДЕЛИКАТЕСЫ СПАСУТ ВАС ОТ СТРЕССА! |
Вспомнив это, Слон резво поднялся с кровати и со всех ног помчался в тот чудесный магазин, где можно купить все что угодно, в любое время дня и ночи.
Набив до отказа тележку бананами, малиной, ежевикой, шоколадом и прочей вкуснятиной, на всякий случай, необычный покупатель подошел к кассе, где дремала, свесив головку, миловидная кассирша.
Девушка, - несколько сконфуженно произнес Слон, - продайте мне, пожалуйста, все это, а то – есть очень хочется!
Кассирша сонно потерла глаза и, даже как будто совсем не удивилась , увидев перед собой Слона. Она сердито посмотрела на полную телегу покупок и нелюбезно заявила:
В такое время нормальные люди не едят! И сдачи у меня нет! – добавила девица, хотя Слон еще даже не достал кошелек. – Расставьте товар по местам и приходите завтра!
Слон, привыкший к общению с вежливыми людьми, от обиды чуть не зарыдал:
Что же мне теперь делать, - плакался он – мне сказали приходить завтра, а есть-то, я сейчас хочу! Кто в этом магазине Самый Главный? – в отчаянии затрубил изголодавшийся покупатель.
Откуда ни возьмись, у кассы появилась хорошенькая маленькая девочка и важно сказала:
Я. Я здесь Самая Главная! Что у Вас случилось?
Да вот, понимаете, я так проголодался, а мне заявляют, что нормальные люди в такое время не едят, а я, если вы заметили, совсем не человек, а нормальный Слон, просто моя голова хочет бананов, правая нога – малины, левая – ежевики, а хвост шоколада в шуршащей бумажке!
Ой, бедненький Слоник! – пожалела его девочка. – Это же я тебя на занятиях нарисовала , а еду для тебя пририсовать поленилась! Угощайся всем, чем хочешь бесплатно!
Слон радостно запустил хобот в тележку с товаром и начал жадно его поглощать. Только после того, как вся тележка опустела, он довольно погладил хоботом свое брюхо и промурлыкал:
Спасибо тебе, добрая девочка, теперь я – сыт и могу спокойно улечься спать!
Слон неторопливо выплыл из магазина и скрылся между домами.
Какой мне странный приснился сон! – Сладко потягиваясь, рассказывала Женя маме. – Как будто я в магазине работала Самой Главной, и ночью ко мне в магазин мой вчерашний слон пришел голодный!
И ты его накормила? – Спросила мама.
Конечно! Он съел столько, сколько смог! – Радостно сообщила девочка и, вдруг, наморщила лобик.
А если слон снова проголодается?.. Ведь он же такой большой! А я в магазине не работаю, так что же ему, такому лакомке, тогда делать?!
Женя немножко подумала, вскочила с кроватки, достала карандаши с альбомом и, на той странице, где красовался ее слон, аккуратно пририсовала лукошко с малиной, три пучка бананов, банку ежевичного варенья и огромный мешок шоколадных конфет в ярких шуршащих фантиках.
Теперь мой слон никогда-никогда не будет голодным!
Когда девочка на следующем
Девочку звали Женя.
Родители вообще сразу придумали, ещё до её рождения, что назовут Женей. Осень удобно – не прогадаешь, мальчик или девочка. Всё равно Женя. Это они так решили.
Вообще странно, что это родители выбирают имя, а человек потом живёт с ним всю жизнь. Даже если в душе он вовсе не Женя. Так думала девочка Женя, и сушила сухарики в духовке на кухне.
Сухарики она делала сама. Мама покупала в магазине батон белого, и кирпич – чёрного хлеба. Коричневого на самом деле. Женя нарезала хлеб на ломтики, потом на квадратики, а потом сушила в духовке. И получались сухарики.
Иногда она посыпала сухарики сахаром, а иногда – солью. Это не зависело от дней недели.
Женя никогда не ела эти сухарики. Она складывала их в синий полиэтиленовый мешок и ждала, когда мама пойдёт с ней гулять.
В соседнем дворе жил дракон. Он был большой и оранжевый, когда-то у него было три головы, но со временем осталось только две, и на месте третей головы торчали концу ржавой проволоки.
Но дракон всё равно был самый лучший. Так думала девочка Женя.
Она вкладывала ему сухарики – аккуратно, чтобы не укусил, - в открытую пасть. Там, в пасти, могла уместиться вся Женя целиком. Если бы, конечно, съежилась и подтянула к подбородку ноги в зеленых рейтузах.
Поев, дракон всегда становился веселее. Женя смотрела на его большие каменные крылья, покрытые оранжевой штукатуркой, и не понимала - почему он не улетает?
Такой уродливый двор-колодец.
Такие старые мусорные баки.
Такие спиленные деревья вокруг дракона.
Такой большой красивый дракон.
Однажды Женя спросила об этом маму. Мама читала Франсуазу Саган в мягком переплёте с обтрепавшимися уголками. Мама посмотрела на Женин затылок. Мама сказала «Потому что тебе не с кем будет играть».
«Потому что тебе не с кем будет играть» - сказала мама.
С тех пор Женя очень испугалась. Дракон не может улететь из-за неё, Жени. Не может улететь в своё драконье гнездо. Сидит безвылазно в Петербурге, а здесь, между прочим, плохой климат.
Изо дня в день маленькая девочка Женя продолжала сушить для дракона сухарики. Иногда она уговаривала его улететь, иногда просто молча кормила его с рук.
А потом Женя пошла в первый класс гимназии при филологическом университете СПбГУ, и перестала заходить во двор к дракону. Потому что гимназия была далеко, в другом районе.
А потом дракон перестал сниться Жене по ночам, потому что она уставала за целый, бесконечно-длинный день в школе, а ещё в продлёнке.
А потом Женя уехала в другой город.
А потом ей исполнилось тридцать семь.
К тридцати семи годам Женя привыкла к своему имени. Не то, чтобы она его полюбила, но привыкла.
Так всегда случается, если живёшь с чем-то долгое время: например, с хроническим гастритом или любимым мужчиной.
Теперь когда Женя шла гулять, она не надевала больше зелёные шерстяные рейтузы. У неё были красивые бутылочно-голубые джинсы фирмы «Lee».
Женя очень лила свои джинсы фирмы «Lee», и чувствовала себя в них лучше, чем в рейтузах.
Если быть до конца честным, она уже забыла, как она чувствовала себя в колючих рейтузах.
Впервые в своей тридцати семилетней жизни Женя пришла к дракону с пустыми руками. Она взяла с собой сухарики.
Женя не очень помнила, в каком из дворов был построен дракон. Во дворе, где она жила в детстве, теперь была новая детская площадка, с горками, качелями, и плакатом «Единая Россия».
Женя обошла много дворов, прежде, чем нашла своего дракона. Все дворы были одинаковые.
Дракон сидел посреди маленького проходного двора, потускневший и грязный, от единственной уже головы до самого хвоста разрисованный непонятными английскими словами. Скорее всего, это была чёрная краска из баллончиков.
Он смотрела на Женю грустными глазами. Он узнал её, несмотря на то, что Женя теперь носила голубые джинсы и красила волосы в чёрный цвет.
Наверное, дракон думал про себя, что рыжие волосы шли Жене больше.
Женя посмотрела в его грустные глаза. А потом заглянула в его голодный, раскрытый рот. Во рту у дракона были обёртки из-под мороженного и пустые пачки сигарет. Женя поняла, что теперь она точно не сможет поместиться у него во рту.
Женя заплакала.
«Подожди» - сказала Женя.
Женя погладила дракона по грязному каменному носу и сказала «Подожди».
Дракон, конечно, согласился. Он ведь очень любил Женю, даже несмотря на то, что она покрасила волосы в чёрный цвет.
Женя вернулась во двор, и тогда уже потихонечку стало темнеть. В Петербурге вообще всегда темнеет рано, особенно во дворах.
Женя принесла с собой большой батон белого хлеба.
«Ты знаешь, ты всегда ждал меня здесь, и не мог улететь в своё гнездо» - сказала Женя.
«А мой муж никогда меня не ждал. Он мог лететь куда захочет» - сказала Женя.
Дракон благодарно смотрел, как Женя отщипывает от батона маленькие кусочки. Женя осторожно вкладывала кусочки хлеба ему в рот.
«Я так долго не кормила тебя, а теперь мы разводимся с мужем» - сказала Женя.
А потом во дворе совсем стемнело, и пора было идти домой.
Собираться побыстрее не вышло, потому что со штанами ещё туда-сюда, но пролезть в рукава рубашки, не выпуская кулёк из рук, было сложновато. И ботинки зашнуровать тоже, но поставить кулёк на пол Женька не рискнул: Мама им очень дорожила.
Что ты копаешься? Опаздываем! - ворчала Мама, надевая на женькину спину рюкзак со своим страхом не соответствовать.
На улице Женькины дела шли поначалу неплохо, но на остановке Мама едва не пропустила нужный автобус из-за Женьки, который загляделся на полосатого уличного кота и поэтому не слышал маминых криков: “Женя! Пятнадцатый!”
Раззява!.. - напряжённо процедила Мама, тащя Женьку за руку на свободное место. - Сядь нормально! - добавила она и пихнула ему на коленки своё раздражение.
В автобусе тоже было скорее хорошо, ведь место Женьке досталось у окна, и, притом, везти на себе поклажу, когда сидишь – совсем не тяжело.
Когда автобус приехал к “нашей остановке”, Женька, подхватив под мышку коробку с маминым раздражением, выпрыгнул со ступенек на асфальт. Прыжок вышел не очень удачным: Женька приземлился на коленку и замарал брюки.
Да за что же мне это! - сморщив лицо и пугающе постарев от этого лет на двадцать, Мама очистила женькину штанину, и, пробурчав: “Позорище!”, положила в его привычно протянутые руки объёмный свёрток. Свёрток был хитрый: внутри его лежал стыд, обёрнутый неполноценностью, которая в свою очередь была завёрнута в превосходство, и это последнее как раз и придавало свёртку внушительный объём.
Свёрток был не так уж тяжёл, ведь превосходство в нём было дутое, но он загородил почти весь обзор, и Женьке приходилось ориентироваться только по звуку маминых шагов.
Перед тем как войти в Евгению Петровичу, мама осмотрела, всё ли у Женьки в порядке, а так как руки у него были заняты, свою боязнь отвержения она повесила ему через плечо.
В кабинет Евгения Петровича Женька зашёл боком – так было лучше видно, хотя видно всё равно было мало, почти что ничего.
Привет! - услышал он откуда-то из-под потолка – Тебя как зовут?
Здравствуйте, Евгений Петрович. Его зовут Женя. Я женина Мама, я вам звонила, мне рекомендовали…
Мама затараторила сразу много слов, из которых Женька успевал разбирать только привычные:
Учительница жалуется… Уроки все со скандалом… Все дети как дети… Нервы мотает мне… Сил уже никаких нет… Невнимательный, витает в облаках… Стыдно в школу зайти…
Евгений Петрович слушал долго, а потом спросил:
Вы пришли проконсультироваться по поводу ребёнка?
Мама кашлянула.
Ну… Да…
А почему же вы не привели его с собой? Мы вроде бы об этом договаривались?
Мама раскрыла глаза.
Так вот же он! Женя, поздоровайся!
Но Женька не успел открыть рот…
Извините, но ребёнка я здесь не вижу. Это носильщик!
Что? - не поверила своим ушам Мама.
Замечательный, надо сказать, носильщик, дисциплинированный, настоящий профессионал! Стоит, держит на себе весь ваш багаж и слова не скажет, что устал, что ему здесь неинтересно…
Вы что несёте? - прошептала побледневшая Мама. -Вы издеваетесь? Мне о вас так хорошо отзывались, это что, шутка?!
Не бойся, девочка, - сказал Евгений Петрович и погладил Маму по голове – тебя никто не ругает.
Какая я вам девочка??!!
Обыкновенная. Лет десять – одиннадцать. Смотри сама! – Евгений Петрович указал рукой на большое зеркало, в котором отражалась похожая на Маму школьница в коричневой форме, с растрёпанной “корзиночкой” на голове, нервно теребящая измазанные синей пастой пальцы. Вид у школьницы был виновато-испуганный, словно она ожидала, что сейчас достанется от учительницы на несделанное домашнее задание.
Что за дурацкие фокусы? Я не для того пришла, чтобы вы развлекались! Я взрослая женщина! - закричала школьница, топая ногами и стремительно уменьшаясь в росте. - У моего сына проблемы с учёбой! Я хочу, чтобы мой ребёнок был нормальным! Хочу! Хочу! Дай! Дааай! Аааааа! Уааааа! Уааааа!
Евгений Петрович взял на руки заливающегося криком младенца и вдруг заворковал голосом то ли мамки, то ли няньки:
Ну-ну-ну, тише, тише, моя маленькая, моя золотая. Я с тобой, я тебя не брошу. Не бойся, всё хорошо, хорошо…
Когда малышка перестала плакать и тихонечко засопела, Евгений Петрович подошёл в Женьке и присел на корточки.
Привет! - повторил он тихо.
Здравствуйте - прошептал Женька.
Как тебя зовут?
Женька…
Класс! Меня тоже Женька зовут. – улыбнулся Евгений Петрович. - А сколько тебе лет?
Восемь – ответил Женька почему-то не очень уверенно.
А точнее? - прищурился собеседник.
Пять с половиной – сказал Женя, посчитав что-то в уме.
А ещё точнее?
Женька высвободил из-под свёртка левую кисть и показал на три пальца.
Я так и думал! - с мальчишеской самоуверенностью заявил Евгений Петрович по имени Женька. - Значит, ты уже совсем самостоятельный и сможешь мне помочь.
Женька кивнул.
Видишь, как получилось – я сейчас буду занят с малышкой, и некому поиграть с моими игрушками. А они сидят в своей комнате и очень скучают, я с ними с утра не играл! Может, ты этим займёшься? А поговорим мы потом.
Женька вздохнул и глазами показал на кульки и свёртки, которыми был обвешан с ног до головы.
За багаж не переживай. Мы его оставим в надёжном месте – вот тут, за креслом, а когда поиграешь, то сможешь забрать его обратно. Если захочешь.
Женька аккуратно сложил кулёчки, свёртки и рюкзак за кресло и отправился в комнату с игрушками. Он открыл дверь комнаты и действительно увидел множество всяких игрушек, и ему даже почудилось, что разноцветные гоночные машины в нетерпении зафырчали моторами, а большой плюшевый далматинец весело подмигнул пластмассовым глазом и переступил с лапы на лапу.
На пороге Женька беспокойно оглянулся – всё ли в порядке? И увидел, что малышка уже проснулась и пытается встать на ножки, цепко держась за заботливые руки Евгения Петровича.
“Без меня справятся!” подумал Женька - и шагнул навстречу своей игре.
Людмила Сорокина, 2009
Наталья Советная (из книги «В поиске сокровища», СПб, 2008)
СКАЗКА про ЖЕНЮ и ЗЕЛЁНОГО ЗМЕЯ
Жил-был мальчик Женя. Смышлёный, ласковый, добрый, послушный – радость для папы и мамы. С мамой Жене повезло. Она и красавица, она и умница, она и умелица. Песню запоёт – люди заслушаются, на баяне заиграет – ноги сами в пляс пускаются, заговорит – словно ручеёк журчит, приготовит угощенье – всем гостям на удивленье. И Женю так любит! Обнимет его, приголубит и мечтает:
Вырастешь, сыночек мой милый, станешь моей опорой, в тебе - вся моя надежда, в тебе - вся моя радость…
Папа у Жени тоже человек хороший. Умелый, работящий, на все руки мастер. Только случилась с ним однажды беда.
Идёт он по дороге, а солнце стоит высоко, припекает. Душно, жарко – пить очень хочется. Только нет на пути ни речки, ни озера, ни колодца. Вдруг слышит, зовёт его кто-то. Пошёл он на голос и видит: бежит с горных круч, прямо с самых небес, ручеёк с прозрачной холодной водой, и солнечные лучики в ней золотыми крестиками отражаются. Журчит вода, поёт, и голос слышится:
Ты не ищи воды иной,
Испей моей воды - живой,
К истоку моему ступай,
В конце пути отыщешь рай.
Встал Женин папа на колени, чтобы лицо и руки умыть и напиться живой воды, но вдруг слышит, кричит кто-то:
Стой, молодец, погоди, не пей!
Оглянулся он. Видит, торопится к нему девица. Стан у неё гибкий, тонкий, зелёным парчовым платьем обтянут, а в руках она кубок пенящийся держит.
Что ты, молодец, делать собрался? От студёной воды простудиться недолго! И течёт она по грязной земле – заболеть можно. И наклоняться за водой надо, коленки пачкать. А к истоку идти далеко, тропинка узкая да тернистая.
Кружит девица вокруг него, жёлтыми глазами своими, дурманит, завораживает:
Из кубка моего испей,
Забудь заботы поскорей,
Забудь небесные пути,
Иди за мной, ко мне иди!
Поднесла ему кубок прямо к губам, хлебнул он мёртвой воды, и помутился разум, закружилась голова, окаменело сердце.
Раздался тут злорадный шипящий смех. Исчезла девушка, словно и не было. Только мелькнул в норе длинный зелёный хвост змеи.
Стал после этого случая Женин папа частенько за бутылкой зелья змеиного засиживаться, сам не заметил, как пристрастился к хмельной отраве.
Стало дома у мальчика невесело. Папа пьяный, а мама плачет. Не льются больше мамины песни, не звучит задорно баян. Жалко Жене маму.
Он её целует, обнимает, во всех делах помогает.
Не плачь, мамочка, я тебя никогда не обижу.
И стал Женя просить отца, чтобы бросил он пить, чтобы перестал себя губить.
Задумался папа. Решил начать трезвую жизнь. Решил за живой водой идти.
Снова он по той же дороге идёт, снова солнце печёт, снова жажда мучит. Вот и гора, вот и ручеёк поёт, голос раздаётся:
Ты не ищи воды иной,
Испей моей воды – живой,
К истоку моему ступай,
В конце пути отыщешь рай.
Обрадовался Женин папа, бежит скорее к ручью, думает: «Вот где вода настоящая, живая, вот где здоровье и счастье. Буду пить из ручья, поднимусь высоко в горы и напьюсь из самого истока».
Вдруг девица в зелёном платье путь преградила, да не одна – рядом сёстры её младшие, на неё похожие. Каждая в руках кубок держит, каждая его хмельным напитком наполняет. Закружились они хороводом вокруг молодца, жёлтых своих ядовитых глаз от него не отводят, песнь лукавую заводят:
Из кубков наших ты испей,
Забудь заботы поскорей,
Забудь небесные пути,
Иди за нами, к нам иди!
Помутился у него разум, забыл он, что хотел из ручья напиться и к истоку идти. Схватил кубок и осушил его до дна, схватил другой и третий.
Пил жадно, пока всё не выпил. Подошла тут к нему старшая девица и говорит:
Ты нам душу свою уже отдал, скоро придём за сыном твоим. -
Хоть и пьян был Женин папа, а испугался, взмолился:
Сына не трогайте! Зачем он вам понадобился?
А разве ты не знаешь, что всякий, кто нашу мёртвую воду пьёт, детей своих, внуков и правнуков до седьмого колена нам продаёт? Так что должник ты наш. А долг платежом красен. Жди, скоро придём!- захохотали сестры, зашипели, змеями зелёными обернулись и в подземной норе скрылись, где вместе с отцом своим, страшным Зелёным Змеем, жили, губя множество душ людских.
Заплакал Женин папа и вдруг дома у себя очутился. За окном солнце встаёт, птицы поют, мама на кухне завтрак готовит.
Это, наверно, всё мне приснилось, – подумал папа и тут же забыл, что с ним приключилось.
Снова стал он домой пьяный приходить, снова мама стала печальной.
Много ли, мало ли времени прошло, – Женя вырос. Школу закончил, в армии отслужил, диплом о высшем образовании получил и уважаемым человеком на работе стал.
Однажды отправился он с папой в дорогу. Солнце стоит высоко, печёт горячо. Жарко, душно – пить очень хочется. Слышат они, будто зовёт их кто-то. Пошли на голос и видят: бежит с горных круч, прямо с самых небес, ручеёк с прозрачной прохладной водой, и солнечные лучики в ней золотыми крестиками отражаются. Журчит вода, поёт ласково, и голос слышится:
Ты не ищи воды иной,
Испей моей воды - живой,
К истоку моему ступай,
В конце пути отыщешь рай.
Папа, смотри – живая вода!- позвал он и тут увидел, что отца окружили девицы молодые, друг на дружку похожие: все гибкие, тонкие, в зелёные парчовые платья наряжённые, у всех глаза жёлтые, ядовитые, а в руках кубки с хмельным напитком.
Отпустите моего папу немедленно! Не станет он из ваших кубков больше пить. У нас есть вода с истоков небесных, живая вода!
Засмеялись девицы, завели хоровод вокруг Жени.
Сыночек, не смотри на них,- просит отец, - не слушай их песен, не бери у них кубка. Погубят они тебя, как меня погубили.-
А девицы всё кружат, глаз с Жени не сводят, поют-завораживают:
Из кубков наших ты испей,
Забудь заботы поскорей,
Забудь небесные пути,
Иди за нами, к нам иди!..
Помутился у него разум, забыл он, что хотел из ручья напиться и к истоку идти, забыл об отце. Выпил из кубка зелья ядовитого, - и окаменело его сердце. Смотрит равнодушно, как девицы отцу руки связали и кубком полным его за собой манят, как идёт он за ними прямо в нору - тьму подземельную. Послышалось тут шипенье змеиное, обратились девицы в змей ядовитых и скрылись вместе с Жениным папой…
После смерти отца остались мама с Женей вдвоём. Трудно им было.
Ничего, мамочка,- говорил сын,- я тебе за двоих буду, всё, что надо в доме, сделаю, во всём помогу, никогда не обижу.-
Но испил уже Женя из кубка зелья хмельного ядовитого. Не заметил даже, как к нему пристрастился. Стал домой приходить поздно, стал матери грубить, стал её обижать, плохими словами ругать. Совсем в бессовестного человека превратился.
На работе сослуживцы Женю узнать не могут: откуда вдруг безответственность у него появилась, рассеянность, лживость? Доверять ему перестали, в должности понизили, а потом и совсем уволили.
Мрачной жизнь в доме Жени стала, словно наступила ночь безрадостная, тягостная. Снова мать в слезах и печали время проводила. Как сыночку помочь, не знала.
Как-то шла она мимо Храма Божьего, а ноги её сами в ворота церковные повели. Смотрит она, люди Тайн Христовых причащаются, батюшка всех святой живой водой окропляет, и детский хор ангельскими голосами молитвы поёт. Отступила вдруг куда-то печаль, и полились из глаз её слёзы, только слёзы эти не горестные, а радостные были.
Буду я отмаливать души мужа и сыночка и свою, грешную,-
решила она.
Долго молилась Женина мама, прощения за всех просила, милосердия и помощи. Услышал её молитвы Ангел Божий, пришёл к ней и говорит:
Хочу тебе, Елизавета, помочь. Ведь сын твой очень любил тебя и жалел. А любовь – главная заповедь Божья, любовь – всесильна. Попрошу я у Господа для тебя болезнь. Увидит твой сын, как ты страдаешь, сжалится над тобой и перестанет пить хмельную отраву. Только согласна ли ты болеть и страдать?
Согласна я, согласна, Ангел мой, на всё согласна, только бы спасти сыночка, душу его!
Много ли, мало ли времени прошло, заболела Женина мама. Слабеет с каждым днём, ноги у неё отнимаются, руки плохо слушаются. Без помощи сына ничего сама сделать не может. Престал Женя из дома отлучаться. Всё надо успеть: и в доме убрать, и бельё постирать, и обед сварить, и в магазин сходить, и маму одеть, покормить, спать уложить. Стал он уже забывать о зелье ядовитом, да не тут-то было.
Заволновались змеи- девицы, не желают отпускать Женю на свободу, душу его в подземелье забрать хотят. Зачастили они к нему во снах. В глаза ему смотрят, песню завораживающую поют и кубки свои хмельной отравой наполняют: то льстивым шампанским, то лживым пивом, то вином кислым, то водкой горькой. Закружилась у Жени голова, забыл он о больной матери и напился опять до беспамятства. Змеи-девицы его подхватили, во тьму подземельную потащили.
Взмолилась Елизавета, зовёт Ангела-хранителя, зовёт святых и Матерь Божью, просит спасти сына.
Снова является к ней Ангел Божий. Скорбен его лик.
Сын твой сам выбрал себе путь. Не слушал голоса Божьего. Теперь он умирает.
Заплакала мать горькими слезами. Стала просить, умолять:
Зачем мне здесь, на земле, жить, если не будет рядом сыночка моего, моей кровиночки? Лучше я вместо него умру, а он поживёт да слезами обо мне прощение у Бога вымолит, душу свою от козней адских спасёт, живой воды напьётся и к истоку поднимется.
Сильна любовь твоя, мать, - промолвил Ангел,- будь по-твоему.
Взял он душу Елизаветы и помчался вместе с ней к входу в нору подземную. Вовремя успели они. Страшный зелёный Змей уже пасть свою открыл. Пахнуло из неё смертельным смрадом перегарным, полыхнуло огнём адским. И чуть было не проглотил Змей Женю, но подхватили его Ангел и Елизавета и вынесли из подземелья на свет Божий. Обняла мать сыночка в последний раз, благословила на трезвую жизнь и вознеслась высоко- высоко в Небо, к самому Истоку.
Посмотрела она вниз и видит: несётся по улице скорая помощь, раздаётся тревожная сирена, в машине Женя под капельницей лежит, а рядом с ним – Ангел Божий. Поднял он глаза к Небу, встретился взглядом с Елизаветой и произнёс:
Слава Богу, услышаны твои молитвы, мать, – радуйся!
